Бумага. О самом хрупком и вечном материале - Иэн Сэнсом

Если что-то из прежних времен и может в некотором приближении сравниться с проектами типа “Карты Киберы”, то разве что издание дешевых, одношиллинговых географических карт для рабочего класса, предпринятое в первой половине XIX века Английским обществом распространения полезных знаний. Но там рабочие были в чистом виде потребителями карт, к их изготовлению они не имели никакого отношения. Иерархическая модель сбора и распространения географической информации с той поры претерпела сильные изменения, однако и в цифровую эпоху бумага не выходит из игры: машины в наше время, может, и создают карты, но обходиться при этом без бумаги они так и не научились.

В течение многих столетий, разделяющих первую начертанную на песке карту и Золотой неокартографический век “Гугла” и OSM, люди не переставали рисовать карты, причем не только на бумаге — в дело шли самые разнообразные материалы, в том числе камень, кость, дерево или даже, как например при дворе Карла Великого, пластины высокопробного серебра. Многие знают, что первая в западном мире печатная географическая карта появилась в “Этимологии” святого Исидора Севильского издания 1472 года. На слуху у большинства и имя фламандского картографа Герарда Меркатора, который в конце XVI века придумал для карт проекцию, в которой не искажаются углы между направлениями, а параллели и меридианы представлены прямыми, перпендикулярно пересекающимися линиями (она удобна для навигации, но зато Гренландия на карте в проекции Меркатора площадью превосходит Китай, а Европа — Южную Америку). Гораздо меньше помнят современника Меркатора, антверпенского печатника, торговца книгами и гравюрами, иллюминатора карт (afsetter van carten) Абрахама Ортелия — а он тем временем одним из первых в Европе преуспел в коммерческом издании карт и первым, доставив тем самым немало огорчения самому Меркатору, составил и выпустил многостраничный географический атлас.

Как рассказывают, началась история Ортелия с того, что где-то некий антверпенский негоциант посетовал приятелю на доступные в те годы географические карты: мол, большие, слишком громоздки и неудобны в использовании — поди найди где расстелить этакую простыню, а на маленьких картах ничего толком не разобрать. Тогдашние карты были действительно гигантских размеров. Так, Universalis Cosmographiae Descriptio in Plano (“Описание на плоскости космографии мира”), изданная Мартином Вальдземюллером в качестве приложения к его Cosmographiae Introductio (“Введению в космографию”, 1507) — та самая географическая карта, на которой впервые появилось название “Америка”, — была напечатана на двенадцати отдельных листах общей площадью 36 квадратных футов (больше трех квадратных метров). Это потом будут придуманы специальные математические алгоритмы для складывания больших географических карт, те самые, по сути, алгоритмы, которые используются сейчас, когда надо из плоских деталей создать трехмерный объект — например, при изготовлении сборной мебели или автомобильных кузовов.

Но в Антверпене XVI века не было, разумеется, ни сборной мебели, ни соответствующих алгоритмов, поэтому приятель, выслушав негоцианта, удрученного состоянием картоиздательского дела, не придумал ничего лучше, чем посоветовать тому — чем черт не шутит — обратиться к Абрахаму Ортелию, молодому иллюминатору географических карт. Ортелий подобрал для негоцианта три десятка листов одинакового, удобного в обращении размера и переплел их в альбом. Человек честолюбивый и предприимчивый, он сообразил, что случайный заказ открывает перед ним блестящую будущность. Ортелий начал подыскивать надежные карты и копировать их, при гравировании, где необходимо, внося исправления. Эти труды заняли у него десять лет, но в конце концов собрание карт было отпечатано и переплетено под одной обложкой — 20 мая 1570 года из-под печатного пресса вышел первый в истории географический атлас. Theatrum Orbis Terrarum (“Зрелище круга земного”), так называлось издание, содержало в себе 53 гравированные по меди карты и 35 листов текста и стоило 6 гульденов 10 стюйверов.

“Зрелище” Ортелиуса было подлинным произведением высокого искусства — недаром автор дружил с Питером Брейгелем-старшим и одним из первых начал коллекционировать работы Дюрера — и в то же время изданием в высшей степени практичным: разумных размеров, удобочитаемым, надежным в смысле фактов и не запредельно дорогим. Уже через три месяца атлас был переиздан, в 1571 году появилось издание на голландском языке (а не на латыни, как первые два), в последующие годы переиздание следовало за переизданием, на разных языках, с постоянными дополнениями и исправлениями. За несколько первых лет, по подсчетам ученых, было продано около 7750 экземпляров “Зрелища”. Полный атлас Меркатора, в который вошли все созданные им карты, увидел свет только в 1602 году.

Вскоре он затмил популярностью детище Ортелиуса, но в одном “Зрелище круга земного” осталось непревзойденным — это был первый атлас, устроенный так же, как современные: его открывала карта мира, затем шли карты континентов, и уже после — отдельных стран. Свершившаяся в XVI столетии великая картографическая и картоиздательская революция вызвала к жизни “величайшую за все времена аферу с недвижимостью”, как назвал это явление Ллойд Арнольд Браун в своей “Истории географических карт” (The Story of Maps, 1950). В XVI–XX веках бумажные карты служили средством не только морской навигации, но и планирования смелых коммерческо-географических предприятий и преобразований — будь то в масштабах страны или отдельного поместья.

Например, прославленный ландшафтный архитектор Ланселот Капабилити Браун запросто читал ландшафт, как если бы это был бумажный документ, напечатанная на бумажном листе карта. Рассказывая о приемах, к которым прибегал Браун при планировании и устройстве садов, Ханна Мор цитирует его знаменитые слова: “Здесь, — он указал пальцем, где именно, — я поставлю запятую. Вон там, где уместен изгиб порешительнее, у меня будет двоеточие. Далее заключу в скобки место, где непременно надо преломить направление взгляда. Затем поставлю точку и возьмусь за новую тему”. Карты и планы межевания помогали управлять поместьями, сажать деревья, воплощать мечты и великие замыслы.

На протяжении пяти последних столетий бумага играла колоссальную роль в формировании ландшафтов, народов и стран. Бумажные карты служили важнейшим подспорьем в колониальных и военных экспедициях голландцев и французов, способствовали коммерческим успехам Британской Ост-Индской компании и великого множества компаний помельче. (Бумага — в виде хронологических сводов, астрономических таблиц, семейных древ и перечней предков — способствовала также колонизации времени, не только пространства. Известнейший тому пример — грандиозная ксилография Дюрера “Триумфальная арка”, составленная им для императора Максимилиана I из оттисков со 192 досок.) Карты определяли очертания и правовой статус земель, позволяли властителям, охватив взором свои владения, придумать наилучшие способы их устроения, освоения и обороны от неприятеля. Так, британское Картографическое управление, созданное в 1791 году, обязано своим появлением самому что ни на есть удачному опыту использования географических карт при насильственном замирении шотландских горцев, поднявших так называемое Второе якобитское восстание и разгромленных в 1746 году в битве при Каллодене. Это, впрочем, не означает, что карты служат исключительно угнетению и подчинению побежденных. Любая карта представляет собой визуальное высказывание о месте в мире “своих” и “чужих”, дает понять: “я здесь, а ты там” — и в таковом качестве с равным успехом способна употребляться как во благо, так и во зло.

В XIX веке Чарльз Бут, желая подвести научный фундамент под свои филантропические начинания, изучал жизнь лондонской бедноты. По результатам своих исследований он составил знаменитый план города, на котором кварталы были раскрашены, в зависимости от благосостояния жителей, в семь цветов — от черного (“населены преимущественно полубезработными и попрошайками с криминальными наклонностями”) до желтого, где проживали состоятельные семьи, “держащие трех и более человек прислуги”. (Мои предки, кстати, были выходцами из “черных” кварталов.)

В 1970-х “Исправленная карта мира” австралийца Стюарта Макартура, на которой его родной континент был изображен сверху, а не внизу, как все привыкли, здорово послужила делу национального австралийского самоутверждения. В те же приблизительно годы появилась карта мира, выполненная в проекции ГаллаПетерса — она, в отличие от проекции Меркатора, верно передавала, как соотносятся между собой площади стран и континентов, и уже одним этим расшевелила не только профессионалов-картографов, но и все мировое сообщество: когда так наглядно показана огромность Африканского континента, труднее отмахнуться от его проблем. Как емко формулирует в своей книге “Карты во время оно: картография до 1850 года” (Maps in Those Days: Cartographic Methods Before 1850, 2009) Дж. Эндрюс, “карты выражают представления о земной поверхности” — и, следует добавить, о ее обитателях. Британский бриг “Бигль”, на борту которого находился молодой натуралист Чарльз Роберт Дарвин, 27 декабря 1831 года вышел из устья Темзы с картографической миссией — для нанесения на карту береговых очертаний Южной Америки; пять лет спустя он возвратился в порт с первыми набросками новой карты человеческой цивилизации.