Сто одна причина моей ненависти - Рина Осинкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гостей Людмила не принимала и принимать не собиралась, поэтому разделочный стол-тумбу назначила быть верстаком и заменила уютные бра яркими светильниками на металлорукаве. На «верстаке» разместились тисочки, дрель-гравер на штативе, набор отверток в органайзере, а свободное пространство столешницы заняли незавершенные поделки. Тот же «разгуляй», но в миниатюре. И в исполнении дилетанта, но кто ей судья?
Когда Людке на кухне понадобился таймер, она соорудила его из велосипедной шестерни, велосипедной же цепи и пары шарикоподшипников, использовав в качестве грузиков нанизанные на проволоку гайки. Конструкцию подвесила над «верстаком». Получилось весьма концептуально, и, что главное, кинематика работала, отсчитывая для Людмилы нужное число минут. Шестеренка при этом приятно потрескивала, цепь и гайки так же приятно позвякивали, и Люда иногда забавлялась, без нужды заводя свой собственный, ею изобретенный железячный таймер.
Чтобы поднимать и опускать оконные жалюзи, она приспособила электромоторчик от старой мясорубки, у которой давным-давно безнадежно треснул корпус, а мама пришедший в негодность девайс никак не хотела выбросить, припрятав вещь в дальний угол кухонного шкафа. Вот и пригодилось, молодец мамуля. Люда, конечно же, с жалюзи могла справиться вручную, но ей захотелось одолеть еще одну инженерную задачу, и она одолела.
Когда никаких задач в голову не приходило, Людмила бралась за паяльник и принималась лепить смешных человечков из болтов, гаек, винтиков и прочей металлической чепухи, которую выуживала из инструментального ящика отца. Она надеялась, что папка на нее не обидится, особенно когда увидит вышедшие из-под ее руки забавные металлические фигурки, наподобие робота Самоделкина из старых номеров журнала «Мурзилка».
Воплощенные идеи разбрелись по кухне и квартире. Их было не особенно много, поскольку и времени прошло немного с начала ее неожиданного увлечения, но на творение рук своих Люда смотрела почти как на своих детишек. Или как на секретных друзей. Или – даже странно – на защитников, которым можно тихонечко пожаловаться на жизнь, хоть этого она предпочитала не делать.
До того момента, пока история с Портновым не вышибла ее из седла, она вынашивала грандиозный план построить на кухне «забавную механику», кинематическую цепочку из бытовых предметов, столь же ненужную, сколь восхитительную – с точки зрения инженерского разгуляя восхитительную, естественно. В народе это называется «эффект домино». И она почти закончила корпеть над «механикой», остались нюансы, однако они требовали особого к себе внимания, а Люда забросила работу, и теперь в полуметре от окна нелепо раскорячился обеденный стол, от ножки которого к подножию верстака был протянут тонкий буксировочный трос с сантиметровым зазором от пола. Несколько шпулек от старой швейной машинки Людка приспособила в качестве блоков и пустила трос сложным зигзагом по периметру кухни. Другой его конец был соединен с пружиной, прикрепленной к стене над газовой плитой, а пружина, в свою очередь, удерживала под наклоном тяжелую разделочную доску, висевшую на гвоздике там же.
Замысел был таков: если Людмиле захочется заняться глажкой – всякое бывает, – она сдвинет стол к окну, отчего трос натянется и отожмет пружину. Освободившаяся доска, развернувшись маятником, жахнет снизу вверх по желобу, закрепленному на той же стене при посредстве шарнира. Желоб, в котором до того момента будет находиться уложенная боком баночка из-под крема для лица с поваренной солью внутри вместо крема, наклонится в сторону окна и отправит снаряд прямиком на защелку, удерживающую от падения крышку шкафика, который Людмила повесила на стену не по правилам, а развернув так, чтобы крышка открывалась горизонтально. Крышка откинется вниз и бухнется в край стола, который уже будет придвинут Людмилой к подоконнику, а из шкафика по «мостику» съедет утюг, ждавший своего часа внутри, и вуаля, милости просим потрудиться с утюжкой.
Кинематика была не опробована и тем более не отлажена. В нерешенном виде остался вопрос с электрочайником, который размещался как раз на тумбочке под утюжным шкафиком и рисковал каждый гладильный раз получать по макушке. Место для чайника было привычное и, пожалуй, единственно удачное, однако задумка с утюгом Людмиле нравилась не меньше.
Все это скопище материализованных идей Миколеттиного самовыражения совершенно точно не могло придать кухне уюта, поэтому эпитет «мило», которым Анисья наградила встретившую ее обстановку, Люду позабавил, заодно развеяв неприятный осадок от стычки с Портновым.
– Клади малышку туда, – указав на узкий кухонный диванчик, велела Людмила. – Мы сейчас покормим ее, потом сами перекусим, а уж потом будем решать, что с вами дальше делать.
Наблюдая за тем, как Анисья, сведя к переносице брови, отмеряет нужное количество молочной смеси в бутылочку, Люда подумала, как же ей повезло, что Анисья с Клашей к ней прибились, как же это кстати… Людмиле сейчас позарез необходимо заморочиться делами, заботами, суетой. Заморочиться и вышибить из глупой башки все ненужные, опасные и тяжкие мысли.
Люда предложила, а Анисья не стала возражать, что они с Клавдией поживут пока у нее – недолго, день-два, может, чуть дольше. Анисья наотрез отказалась занимать хозяйкину кровать и постановила, что поселится на кухне, иначе ей придется уйти. Людмила поинтересовалась, где родятся и воспитываются столь щепетильные девицы, на что получила немного смущенный ответ: «В Карасевке». Людмила не поверила и потребовала показать паспорт. Давно, кстати говоря, следовало это сделать, но было неловко. Тоже, выходит, щепетильная. Анисья паспорт предъявила. В нем черным по белому значилось, что местом прописки гражданки Черных Анисьи Васильевны является село Карасевка Воловского района Тульской губернии.
«Офигеть», – подумала Людмила, возвращая документ.
– У меня тоже имеется условие, – строго проговорила Люда. – На расспросы соседей ты будешь отвечать, что снимаешь у меня угол. И никаких комментариев. Можешь, конечно, добавить, что твой муж затеял ремонт ваших апартаментов, а гостиничных номеров ты не переносишь.
– Разве поверят?
– Их проблемы. Если спросят, сколько я с тебя беру, отвечай, что это коммерческая тайна, и отправляй ко мне. С ними я разберусь сама. Ты поняла меня, Анисья?
– Да, все понятно. Спасибо.
– На здоровье. Сейчас я на третий поднимусь к одному дядечке. Нам надо соорудить для Клаши колыбельку, а подручных средств у меня нет. Но у него точно найдется. Дверь никому не открывай, я скоро. Телефон – в коридоре на стене, мой мобильный я тебе сейчас черкану на всякий случай. Продержишься тут одна минут двадцать?
Анисья робко улыбнулась. И снова сказала: «Спасибо».
Николай Никитович был дома, а Люда беспокоилась, что не застанет его. В этот час он мог выгуливать свое домашнее животное, коим являлся пес по
