Легенда об Арсении и Марине - Адам Орех

— Поехавшую, сумасшедшую машину смерти, — продолжал за него разбойник, не понимая, что говорит.

— Ты… чудак ты!

На лице орка изобразилась злобная ухмылка.

О чём же говорит диалог сей? О чём писал писатель? Что прочтёт читатель? Всякий автор задумывается об этом. Какую идею хочет донести он до человека? Автор что же хочет рассказать таким же, как и он, человекам? Или всякий человек, составляющий тексты, рисующий буквы, воплощающий нереальное в реальное, выше? Выше ли эти, простите меня, сумасшедшие? Некоторое для вас время назад лирические отступления были совершенно другими — весёлыми, наполненными красоты, оттенка, всякой милой травинки — но что же сейчас? Я вот вижу грусть, печаль, тоску — чувства, ожидаемо следующие за радостью. Задача моя — донести до человека нечто, даже мне непонятное. Когда-то я думал, что просто смогу написать, быть точнее переписать, настоящую легенду, однако всё пошло не так — как, впрочем, бывает всегда. В чём причина сего? Что породило эту беду? В первую очередь, отсутствие опыта. Возьмите пример с детей: когда они рождаются, то и пошевелиться не могут; после делают попытки ползти, а дальше и получается; потом они хотят ходить, учатся стоять, делать несколько шагов — и вот, получается снова. Заметьте, что всё это идёт так, как бы это механизм какой, осуществляющий команды свои в определённое время, приказывает достигать новых высот, когда оно надо. Посмотрите на начало писателя с помощью этой «легенды». Эх, судьба творцов самая горестная! Они крайне несчастные люди, находятся на каком-то особом уровне нравственности, на каком-то непонятном расстоянии от Бога, имеют статус, который не поддаётся никакой расшифровке, никакому смыслу. Бесы, которые видят писателя или кого-то, кто похож на него, хотят атаковать его, замечают, что он иногда говорит, стало быть, об истине. Ангелы хотят его защитить, но как-то… В общем, забудьте о том, что вы услышали: оно, вероятнее всего, вовсе не имеет смысла. Почему Тайлер, новый герой наш, выдал такую колкую реплику, при этом некоторое время назад боявшись сказать что-то не то, не согласиться? Бред великий! Насладитесь лучше следующим описанием природы.

Герои наши шли по дорожке — какой я, на самом деле, не знаю, но шли по дорожке, это точно. Тишина преследовала их, они молчали и не говорили ни слова. Вероятно, в головах их жили различные мысли, думы, размышления, но распознать всё это я, к сожалению, не в силах.

Хочу, как вам уже было сказано мною ранее, поговорить о природе. То голубое небо, которое вам так хорошо известно, стало, быть точнее продолжало, разгораться огнём, как бы кто-то разжигал костёр. Жёлтое пятно, ползшее, как улитка, по тверди небесной, наконец подходило к финишу, ибо островатые пики небольших гор уже почти до него дотрагивались. Где-то там, уже совсем близко, находится место, куда эта улитка должна прибыть. Когда она доберётся до того места, то начнёт свой отдых — и через несколько часов вновь приготовится к этой ежедневной зарядке, эстафете, повторяющейся тысячелетиями (если не миллиардами лет, о которых думают наши учёные), расположившись у начала. О зарядке этой мы с вами, я думаю, узнаем попозже, однако сейчас я хочу понаблюдать за тем, как улитка добирается до финиша. Облака — воодушевлённые выступлением болельщики. У улитки нет противников, разве только иногда серое, иногда белое, грустное, тусклое пятно, которое, впрочем, больше подобает на другого, но необычного, наблюдателя. Болельщики пляшут, радуются. Огонь, который призывает улитка, поджигает их. Иногда облаков нет, но в описываемый момент их было много. Пышные, величественные, красивые, разгорающиеся огнём, они украшали твердь небесную. Посмотришь на начало дистанции — увидишь мрак, тень. Где-то там, на востоке, пробуждается самое тёмное — а ведь недавно и в той стороне был встречавший улитку огонь! Тот был огнём приветствия; огонь, что сейчас, есть огонь прощания. Конец совсем близок, улитка уже почти, почти достигла своей известной точки. Что там! Вот, уже всё, конец.

Праздник не утихает, но жених ушёл и скоро… скоро всё погаснет: облака перестанут праздновать и будут с нетерпением ждать возвращения своего кумира. Но пока этого не случилось и огненный след странствующего жёлтого пятна оставался на небе. Пройдёт минут так двадцать, допустим, восемь — и всё исчезнет.

Вокруг наших любимых друзей жили другие наши любимые друзья — деревья. Они были огромными, красивыми, стройными — в самом деле порождениями природы. Однако такое ощущение, что даже чуть-чуть неестественными. Впрочем, красота природы не в том ли, что она естественна (похоже, я уже говорил нечто подобное)? Не в том ли, что человек как бы воссоединяется со своей, но в то же время и чужой, частицей?

Дорога кончилась. Прошло немного времени, но… что поделать? Дорога кончилась. Так должно быть: герои наши шли, шли и — пришли. Кто не приходит? Все, абсолютно все идут и приходят. Даже тот, кто не делал никогда и шага, — даже тот идёт. Жизнь наша течёт, как река. Иногда она бывает тиха, иногда бывают дожди, иногда река выливается в водопад — там всё очень буйно, ибо стихия разбушевалась, как бывает иногда. Прошу вас заметить, что река сама вас несёт, а не вы по ней идёте. Хотите вы того или нет — вы плывёте, и с этим ничего не поделать. Плыть вы можете, как плывёт разумный человек; можете плыть, являясь человеком неразумным, — свобода! — но вы в любом случае плывёте. Разумный человек умеет управлять, умеет плавать; неразумный же даже не знает, что такое вода! Но что поделать? Боюсь, ничего.

Вот, перед героями нашими изобразилась хата Сан’сана. До сей поры её освещало солнце, а теперь… теперь улитка отдыхает. Представляете, даже ей нужен отдых! Уж изобразились звёзды на небе, облака как-то рассеялись, что, наверное, странно. Красота! Мечтатель, пиит разгуляется по этим бесконечным просторам.

Маленькое окошко в доме Сан’сана излучало свет от крохотной свечи, стоявшей на столе. Не совсем понятно, чем занимался жрец. Возможно, писал что-нибудь… Давайте узнаем?

Тайлер и Арсений открыли врата, пошли к двери дома. Постучались, подождали несколько секунд, услышав охи жильца, — дверь отворилась.

— Здрасте! — проревел Сан’сан.

— Привет, друг! — поздоровался Арсений.

— Здорóво! — сказал Тайлер.

— Кто ты? — спросил Сан’сан у Тайлера, а обратившись после к Арсению, продолжил: — Кто он, а?

— Я нашёл его по дороге в Столицу, — отвечал Арсений, — и подумал, что его стоит привести к тебе, да и вообще — переночевать,