Христианская альтернатива революционным потрясениям в России. Избранные сочинения 1904–1907 годов - Николай Николаевич Неплюев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вы видите, что вы не имеете основания смотреть на меня как на суеверного мистика, утешающего себя и других в деле духовной проституции и покладистой уживчивости со злом земной жизни надеждами на добро жизни загробной, ни как консерватора, принципиально враждебного всякому освободительному движению и всякому прогрессу в направлении лучшего будущего для человечества, ни как на «буржуя», цепко держащегося за своё добро, не желающего ни с кем делиться своим достоянием и, напротив, желающего всех эксплуатировать в свою пользу и обирать ради собственного обогащения.
Все это даёт мне право надеяться, что вы не отнесетёсь ко мне с предвзятым недоброжелательством, согласитесь меня выслушать и выслушаете меня внимательно, честно, по совести проверив сказанное мной, приняв то, что будет в словах моих убедительно для ума и сердца вашего.
Рутине жизни, тому, что развращало умы и сердца, тому, что делало силу зла в жизни, я настолько не сочувствовал, что заслужил репутацию пессимиста, упорно призывая к лучшему и, следовательно, твёрдо веря в возможность этого лучшего будущего для человечества. В сочинениях моих я беспощадно клеймил зло рутины жизни, давно предсказывал неизбежность того озлобления, той грубой братоубийственной борьбы, в которые мы теперь погружены. Моих доводов не опровергали, а голословно говорили, что я преувеличиваю. Так и моей программы мирного прогресса не опровергали, не заменяли иной программой свободного созидания мирного благоденствия, а просто её замалчивали, как нечто не стоящее внимания, одни – мирясь с рутиной и желая бессрочного коснения в ней, другие – веруя во всемогущество буквы законов и учреждений, стремясь добиться «либеральных законов» и «свободных учреждений» для людей, не способных пользоваться свободой, не злоупотребляя ею, третьи – предпочитая во имя свободы призывать к насилию, отрицающему право свободы за другими, требуя её лишь для себя. Все отвергали мою программу, не желая личного самоусовершенствования, без которого я не признаю возможным и никакого улучшения жизни. Все твёрдо решили, что человечество надо брать таким, каким оно есть, что оно может оставаться гордым, злым, корыстным, беспринципным и распущенным, что дело не в том, чтобы человечество стало лучшим, а только в том, чтобы оно, так или иначе, «устроилось». Одни понимают это «устроение» человечества в смысле «обуздания», внешнего порядка и «благочиния», внедряемых путём политических и социальных «намордников», другие – ещё более наивно: в смысле широкой свободы проявления этих скотоподобных индивидуальностей! Все дружно решили, что всё дело в формах политической и социальной жизни, а не в характере «свободно самоопределяющихся индивидуальностей». Именно с этой точки зрения все дружно, консерваторы, либералы и радикалы, отвергали, или, вернее сказать, игнорировали мою программу и самую возможность самоусовершенствования совместно с соответствующим ему прогрессом жизни, признавали ненужной утопией. Так продолжают смотреть на мою программу упорядочения жизни и бесконечного мирного прогресса для человечества даже и теперь, когда я не на словах, а на деле доказал возможность быстрого духовного перерождения для человечества и соответственно тому такого мирного благоденствия, на которое очевидно неспособно громадное большинство наших современников. Факт духовного перерождения обыкновенных крестьянских детей в культурных людей, сознательно и самоотверженно, разумно устрояющих свою жизнь на совершенно новых началах, облагораживающих всю их жизнь, все роды труда и все отношения, и это в результате всего пяти лет воспитания в нашей сельскохозяйственной школе, налицо, отрицать его невозможно. От него отделываются, давая этим облагороженным и возвышенным человеческим индивидуальностям насмешливое название «новой породы людей», или ещё более бессмысленную кличку «неплюевцев». Факт существования Трудового братства и недосягаемого для окружающего общества мирного благоденствия на лоне его тоже налицо, как и то, что результаты эти достигнуты при самых неблагоприятных условиях, тоже в очень короткий срок. И от этого факта, отрицать и игнорировать который нельзя, отделываются, называя наше Трудовое братство «оазисом», совершенно нелепо утверждая, что то, что осуществлено у нас, не может быть осуществлено другими и в других местах, не может быть принято как общая программа упорядочения жизни путём мирного прогресса в направлении мирного благоденствия народов.
Больно видеть так настойчиво отвергаемым, как нечто не заслуживающее внимания, то, что дороже жизни, чему отдана вся жизнь, что путём больших скорбей и трудов достигнуто, доказано, осуществлено. Много лет я переживал эту скорбь; ясно видел, что нужно для человечества, громко указывал на зло, предлагал определённую программу исправления зла, доказывал на деле, опытом жизни, возможность осуществления предлагаемой мною программы, наглядную благотворность практических результатов её и имел скорбь видеть, что все мои слова остаются «гласом вопиющего в пустыне», что опыт жизни моей отвергается, как «несбыточная утопия»; имел скорбь присутствовать при явном для меня легкомысленном стремлении человечества в пропасть анархии, в бессмысленный и жестокий хаос свободы разнузданности скотоподобных индивидуальностей. И больно, и страшно, и бесконечно жалко, стыдно было присутствовать при разыгрывании человечеством, с видом озабоченной деловитости самоуверенных и самодовольно практических дельцов, жалкой комедии музыкантов из басни Крылова, серьёзно озабоченных тем, как по-новому рассесться, не умея додуматься до того, что надо перестать быть ослом, козлом и косолапым мишкой, называя «несбыточной утопией» всякую программу упорядочения жизни, требующую прежде всего перестать быть скотоподобными.
И вот громко заговорила сама жизнь, такими яркими и грозными фактами, что сами факты эти бесконечно красноречивее меня доказывают основательность моих взглядов и моей оценки той рутины, которая логично привела к ныне переживаемому. Эти факты жизни превзошли самую пессимистичную оценку людей и жизненных явлений, самые пессимистичные мои предсказания. Казалось бы, я имею основание радоваться, дожив до столь ярких доказательств правоты моих взглядов, даже злорадствовать, видя, в какое нелепое, комичное положение попали те, которые находили утопичной, недостаточно практичной и потому не стоящей их внимания предлагаемую мною программу мирного созидания добра
