Операция «Оверлорд». Как был открыт второй фронт - Макс Хастингс

Фалезский мешок наконец был закрыт, но слишком поздно, чтобы предотвратить бегство из окружения грозного костяка немецкой армии, в том числе наиболее опытных и преданных нацизму офицеров, которые сохранили волю к любым испытаниям ради выхода из окружения. Очень немногие, даже среди канадцев, оспаривали тот факт, что основной причиной срыва намерения союзников захлопнуть капкан у Фалеза были недостаточно энергичные действия 1-й канадской армии. Характерно, что английская официальная история описывает наступление на Фалез терминами, присущими для обозначения тяжелых боев: «тяжелый день для канадцев… решительно сражавшиеся немцы… упорное сопротивление». Все это совершенно справедливо, но в этих доводах обходится главный факт, который заключается в том, что совершенно потрепанные остатки двух немецких дивизий и какой-то десяток танков сдерживал целую армию Крерара в течение 13 суток, начиная с операции «Тоталайз» и до закрытия бреши у Шамбуа, на расстоянии всего 30 миль. Канадский официальный историк куда более откровенен, чем его английский коллега: «Немецкие силы, значительно меньшие, чем наши, используя благоприятную местность и подготовленные позиции, оказались в состоянии застопорить наше продвижение до такой степени, что позволили значительным немецким силам ускользнуть из наметившегося котла».[261] Генерал Фоулкес, командир 2-й канадской дивизии, говорил: «Вступив в бои у Фалеза и Кана, мы обнаружили, что когда сталкиваемся с опытными немецкими войсками, то мы для них не равный по силам противник. Без нашей авиационной и артиллерийской поддержки мы бы не добились никакого успеха». Канадское командование уже осознало свои трудности и начиная с 6 июня заменило ряд офицеров, возглавлявших батальоны и бригады; 21 августа Крерар снял с должности командира 4-й бронетанковой дивизии генерал-майора Китчинга в качестве ритуального жертвоприношения за неудачи его дивизии.

Теперь борьба сосредоточилась на нескольких квадратных милях полей и в маленьких деревушках, где остатки разгромленной полумиллионной армии дрались за свое спасение. Управление войсками было почти полностью потеряно. Немецкие офицеры командовали только теми солдатами, которые случайно оказывались возле них. Обгорелые машины, обгорелые трупы, обгорелые постройки и живые изгороди обезображивали каждый акр земли, над которым пролетали истребители-бомбардировщики. Раненых собирали там, где им могли оказать какую-то помощь, когда туда приходили союзные войска — у самих немцев уже не было ни лекарств, ни достаточного числа санитаров или врачей. Солдаты ели то, что могли найти в разбитых машинах или в покинутых крестьянами домах — каждый уцелевший дом был битком набит отставшими от своих частей солдатами, ищущими какую-либо пищу и укрытие от артогня и воздушных налетов, или просто для отдыха от бесконечного марша. Передний край союзников представлял собой вздувшийся и выпятившийся мешок, на стенки которого изнутри давили тысячи солдат противника, во многих местах пробивавших своими телами эту стенку в поисках путей к бегству, нередко при этом погибая. Среди огромной массы упавших духом немцев, единственное желание которых сводилось теперь к тому, чтобы скорее сдаться в плен, имелось все же еще несколько тысяч солдат и офицеров, которые с яростью обреченных сражались у Фалеза, снова и снова атакуя позиции союзников, несмотря на сильный артиллерийский и пулеметный огонь.

20 августа Монтгомери издал директиву, настаивая, чтобы войска умножили усилия: «Не время ослаблять напряжение или успокаиваться и поздравлять самих себя. Я призываю всех командиров предпринять еще одно огромное усилие. Давайте покончим с этим делом в рекордно короткое время… Прежде всего задача канадской армии заключается в том, чтобы нормандская «бутылка» была плотно закупорена».[262]22 августа стало ясно, что основные немецкие силы к западу от рубежа наступления союзников были либо уничтожены, либо оказались в плену. «Пробку» с опустевшей «бутылки», судя по всему, можно было снять. Союзные армии теперь могли оставить руины Сен-Ламбера и Кудеара, Шамбуа и Труна, место жестокого побоища у Фалезской бреши.

Глава 12

Фалезская брешь

Некоторым солдатам судьба благоволила, и они достигли Германии до того, как наступил крах в Нормандии. Ефрейтор Шикнер из 2-й танковой дивизии после ранения в голову находился в госпитале на излечении на родине; его ранение, полученное в июле, — результат выстрела американского снайпера. Лейтенант Шааф и его артиллеристы из 1716-го артиллерийского полка были отправлены в Германию для получения новых орудий, поскольку те, из которых они вели огонь с 6 июня, полностью износились. Ефрейтор Кортенхаус из 21-й танковой дивизии все еще находился на излечении в госпитале после того, как ногой угодил под гусеницу танка. Капитан Вагеман из штаба 21-й танковой дивизии в конце июля получил назначение в Германию. Однако основная масса немецких войск оставалась в Нормандии, чтобы пережить один из величайших кошмаров военной истории, который разыгрался в Фалезском котле. Под непрерывным огнем артиллерии с севера и с юга, под ударами авиации, висевшей над полем сражения с первых проблесков утра до вечерних сумерек, растянувшиеся колонны солдат, повозок на конной тяге и некоторое число уцелевших танков и машин медленно продвигались на восток по дорогам и полям, мимо незахороненных останков своих товарищей, мимо бесчисленного множества разлагающихся трупов лошадей и крупного рогатого скота, разбитых «Пантер», полугусеничных машин, полевых легковых автомашин и грузовиков — мимо последних надежд армий Гитлера во Франции.

20 августа был прекрасный летний день. Для мучительно пробивавшихся на восток отдельных групп и колонн немцев такая погода была точно издевательством, когда снаряды нащупывали дороги и тропинки, по которым они двигались, и терзали луга, где многие искали спасения. Ненавистные самолеты-корректировщики деловито гудели над ними, руководя их уничтожением. Полковник Гейнц-Гюнтер Гудериан направил двух офицеров вперед к Сен-Ламберу, чтобы разведать возможный путь отхода остатков их дивизии. С наступлением темноты колонна из 300 солдат, 50 машин и батареи артиллерийских орудий осторожно тронулась в путь по низине, останавливаясь и прислушиваясь к тишине через каждые 100 ярдов. Наконец после многих часов неимоверного напряжения они встретились с мотопехотой 2-й танковой дивизии СС, которая удерживала восточный рубеж. Гудериан и его люди тут же заснули по обочине дороги и спали весь следующий день. Впечатление безопасности было иллюзорным. На следующее утро он получил приказ отвести остатки дивизии на юг, усилить ослабленную оборону на участке натиска американцев. Когда он ехал в своем полевом «фольксвагене», его перехватил союзный истребитель-бомбардировщик, вынырнувший со стороны солнца. Раненный в плечо, Гудериан еще находился в машине, когда взорвался топливный бак. Во Франции он уже больше не воевал.

Лейтенант Вальтер Крюгер, офицер связи 12-й танковой дивизии СС, был ранен шрапнелью, когда сидел в грузовике в огромной неподвижной транспортной колонне на фалезской дороге. «И тут я увидел, — рассказывал он на допросе, — что колонна горит. Все бежали». Он шел пешком три дня, затем сел на обочину дороги возле Бретейля и вглядывался в бесконечный поток грязных, окровавленных, измученных солдат, шедших на восток в надежде найти людей из своей части, собрать их и вместе продолжить отступление. Его командир дивизии Курт Мейер, выдающийся боевой командир и фанатичный нацист, вырвался из окружения, по его словам, «с помощью одного француза». Нетрудно представить себе картину того, как он уговорил этого француза быть ему проводником. Однако даже у железного Мейера, по его признанию, «дрожали колени и градом катился пот», когда он вышел из автомашины и увидел простирающееся окрест поле бойни. Он и его солдаты, с одной стороны, имели жалкий вид людей, совращенных и погубленных национал-социализмом, а с другой стороны, они вынудили противника уважать себя. Ни одно из соединений не причинило союзникам в Нормандии столь серьезных неприятностей до самого конца сражения, как 12-я танковая дивизия СС.

Сержант Ганс Штобер из 17-й моторизованной дивизии СС без особых осложнений двигался в восточном направлении, пока с десятком своих уцелевших сослуживцев не достиг реки Див. Там они попали в хаос беспорядочного отступления. Действуя с беспощадной решимостью, они пробились через неразбериху и севернее Монт-Ормеля нашли дорогу, которая оставалась открытой, и в темноте проскочили с несколькими машинами перед самыми позициями канадцев. «Для тех, кто действительно хотел вырваться из котла, поляки никогда не были помехой», — с презрением говорил Штобер. В конце концов они достигли района сбора недалеко от Парижа, где сосредоточивались прибывшие с запада солдаты и реорганизовывались остатки войск. Через 10 дней они прибыли в Саарскую область. Отсюда их после трех дней отдыха и переформирования вновь направили на фронт с остатками 116-й танковой дивизии в составе заново сформированной боевой группы «Фик».