Взрослая жизнь для начинающих - Виктория Рутледж

— Причем тут боулинг?

— Да ты прекрасно знаешь, что я думаю о боулинге, — зашипела Айона. — Вы все умеете играть, а я нет, и каждый из вас весь вечер поучает меня, как надо работать рукой, советует кидать шар всегда с одного и того же места, а потом вы весело смеетесь, когда мне все-таки не удается сбить эти ваши долбаные кегли. А Тамара, черт ее побери, в своих облегающих брючках для боулинга, — да она подростком так мучилась от одиночества, что каждую пятницу отправлялась в ближайший кегельбан, — все время сбивает кегли и делает вид, что это совершенно случайно, чтобы мужики не позавидовали и не перестали за ней бегать.

Нед ничего не ответил. В тех редких случаях, когда Айона выходила из себя, она успокаивалась только после того, как полностью все извергала, как вулкан, и тому, кто попытался бы ей помешать, пришлось бы попросту свариться в этой лаве. И только этого никак не мог понять Ангус, отлично умевший чувствовать любые перемены ее настроения, — он пытался остановить расплавленную лаву, а потом не понимал, что это опалило ему брови.

Айона снова минут на пять погрузилась в свирепое молчание, прерываемое только невольно вырывающимися страдальческими вздохами, — перед глазами у нее снова и снова вставало происшествие на перекрестке, как будто из ее подсознания запускался дьявольский рекламный ролик. Ей не верилось, что Нед все так спокойно воспринимает. Когда в Ричмонд-Парке она не вполне уловила намерения водителя «поло», Ангус так рванулся схватиться за руль, который она все еще сжимала дрожащими пальцами, что чуть не размозжил о бардачок коленную чашечку.

— Да он сам виноват, что заставил тебя ездить на такой машине, — неожиданно сказал Нед. — Я не смог бы водить «интеграле». Это же гоночная машина, блин.

Айона что-то пробормотала в знак согласия. Ее совсем не удивило, что Нед как будто услышал ее мысли, — это случалось постоянно, — а теперь, когда он заговорил об этом, она подумала: по какому такому праву Ангус заставляет ее мучиться от стыда, — разве может она нормально водить машину, с которой так трудно справиться и которая, что самое главное, представляет собой предмет его гордости и обожания. Само собой, она чувствовала за рулем так, как будто ее снимают для телевидения.

— Если ты угробишь эту машину, то так ему и надо, — добавил Нед.

Сама того не желая, Айона улыбнулась. Сколько бы Тамара не хвасталась своими телепатическими способностями, до Неда ей очень далеко. Возможно, он просто слишком хорошо знал ее. Никто не знал ее так хорошо, как Нед, — ни Мэри, ни даже Ангус.

Айона украдкой посмотрела на его отражение в зеркале. Нед сидел с полузакрытыми глазами и барабанил по крыше пальцами левой руки. Она проницательно отметила, что он думал уже о другом, — может быть, о качестве курятины, которую получил в то утро от поставщиков, а может быть, о чем угодно другом. О команде «Карлайл Юнайтед», о теплых носках, о геле для душа. Нет, вряд ли о геле для душа.

Ей, как всегда, взгрустнулось от мысли, что сама она никогда не сможет заглянуть в его мысли так, как ему удавалось проникать в ее собственные, сколь хорошо ни был бы ей знаком стиль его рассуждений; Нед словно отгородил свой внутренний мир незаметным экраном, но при этом умел показаться таким естественным, что большинство его знакомых и не подозревали, что он что-то прятал, открывая им только то, что считал нужным. Тамара, пусть она и составила на него досье и знала все о его любимых цветах и о том, о чем он мечтал подростком, совершенно не подозревала о скрытых гранях его сущности.

«Его присутствие так успокаивает», — подумала Айона, чувствуя, что ее дыхание стало приходить в норму. Иногда она пыталась представить, во что бы превратилась ее жизнь, если бы рядом не было Неда, который помогал ей здраво смотреть на вещи. Иногда они с Ангусом падали в кровать, физически измотанные от работы в пабе, но мозг не желал уснуть и составлял все новые и новые страшные варианты развития событий, расплетал гирлянду случайностей, которая привела ее к тому, с чем приходилось иметь дело сейчас. От таких мыслей ей становилось немного страшно: так на секунду холодеешь, глянув вниз с обрыва. Все было бы совсем по-другому, если бы в первый день учебы в колледже она не познакомилась с Мэри, а потом с Ангусом, если бы ее не уволили с той скучной секретарской работы, если бы она не начала заниматься живописью, не встретилась бы с Тамарой. Но в любом случае у нее был бы Нед. А Нед…

Нед в последний раз отстучал пальцами по крыше партию ударных, и песня закончилась.

— Ну что, вернемся в цивилизованный мир, или как?

Говорил он непринужденным тоном, немного шутливо, как будто они только что смеялись над каким-то забавным случаем.

Айона поняла, что целых пять минут не думала о вождении, а сейчас почувствовала сильнейшее смятение, не оставлявшее ей ни капли уверенности в себе. Вернулась тошнота, прихватив с собой приятелей — неловкость и страх.

— В цивилизованный мир? Ты бы помолчал, ведь сам-то родом из Йоркшира, — мрачно ответила она, прекрасно понимая, что просто тянет время. Тормозит, знаете ли, хо-хо, не смешно. Она снова скорчила рожу, вспомнив ситуацию на перекрестке.

— Как мне кажется, ты и сама из тех краев, поэтому заводи двигатель, пожалуйста.

Знакомая тяжесть уже вернулась в запястья Айоны, и она почувствовала животный инстинкт, призывающий выйти из машины.

— Я не хочу вести машину назад, Нед, — сказала она слабым голосом. Не было смысла разыгрывать перед Недом беспомощную дамочку, хотя с Ангусом прием бы сработал, кроме того, в утешение можно было получить обед навынос из китайского ресторана и массаж ступни (ногам же пришлось так трудиться).

— Ты хочешь вести машину назад.

— Не хочу.

— Ну и как же мы тогда попадем на работу, на дневную смену? — Говорил Нед таким рассудительным тоном, что она почти готова была поверить ему.

— Знаю, мои слова покажутся истерикой, — объяснила Айона, с трудом пытаясь говорить как можно спокойнее, чтобы как-то сгладить впечатление от своей подергивающейся левой голени, — но все мое тело приказывает мне покинуть водительское место.

— Нет. — Нед повернулся посмотреть на нее — насколько это было возможно в тесной машине. Лицо его было серьезно. — Я не хотел бы допытываться, Айона, но сейчас дело уже не в том, что нужно вести машину, а? — Он потер нос и посмотрел на нее. В его серых глазах было заметно беспокойство.

— А в чем еще может быть дело? — Она снова похолодела, но на этот раз уже не знала, из-за чего.

— Ты же обычно так себя не ведешь. Я имею в виду, что отказываться вести из-за того, что от машины исходят недобрые флюиды, это в духе Тамары, правда?