Македонский Лев - Дэвид Геммел

— Достаточно крепка, — ответил Филипп. — Там обитают три основных племени, но дарданцы, которыми управляет Бардилл, — самое сильное из них. И его армия отменно вымуштрована и дисциплинирована. Более того — они уже победили. И не захотят уступать.

— Поживем-увидим, — сказал Парменион.

Филипп встал. — Я еду на восток в Кровсию. Поставки золота возобновились — но они слишком малы. В мое отсутствие ты будешь командовать армией. Все донесения будут приходить к тебе.

— Как долго ты планируешь отсутствовать?

— Не более двух недель. Затем отправимся в Иллирию — на мою свадьбу.

Филипп взял с собой две сотни воинов и отправился на северо-восток к горам Керкинеса, возвышавшимся к северу от Кровсии. Он никогда не видел приисков и не встречал тамошнего правителя, Элифиона. Но донесения об этом человеке не обнадеживали: он имел близкие дела с Котисом, царем Фракии, и был вторым двоюродным братом убитого претендента на престол, Павсания. Однако Филипп по-прежнему был готов простить эти связи, если сумеет переманить Элифона на свою сторону.

Они пересекли реку Аксий и поскакали через великую Эматийскую равнину, проезжая городки и селения, рощи и леса. Природа здесь была многообразна, и они видели здесь следы льва и медведя, вепря и оленя. Говорили, что на севере обитали пантеры с черной шерстью, но вот уже сотню лет ни одной из них никто не видел.

Перед самым закатом третьего дня Филипп вывел свой отряд на высокий холм, преодолев его, когда солнце уже скрывалось за западными пиками горы Бермион. Небо было затянуто тяжелыми серыми тучами, а за ними солнечный свет красил небеса в пурпур и кармин. Филипп встал в стременах и вгляделся в травянистые луга, леса и горы, прикрывающие его глаза от заходящего солнца.

— Зачем мы останавливаемся, государь? — спросил Никанор, но Филипп не удостоил его внимания, устремив взор на восток, за гордые пики Мессапионких хребтов, к могучим кряжам Керкинесских гор, скалистым гигантам с бородами из снега и в плащах из леса.

Вокруг царя ожидали его люди. Филипп спешился и взошел на гребень холма. Ветер трепал его плащ, ночной холод обдавал его обнаженные руки, но перед ним раскрылась красота земли, и он не чувствовал ничего, кроме очарования заката.

Никанор подошел к нему, положив руку царю на плечо. — Филипп, ты в порядке? — спросил он мягко.

— Посмотри сюда, друг мой, — произнес Филипп. — Пройдет время, и мы станем прахом, а земля останется такой же, все эти горы и леса, холмы и равнины.

— Все они твои. Всё, что ты сейчас видишь, принадлежит тебе.

— Нет. Это обман. Я — слуга, и не более. Но и этого достаточно, Никанор. Это — великая страна. Я чувствую это до мозга костей. И я не увижу её завоёванной — только не на моем веку.

Подойдя к скакуну, он взялся за луку седла и вскочил ему на спину. — Поехали! — приказал он.

Шесть дней неспешного пути привели их к подножию Мессапионской цепи гор, и они стали лагерем в окруженной деревьями лощине.

— Расскажи мне побольше о наместнике Элифионе, — приказал Филипп Атталу. — Я хочу быть завтра подготовленным.

Аттал расстелил свой плащ и прилег у костра. — Он толстый — очень толстый. Одевается всегда в голубое. У него есть три жены, но чаще он проводит время с юными рабами-мальчиками. Он пробыл наместником одиннадцать лет. У него есть дворец, превосходящий все дворцы Пеллы — даже твой. Он собирает в коллекцию статуи и другие предметы искусства — по большей части персидские.

Филипп хмыкнул. — Мои золотые запасы истощаются, а он собирает артефакты и строит дворец! Похоже, я начинаю понимать мерзавца. А что же сами прииски? Как там идут дела?

— Откуда мне знать, государь? Я еще ни одного не видел.

— Завтра увидишь, — заверил его Филипп.

— Какая заманчивая перспектива, — буркнул Аттал, и Филипп, рассмеявшись, ткнул его в плечо.

— Тебе что же, не интересно, откуда приходит наше золото?

— Нет, — подтвердил Аттал, — только то, что оно приходит.

— Как насчет тебя, Никанор? Хотел бы ты увидеть прииски?

— Если прикажешь, государь. Но на что там смотреть? Люди ковыряются в земле, как скот. Смрад и темнота. А чем глубже, тем выше опасность обрушения свода. Я хотел бы быть погребенным после смерти, а не до.

Филипп покачал головой. — Тогда я дам тебе лист, по которому ты разыщешь гошки с плодами из Кровсии. Антипатр пойдет со мной.

— Исключительная честь для него, — усмехнулся Аттал.

— Идти с царем — всегда почетно, — сказал Антипатр, скрывая собственный гнев, хотя его темные глаза так и смотрели на Аттала.

— Я тебе не нравлюсь, так? — спросил Аттал, поднявшись и взглянув на воина в ответ.

— Ты мне ни нравишься, ни не нравишься, Аттал. На самом деле, я редко думаю о тебе.

— Будь осторожнее, когда говоришь со мной! — предостерег Аттал. — Я могу стать очень опасным врагом.

— А ну тихо, оба! — гаркнул Филипп. — По-вашему, нам не хватает неприятностей? Вот освободим Македонию, тогда… возможно… я позволю вам бросить друг другу вызов. Возможно. Но знайте одно: если кто-то из вас вступит в бой с другим без моего ведома, то я казню победителя. Если не можете быть друзьями, к моему разочарованию, то постарайтесь хотя бы терпеть друг друга. Поняли меня?

— Я не желаю вражды, государь, — сказал Аттал.

— Я тоже, — добавил Антипатр.

Филипп улегся, закутанный в одеяла, положив голову на свой чепрак из львиной шкуры, и стал смотреть на звезды — такие далекие, такие отрешенные от всяческих проблем мира. Он закрыл глаза и погрузился в сон.

Он ходил по поросшей травами равнине в серебряном свете луны, как вдруг увидел женщину, сидящую под опадающим дубом. Он осмотрелся, удивленный тем, что он здесь один. Когда он подошел к ней и приветственно поклонился, она подняла голову и откинула темный капюшон своего плаща. Ее лицо было бледным и прекрасным, глаза — темными и вместе с тем источающими свет.

— Добро пожаловать, Великий Царь, — прошептала она. Он сел рядом.

— Я не великий, женщина. Но я царь.

— Ты станешь великим — так обещала Аида; боги установили так. Но тебе кое-что понадобится, Филипп. Талисман, который ты должен добыть.

— Где я найду его?

— Он сам найдет тебя. Смотри! — Она указала на холм, с которого стекал маленький ручей, искрясь в свете луны. Там сидела другая женщина. — Иди к ней — и познай удовольствия вселенной.

Филипп собирался было задать вопрос, как вдруг темная женщина исчезла. Он встал и пошел к ручью. Женщина, сидевшая там, была почти девочкой, со стройной фигурой, маленькими круглыми грудями. Ее волосы были рыжими как отсвет огня, глаза — зелены как изумруды. Когда он опустился рядом с ней на колени, она протянула руку и ухватила его за бороду, ее рука опустилась ему на грудь, затем ударила в живот. Вдруг он обнаружил, что обнажен, как и она, и страсть обуяла его. Он повалил ее на траву, целуя ее лицо и шею, рукой лаская ее потаенные губы. Он слышал биение собственного сердца.