Злобный рыцарь (СИ) - Барышева Мария Александровна

- Больно, да?

- Больно, - шепнула она, смахивая выкатившуюся из-под ресниц слезинку, и Косте почти захотелось, чтобы сейчас в квартиру заглянуло какое-нибудь неосторожное порождение. Он разодрал бы его голыми руками.

- Елки, ну чего ты туда полезла, а?! - Костя провел пальцами по ее бедру, потом положил на него ладонь, так что синяк почти скрылся под ней, и ему стало немного спокойней. Сопротивление воздуха... Когда он дотрагивался до хранителей, это было иначе, это было... Он не мог этого описать. Это было... ну это просто были хранители. Они были другими. Их можно было похлопать по плечу, стукнуть, приложить о стену или дерево. Как их назвать? Твердые? Холодные? Почему оказываясь в музыкальных фантазиях, он мог так четко сопоставлять слова с собственными ощущениями и так резко утрачивал эту способность, когда музыка заканчивалась? Вот каково ее бедро на ощупь? Наверное теплое, гладкое... такими были все женские бедра, которых он касался. Он знал, что это так. Но не помнил, что это такое.

Костя вдруг представил ее мертвой. Почему-то ее, а не себя. Видимо, потому что себя мертвым он уже видел, это было противно и в данный момент неинтересно. Картина получилась настолько яркой и реалистичной, что он вздрогнул и сжал пальцы. Аня, что-то бормотнув, повернулась на бок, и Костя тотчас озадаченно отдернул руку, а в следующую секунду и вовсе спрятал ее за спину, когда в спальню вкатился домовик и начал деловито осматриваться.

- Ухух!

- Ты ничего не видел! - отрезал Костя. - И вообще нет ничего такого в том, чтобы трогать своего флинта. Я ж его не за интимные места трогаю. Да и не тянет!

- Ффух!

- Мне плевать, что ты думаешь! Постарайся ночью не греметь!

- Ахах! - Гордей, пригладил бороду и полез на шкаф. Аня встала и быстро расстелила кровать, пока Костя раскладывал на гладильной доске свой арсенал на тот случай, если ночью кто-нибудь проберется в квартиру. Между подушками он, как обычно, сунул скалку, и через несколько секунд его флинт, переодетый в ромашковую пижаму, скользнул под одеяло и щелкнул выключателем бра. Костя повернулся, глядя, как в темноте поблескивают глаза хранимой персоны. Аня, глубоко вздохнув, чуть передвинулась, так что они оказались нос к носу, потом склонила голову, и Костя почувствовал сопротивление воздуха - флинт уткнулся лбом ему в подбородок. Он уже привык автоматически на ночь представлять Аню отсутствием препятствия, чтоб своими метаниями не мешала спать, но пока не стал этого делать. Сейчас это в чем-то было даже забавным.

- Не подмазывайся, - сказал Костя, - это все равно был дурацкий поступок. Очень дурацкий. Хоть и смелый, не ожидал... Я ведь в данном случае был совершенно не при чем. Не улыбайся, это не комплимент! Ты такая же чокнутая, как и Тимка! Тоже никак не можешь понять, что в таких случаях смелость для тебя - это непозволительная роскошь!

- Костя...

- Что?!! - Денисов потрясенно приподнялся.

- Просто... - Костя, хмыкнув, умостил голову обратно на подушку, поняв, что ослышался, - как еще можно было...

- Можно было посидеть за прилавком, а другие бы разобрались. Ты ж не мужик, в конце концов! - не сдержавшись, он щелкнул своего флинта по кончику носа. - Не делай так больше! Хранители и порождения - это одно, но с флинтами я ничего не могу сделать! Я ему башку насквозь проткнул, а у него всего-то глаз зачесался!

Вскоре лежавший рядом флинт задремал, а Костя еще долго смотрел на тяжелые шторы, за которыми изредка мелькал свет автомобильных фар, не в силах избавиться ни от мыслей о том, насколько хуже могло бы закончиться сегодняшнее происшествие, ни от досады из-за того, что спящий на соседней подушке человек так никогда и не узнает его имени.

* * *

Костя почти привык просыпаться в четыре-полпятого утра - стандартное время пробуждения для хранителей без особого стажа. И сейчас его разбудил не шум, не начавшее уже вырабатываться чувство опасности - скорее это был легкий дискомфорт. Еще толком не открыв глаза, Костя разобрал пробивающийся под веки слабый свет и удивился. Светать начинало в семь часов. Либо он невероятно проспал, что для здорового хранителя было столь же невозможно, сколь и позорно, либо Аня просто проснулась и включила свет, но тогда почему он этого не почувствовал?

Денисов открыл глаза и, не сдержав возгласа, сел на кровати.

Судя по заглядывавшей в прореху между шторами густой тьме, до утра еще было очень далеко. Аня лежала рядом с ним, на спине, забросив одну руку за голову, и Костя вначале даже не понял, что именно он видит - тело девушки окружало мягкое золотистое сияние, образуя вокруг нее некий кокон в полметра высотой, сотканный из мириад искорок, мягко скользящих каждая по своей траектории - словно пылинки, танцующие в ярком солнечном луче. Сияние то становилось ярче, то тускнело, приобретая серебристые оттенки, его округлость то шла рябью, то вновь становилась гладкой, и хаотичность движения искорок на неуловимые мгновения образовывала причудливые узоры, которые почти сразу же рассыпались. Это было невероятно волшебное зрелище, и вначале Костя даже решил, что впервые после ухода увидел сон. Но тут же пришел в себя и испуганно протянул руку к своему флинту. В этот момент Аня, вздохнув, перекатилась на бок вместе с окружавшим ее сиянием, и Костя руку озадаченно опустил. Судя по всему, его флинт мирно спал, и этот свет вовсе не мешал ему. Костя снова протянул руку к сиянию и озадаченно пошевелил пальцами, вспомнив, как прошло его первое знакомство с порывом ветра. Видимо, это и было то явление, о котором говорил наставник. А еще он говорил вызывать его в любое время...

- Ухух! - среди складок шторы открылись ярко-желтые совиные глаза.

- Спи! - велел Костя и на всякий случай взял скалку. - Жора! Жорка!

Скорость перемещения искр замедлилась, и теперь они двигались почти упорядоченно, ритмично, казалось, что через спящую медленно перехлестывают светящиеся волны. Костя наклонился, краем глаза заметив, как Гордей перебирается со шторы на гладильную доску, потом, отбросив скалку, оперся локтями о кровать и уткнулся подбородком в переплетенные пальцы, зачарованно наблюдая за колышущимся сиянием. Не выдержав, потянулся к искоркам указательным пальцем, но тут в коридоре раздалось сонное шарканье, и Костя, отдернув руку, поспешно сел, схватил скалку и принял суровый вид.

- Я ничего не трогал! - на всякий случай сказал он взлохмаченной голове наставника, просунувшейся в комнату. Голова зевнула в ответ, и Георгий, хлопая тапочками, подошел к кровати.

- Ты позволишь? - он шлепнул ладонью по свободной части ложа, и Костя кивнул, вновь прирастая взглядом к золотистому мерцанию. Наставник забрался на одеяло, сделал приветственный жест возящемуся на гладильной доске домовику, и, скрестив ноги, улыбнулся почти умиленно.

- Я ж говорил... Красиво, а?

- Ага, - подтвердил Денисов. - Невероятно! Это... сон?

- Да. Первое время я мог наблюдать за ним часами, - Георгий протянул руку и осторожно провел ладонью над сиянием. - Видишь, как движутся эти искры? Пока они медленные - значит, там не происходит никаких значительных событий - возможно, ей снится, что она беседует с кем-то или сидит где-нибудь за столиком или на берегу моря... Когда движение искр ускоряется, то, вероятней всего, она идет, или бежит, или едет на чем-то, или разговаривает о чем-то серьезном... Разумеется, это только предположения, основанные на долгих годах наблюдений. Золотистый цвет, спокойная округлая форма - это стандартный, обычный сон. Ей снится что-то нейтральное. Ни хорошее, ни плохое. Что-то обыденное. Там для нее, во всяком случае, - Георгий усмехнулся. - Скажем так, если даже сейчас она видит двухголовых людей или летающие поезда, это ее ни удивляет, ни пугает. Так что тебе беспокоиться пока не о чем. Можешь дотронуться... Ты ведь сейчас не злишься на нее?