Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты - Александр Осокин

20 июня мы прибыли домой. Отец сразу позвонил в штаб корпуса. После разговора лицо его приняло очень озабоченный вид. Он сказал, что срочно должен выехать на службу. Из штаба он позвонил домой и сообщил, что заночует на работе. И на следующий день он не ночевал дома. К нам приехал его адъютант и просил срочно собрать для отца в чемодан все необходимые на первый случай личные вещи. А нас он ошарашил словами: “Вы тоже упакуйте все нужные фамильные вещи в большой сундук для отправки их багажом в Москву и сами готовьтесь для отъезда из Кишинева завтра или послезавтра”.

В ночь с 21 на 22 июня отец снова не вернулся из штаба домой. Рано утром около 5 часов мы проснулись от грохота взрывов. Я выбежал на улицу и увидел в небе довольно низко летящие самолеты, на крыльях которых виднелись немецкие черные кресты. Они сбросили свой смертоносный груз на Кишинев. В тот же день адъютант отца отвез нас на вокзал и отправил в Москву. Отца мы так и не увидели после нашего возвращения из отпуска 20 июня 1941 г. вплоть до 1953 г. А причиной тому было следующее.

В первые дни и недели войны 35-й стрелковый корпус достойно сражался с врагом, и отец оказался в числе советских военачальников, которым генеральское звание было присвоено первым после начала войны – 24 июля 1941 г. С сентября 1941 г. он принял командование 9-м стрелковым корпусом, оборонявшим в составе Крымского и Кавказского фронтов Крым и принимавшим участие в Керченско-Феодосийской десантной операции. Из боевой характеристики отца: “Проявил себя подготовленным, опытным командиром, в совершенстве владеющим навыком командования частями в бою. Выдержан, тверд, политически развит хорошо. С массой командиров и бойцов связан, авторитетом пользуется” (Великая Отечественная. Командармы: Военный биографический словарь. М., 2006. С. 66). 16 января 1942 г. принял командование 44-й армией после тяжелого ранения ее командующего генерала Алексея Николаевича Первушина. Армия вела тяжелые отступательные бои. В июле 1942 г. получил новое назначение – заместителем командующего Калининским фронтом Ивана Степановича Конева. К месту назначения ехал вместе с одним полковником. В разговоре с ним весьма критически отозвался о военном руководстве Сталина в начальный период войны, о его трагических промахах и ошибках, приведших к тяжелым поражениям Красной Армии. Этот разговор оказался для отца роковым. Он был брошен в тюрьму и просидел в ней без суда и следствия десять лет.

Комкор Иван Федорович Дашичев

Только после смерти Сталина в марте 1953 г. он был полностью реабилитирован решением Особого совещания при МВД СССР от 31 июля 1953 г. за отсутствием состава преступления и восстановлен в рядах Советской армии. А сколько пользы он мог бы еще принести Родине в годы суровых испытаний Великой Отечественной войны, если бы не этот шизофреничный арест. В начале 1942 г. в Красной Армии прокатилась по указанию Сталина новая волна арестов генералов в поисках «козлов отпущений» за поражения 1941 г. Ее жертвой стал и отец. Такая же участь постигла, например, и его друга – генерала Теплинского, бывшего начальником оперативного управления штаба ВВС. Ему инкриминировался заговор с “целью взрыва Кремля”. Под пытками, как он рассказал, ему ничего не оставалось, как признать, что он «вынашивал такие планы».

Отец после возвращения на волю остался таким же преданным идеям социализма, каким он был и до ареста. Он сказал мне, что во время революции прапорщиком царской армии перешел по идейным соображениям на сторону Красной Армии и нисколько не изменил своих социалистических убеждений, несмотря на действия Сталина, дискредитировавшие в сильной степени социалистический строй.

Я, естественно, был заинтересован узнать от него, что же произошло в те достопамятные дни 20–22 июня, когда мы вернулись из отпуска в Кишинев и он оба дня не вернулся из штаба домой. Он рассказал, что и в штабе корпуса, и в штабе Одесского военного округа имелись абсолютно надежные сведения войсковой разведки, что группировка немецко-румынских войск в Румынии приведена в полную боевую готовность для начала войны против Советского Союза. Что нападение может состояться 21 или 22 июня, и поэтому все было сделано, чтобы отразить его. На этот счет он получил указания от командующего Одесским военным округом генерала Чибисова. Приведение войск корпуса в полную боевую готовность позволило им успешно отразить наступление противника и удерживать границу. Лишь прорыв немецких войск севернее, в Украине, заставил войсковую группировку Одесского военного округа планомерно, без потерь в живой силе отступить в глубь советской территории.

Таковы вкратце интересные данные, почерпнутые мной из рассказов отца, о ситуации непосредственно в канун Великой Отечественной войны и о ее начале в полосе Одесского военного округа.

Доктор исторических наук, профессор, полковник в отставке, участник Великой Отечественной войны Вячеслав Иванович Дашичев.

4 июня 2011 г.».

Из рассказа В. И. Дашичева (в июне 1941 г. ему было уже 16 лет) можно сделать несколько выводов:

встреченный его семьей в открытом море Черноморский флот возвращался с запада, значит, учения происходили в западной части Черного моря;

флот вернулся в Севастополь, скорее всего, 20 июня;

на время учений в Севастополе вводилось затемнение, которое можно было наблюдать со стороны открытого моря, в том числе с любого самолета или любой подлодки возможного противника.

Отца В. И. Дашичева это очень встревожило, так как он был крупным военачальником и понимал, что учения всего флота с затемнением главной базы советского флота может быть воспринято вероятным противником как подготовка удара по Румынии или Турции и стать серьезным поводом к конфликту – той самой «провокацией», которой Сталин опасался тогда больше всего. Отправка семьи командира из западного приграничного района в Москву в то время рассматривалась как повод к созданию паники, и командир корпуса мог себе это позволить только с разрешения вышестоящего командования. И отнюдь не в связи с возможностью начала войны, а скорее всего, в связи с предстоящим его отъездом. Но куда он собирался срочно уехать со своим корпусом?

Что касается бомбардировки Кишинева утром 22 июня, то, скорее всего, бомбили аэродромы рядом с Кишиневом, так как результатов этих авиаударов Вячеслав Иванович в городе не видел.

Вызывает вопрос и большой интерес должность, которую занимал 22 июня 1941 г. генерал-лейтенант Чибисов. В большинстве источников, включая самые солидные (Калашников К. А. и др. «Красная Армия в июне 1941 года» [37. C. 100] и «Командный и начальствующий состав Красной Армии в 1940–1941 гг.: Структура и кадры центрального аппарата HКО СССР, военных округов и общевойсковых армий: Документы и материалы». М.; СПб.: Летний сад, 2005. С. 90. С. 213–214), указывается, что командующим ОдВО с июля 1940 по 21 июня 1941 г. был Черевиченко, который 22 июня 1941 г. стал командующим 9-й армии; а Чибисов был заместителем командующего ОдВО, а с 22 июня – командующим Приморской армии. Однако в целом ряде источников говорится, что с января 1941 г. по 22 июня 1941 г. (в некоторых – с марта по май) Чибисов был командующим ОдВО. Объяснить такое странное «двоевластие» в ОдВО можно, предположив, что на время откомандирования куда-то Черевиченко обязанности командующего округом исполнял Чибисов. Это «куда-то», скорее всего, означает – на подготовку Великой транспортной операции, причем в южном направлении. Думаю, что и предстоящий отъезд комбрига Дашичева, о котором ему было объявлено 20 июня 1941 г., был связан с этой же операцией, так же как и рассказ его сына о 22 июня 41 г., выводящий на тему «К чему же готовились?». Полагаю, что в первую очередь именно эта тема, затронутая генералом Дашичевым в беседе с попутчиком в 1942 г., стала причиной его немедленного и внесудебного ареста и заключения. Полагаю также, что именно особая подготовка к южной части этой операции стала причиной повышенной готовности наших войск в первый день войны на участке ОдВО и Черноморского флота. Однако не исключено, что принятое их командованием решение о приведении войск и флота в полную боевую готовность вопреки командам из Москвы стало причиной нелюбви и даже недоверия Сталина и его ближайшего окружения к военачальникам-«южанам» – Черевиченко, Чибисову, Дашичеву, Колобякову, Мичугину и другим, а также к наркому ВМФ Кузнецову и ряду его заместителей.

«Известный “кусочек” Литвы» (загадка Сувалок)

В своей книге «Великая тайна… Новая гипотеза…» я уже писал о том, что наконец выяснил, за что Советский Союз 10 января 1941 г. обязался заплатить 7,5 млн долларов золотом – за передачу Германией Сувалкской области, называемой также Сувалкским выступом или Сувалкским треугольником [63. C. 59–60]. В секретном протоколе, подписанном в этот день, было указано: «Правительство Германской империи отказывается от своих притязаний на полосу литовской территории, упомянутой в Секретном дополнительном протоколе от 28 сентября 1939 года и обозначенной на карте, приложенной к этому Протоколу». Чтобы все было наглядно, привожу отрывок из текста Протокола от 28 сентября 1939 г.: «настоящая германо-советская граница… должна быть исправлена таким образом, чтобы литовская территория, расположенная к юго-западу от линии, обозначенной на приложенной карте, отошла к Германии». Одновременно привожу прилагавшуюся к Договору от 28 сентября 1939 г. карту. К настоящему времени она опубликована в трех вариантах: