Девятый Замок - Хаген Альварсон

Ответом ему было тягостное молчание…

…Был вечер первого дня их пути по Долине, когда они набрели на более-менее сухое место. Это оказался овражек, усеянный по краям невысокими плоскими камнями, над которыми густо разрослись папоротники, закрывавшие его от дождя. Камни же препятствовали стеканию в овраг воды. Кроме того, над оврагом был натянут огромный навес, сшитый из шкур. Асклинг заметил, что в одном месте навес порван.

— Может, плохо сшили? — спросил Тидрек.

— Да нет, его именно рвали, — ответил Эльри, — резали, скорее всего.

— Значит, тут кто-то живёт? — спросил Дарин.

— Ясное дело! — хмыкнул Ингварсон. — Испокон тут жили кирлинги.

— Это ещё кто такие?

Рольф уставился на него, точно на деревенского дурачка.

— Вот уж не думал, что услышу этот вопрос от тебя! Кирлинги — это цверги. Есть три племени цвергов: горные (собственно цверги), болотные — свааги или мурлокхи, и лесные. Лесные — это как раз и есть кирлинги.

— И мы пойдём к ним в гости, не так ли? — подозрительно покосился на друида Дарин.

— Коль скоро ты желаешь мокнуть, достойный сын конунга, — усмехнулся Корд'аэн, — это святое право за тобой. Думается мне, кирлинги уступят нам сухой уголок на эту ночь. А то, что они воняют, так это не беда. Нищие и бродяги городов "образованного" Юга смердят похуже.

И отряд гуськом спустился в овраг.

Корд'аэн засветил белый огонь на конце посоха (факела в такой сырости было не распалить) и первым шагнул под навес, откинув свисающий полог. Что-то произнес, свистя и щёлкая, словно стая лесных пичужек.

Потом громко произнёс что-то на своём родном языке.

Судя по тону — что-то грязное.

И выскочил из-под навеса, мрачный, как туча.

— Не стоит тут оставаться, — глухим голосом проворчал он, глядя в никуда, точно слепой.

— Почему? — спросил Дарин. — Эти кирлинги не проявили должного гостеприимства?

— Они его проявили, — возразил друид с жестокой улыбкой, — и больше не проявят никогда.

Путники переглянулись и один за другим вошли под навес.

— Ничего ж не видно… Рольф, а ну, достань свой светящийся клинок…

И через миг:

— Дырявая задница б тебя взяла!!!

Стойбище представляло собой руину. Кучи мусора, помои, обломки, испражнения, черепки — вероятно, разбитые горшки и блюда, щепки, обрывки грубой ткани, клочья шерсти и шкур, горы пепла, обугленные камни…

И трупы.

Трупы лежали посреди мусора. Были его частью. Повсюду торчали полуобглоданные кости, разбитые черепа, без глаз и мозгов, растерзанные тела, из которых, кажется, выгрызали требуху… Трупы были разной величины, из чего путники заключили, что неведомые убийцы не погнушались смерти женщин, стариков и детей.

— Кто… кто мог сотворить ТАКОЕ?! — лепетал побледневший Дарин, испуганно озираясь; и взор его натыкался на грязь, кровь и смерть, куда бы он не посмотрел. Смрад под навесом тяжко бил в нос, вышибая слёзы. Шатаясь, Дарин заковылял к выходу, наружу. Его неудержимо тошнило.

— "Кто мог сотворить…" — передразнил его Дэор. — Это ты не видел, что мы учинили под Скальвагом…

— Война, однако, — с видом мудреца заметил Эльри. — А не сложно понять, кто. Из соседнего стойбища, свои же, к гадалке не ходи…

— Так и есть, — сказал Рольф, наклонившись, — гляньте!

В его руках оказались два куска полотна. Оба — в крови. На одном был вышит узор — ряд кустов, на другом — листья папоротника. Судя по тому, что трупов в обрывках одежд с кустами было больше, враждебное племя носило на одеждах папоротник.

Племя победителей.

Дарин уже почти покинул занавес, как услышал голос Снорри.

— Опять ты. Мы тебя однажды убили в горах. Так тебе и надо. Снова.

Сын Фундина обернулся.

Снорри опустился на корточки перед молодой цвергой, которая лежала, раскинув ноги, в луже тёмно-багрового цвета. Наклонился к ней, пристально заглядывая в остекленевшие от боли глаза.

Потом встал и хрипло добавил:

— Думается мне, не пришлось тебе жаловаться на мужа, желтоглазая сука…

И смачно плюнул в мёртвое лицо. Стоял, наклонив голову, точно птица, и наблюдал, как его плевок стекает по грязной щеке убитой. На губах пивовара блуждала дикая улыбка.

Не помня себя, Дарин подскочил к безумцу, отбросив трость-клевец, — и вот они уже лежат в помоях и грязи, катаются, душат друг друга, хрипят, исходя пеной, точно бешеные псы…

Их насилу разняли. Снорри едко улыбался и спрашивал: "Что, обидно за сучку?", Дэор и Рольф бродили по разоренному поселению, переговариваясь о чём-то, Корд'аэн ждал снаружи, предпочитая теперь мокнуть. А Борин стоял и смотрел на останки пиршества ярости, смотрел окаменевшими глазами… И в сердце его уже рождались слова, складывались кённинги… И срывались с непослушных губ, и голос глухо и хрипло звучал из развёрстой словосокровищницы над полем недавнего боя:

Ныне руины

Ветер метёт,

Шёпотом теней

Забытого века,

Случайному путнику

Может поведать

О веке далёком…

В жилах кипела

Жизни брага,

Жертву великую

Жрец приготовил.

Лопалась кожа,

Падала, чёрная,

Дымы вздымались…

Враны кричали,

Волки плясали,

Останки терзая

Героев погибших,

Тревожили кости

И прах разгребали…

Затем посмотрел на кусок неба в порванном навесе и грустно добавил:

В краю далёком…

Так сказал он вису на гибель неведомого рода кирлингов. Конечно, то были чужаки и враги. Но смерть стоит слова.

— Хорошо сказано, — Тидрек похлопал скальда по плечу.

А Дэор добавил:

— Мало нам удачи будет ночевать здесь…

Они шли в безмолвии, точно мертвецы, точно призраки, точно тени. Только Снорри ухмылялся и потирал руки.

А кённинги Борина-скальда ещё звучали над усыпальницей, где враги и друзья заснули в обнимку вечным сном…

— Дарин, паршивая ты овца, — буркнул Тидрек, — всё настроение испортил.

— Кому испортил — тому испортил, — возразил Дэор. — Дверги, я так понимаю, свининой побрезгуют.

— Отчего ж брезговать? — удивился Эльри. — Рольф, скажи-ка, как бы нам заполучить вепрятины на ужин? Я такой, что съел бы целого кабана. И не стошнило бы.

— Ай, чтоб тебя! Поросячья тварь! Эльри, помогай! — вопил Рольф.

— Н-на! — крикнул Эльри, опуская секиру. — Хороша добыча!

Это был уже третий свин, добытый горе-охотниками. Первых двух раздобыть оказалось нетрудно. Тидрек, Борин и Дарин сперва облазили кусты в поисках улиток, которым предстояло стать приманкой. Слизней завернули в тряпицу и отнесли к соседней грибной "роще" — Асклинг заметил там следы свиных копытец, но сам отказался участвовать в охоте. Затем Корд'аэн приготовил отвар из каких-то местных коричневых грибов и повелел Дэору, Эльри и Рольфу натереться им, чтобы заглушить запах. Рольф поупирался, но под угрозой быть связанным и в бездвижии наблюдать за ужином остальных, захлебываясь слюною, всё же согласился. Улиток положили на опушке рощицы, Эльри спрятался в кустах неподалеку, как и Рольф, а сам Дэор засел между трёх стволов березы и взял наизготовку лук. Первого свина выцелил в глаз, наповал, тот и хрюкнуть не успел. Второму лишь оцарапал подбородок, и в ответ хлынул ливень иголок, действительно похожих на перья. До укрытия Дэора они так и не достали — однако самого "пернатого" отлично достал Эльри, выпрыгнувший из кустов.