Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах - Валентин Рунов

Правда, виной тому были не столько материальные трудности, сколько моральное разложение войск, падение воинской дисциплины. В донесении военного совета Юго-Западного фронта указывалось: «В настроении частей, двинутых недавно вперед героическими усилиями меньшинства, определился резкий и гибельный перелом. Наступательный порыв быстро исчерпался. Большинство частей находится в состоянии все возрастающего разложения. О власти и повиновении не может быть и речи, уговоры и убеждения потеряли силу – на них отвечают угрозами, а иногда и расстрелом. Были случаи, что отданное приказание спешно выступить на поддержку обсуждалось часами, почему поддержка опаздывала на сутки. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дождавшись подхода противника… На протяжении сотни верст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них – здоровых, бодрых, чувствующих себя совершенно безнаказанными. Иногда так отходят целые части… Положение требует самых крайних мер… Пусть вся страна узнает правду, … содрогнется и найдет в себе решимость беспощадно обрушиться на всех, кто малодушием губит и продает и Россию, и революцию».

Укрытия с бойницами.

Этот вопль отчаяния не мог остаться без ответа. Военное командование 12 июля добилось от Временного правительства принятия закона о смертной казни за дезертирство и отказ от выполнения приказа в боевой обстановке. Спустя четыре дня в Ставке состоялось совещание высшего командного состава под председательством Керенского. На этом совещании также присутствовал и Рузский, речь которого запомнилась всем присутствовавшим.

– Картина нравственного состояния армии… не только грустная, но я скажу прямо, гнусная, – заявил он. – Революционная армия оказалась хуже царской. В свое время 3-я армия за семь дней непрерывных боев взяла Львов… Тогда мы вели наши войска в бой. Теперь же повели их просто на убой. Мы выставили впереди них красные знамена, заменив ими наши старые, славные знамена. За старыми знаменами люди шли, как за святыней, умирали. А к чему привели красные знамена? К тому, что войска теперь сдавались целыми корпусами, целыми корпусами бежали в тыл…

Нам нужна не революционная армия, а армия дисциплинированная! Только такая армия может победить, а не то – будет позор на веки вечные. Как мы теперь изучаем историю, так наши потомки будут и нас изучать. И будет на нас лежать проклятие потомства за то, что мы сделали».

Это совещание стало последним в военной биографии Рузского. Через несколько дней после его окончания по приказу Керенского он был окончательно уволен в отставку и удален из Могилева. Николай Владимирович не участвовал ни в корниловском мятеже, ни в октябрьских событиях 1917 года. В начале 1918 года он решительно отказался участвовать в «белом» движении, заявив, что не может воевать со своим народом. Правда, это не спасло его от «революционного возмездия» со стороны этого народа.

В начале октября 1918 года в ответ на покушение на В. И. Ленина и убийство М. С. Урицкого страну захлестнула волна «красного террора». По приказу большевистского правительства в различных городах брались тысячи заложников – бывших военных, представителей духовенства и интеллигенции, которые затем расстреливались по любому поводу, а зачастую и без всякого повода. В числе этих невинных жертв оказался и Рузский, взятый в заложники в Пятигорске, где находился на лечении. Он был казнен в числе других заложников 21 октября без суда и следствия.

Таким образом, можно сделать вывод, что генерал от инфантерии Николай Владимирович Рузский был одним из самых крупных военачальников и военных деятелей России начала ХХ века, но в Советском Союзе не было энциклопедии Первой мировой войны, нет его имени ни в энциклопедии Гражданской войны, ни в Большой советской энциклопедии. Советскими идеологами оно было умышленно вычеркнуто со страниц отечественной истории по политическим мотивам или, может быть, из чувства вины…

Генерал Алексей Эверт

Высшее военно-политическое руководство Российской империи, вступая в Первую мировую войну, вынашивало грандиозные наступательные планы. Реализовать их, однако, оказалось не просто. Австро-венгерское командование, упредив на люблинском направлении русские войска в выдвижении и развертывании, нанесло сильный встречный удар по 4-й армии. Ее командующий, престарелый и нерешительный генерал А. Е. Зальц, растерявшись, потерял управление отходившими соединениями, поставив их тем самым под угрозу разгрома. В столь экстремальных условиях Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич решился на крайнюю меру – замену командующего армией. 13 (26) августа на место Зальца был назначен генерал от инфантерии А. Е. Эверт.

Алексей Ермолаевич Эверт родился 20 февраля 1857 года. Он происходил из безземельных служивых дворян Московской губернии. В девятнадцать лет от роду Алексей по первому разряду закончил Московское Александровское военное училище и был произведен в армейские подпоручики. Пользуясь правом первоочередного выбора вакансии, он изъявил желание начать офицерскую службу в гвардии. Просьба его была удовлетворена, выпускник училища был назначен младшим офицером в лейб-гвардии Волынский полк и, согласно табели о рангах, подпоручик армии стал прапорщиком в гвардии. Спустя год за отличие в службе молодой офицер был произведен в подпоручики гвардии, таким образом опередив в чинопроизводстве своих менее прилежных однокашников более чем на два года.

С началом Русско-турецкой войны Эверт в составе полка прибыл на Балканы. В боях с турками он проявил личное мужество и умение руководить подчиненными на поле боя. За отличие при штурме Плевны Алексей Ермолаевич был удостоен первой в своей жизни награды – ордена Св. Анны 4-й степени, который носился на оружии с надписью «За храбрость», вследствие чего оружие именовалось «Анненским». Несколько месяцев спустя грудь молодого офицера украсил орден Св. Станислава 3-й степени с мечами, полученный им за боевые заслуги при переходе русских войск через Балканы. На завершающем этапе войны он был произведен в поручики гвардии. В итоге менее чем за три года офицерской службы Эверт своими боевыми заслугами и усердием выслужил два чина и два боевых ордена. Такое начало сулило большие перспективы в будущем, открывало возможности поступления его в Николаевскую академию Генерального штаба.

Три года учебы прошли быстро. В 1882 году Алексей Ермолаевич закончил по первому разряду академию, был причислен к Генеральному штабу, произведен в армейские капитаны и назначен старшим адъютантом штаба 3-й пехотной дивизии Московского военного округа.