Дитя Всех cвятых. Цикламор - Жан-Франсуа Намьяс

Однако какое-то время спустя молодой человек осознал и кое-что еще: противнику никак не удается его догнать. Адам перестал погонять черного жеребца, чей бешеный галоп слышался сквозь стук копыт Безотрадного. Анн почувствовал, как в нем зарождается слабая надежда. В этом бою он не будет победителем, но еще может не стать побежденным…

Адам действительно умолк. Сперва он понукал Самаэля криком, но потом понял, что это ни к чему. Самаэль сам по себе скакал вдогонку за белым конем. Никогда еще черный жеребец не мчался с такой скоростью, с таким задором, таким бешенством! Казалось, он делает это, не повинуясь своему хозяину, а ради себя самого. Словно оба коня, черный и белый, тоже узнали друг друга и вступили в собственное единоборство.

Как и Анн, Адам склонился к шее коня, изо всех сил сжимая в правой руке рукоять булавы. Нанести удар было невозможно. Даже если он подберется достаточно близко, ему придется поднять голову для прицела, рискуя налететь на какой-нибудь сук…

Адама охватило бешенство. Неужели добыча ускользнет? Пока они в лесу, он ничего не сможет сделать, а Анн де Вивре наверняка не настолько глуп, чтобы выехать в чистое поле!

Сквозь мельканье двух ветвей Анн заметил широкий просвет. Он домчался до опушки. В первый раз он тронул поводья, заставив Безотрадного свернуть; до этого момента конь сам выбирал дорогу. Животное повиновалось, и мгновением позже они оказались на краю какого-то поля.

Только тут Анн заметил, что идет дождь, хотя солнце светит по-прежнему. Мелкая морось была слишком легка, чтобы пробиться сквозь древесную листву. Беглец помчался вдоль кромки леса.

Поступая таким образом, он вовсе не сошел с ума. Анн прекрасно понимал, что, оставаясь в лесу, вполне мог уцелеть. Но знал он также и то, что французское войско где-то совсем неподалеку. И на открытом месте свои могут их заметить и прийти на подмогу. При этом Анн, разумеется, рисковал, но все же оставался шанс, что с помощью какого-нибудь подоспевшего французского рыцаря он выйдет победителем.

Однако с таким противником риск был огромен! Самаэль как будто оценил ситуацию: сейчас или никогда! Все силы черный конь вложил в скачку. Упав на шею Безотрадного, Анн уже видел рядом с собой черную конскую голову с пеной на ноздрях и взметнувшийся вверх стальной цилиндр. Удар пришелся в стальную наспинную пластину, но при такой быстроте не причинил вреда.

Поскольку горизонт был по-прежнему пуст, Анн решил опять свернуть в лес.

Адам не надеялся убить противника этим ударом, но хотя бы вышибить из седла. Он замахнулся снова – и только тут заметил дождь в лучах солнца. «Дьявольский дождь»! Вспомнились слова Лилит: «В день твоей смерти будет „дьявольский дождь“». Адам видел такое в первый раз с тех самых пор, как она предрекла ему погибель. И надо же – как раз когда он схватился со своим смертельным врагом!

Так что же, повернуть назад, прекратить преследование? Смешно! Адам никогда не верил в предсказания. Все это басни, выдуманные женщинами, чтобы размягчить сердца мужчин. Наоборот, его это лишь раззадорило. Надо доказать Лилит, что она ошиблась.

К тому же «дьявольский дождь» – благоприятный знак, подтверждение череды добрых вестей, главная из которых – смерть Девственницы. «Дьявольский дождь» – пламя костра Жанны. «Дьявольский дождь» – это кровь, которую Адам сейчас выпустит из жил Анна де Вивре!..

И хоть это было ни к чему, Адам снова крикнул:

– Р-р-аа, Самаэль!

Анн только что углубился в лес. Адам устремился вслед.

Эта часть леса не походила на ту, что они недавно покинули. Местность здесь была гораздо более пересеченной. Со своей обычной легкостью Безотрадный огибал большие валуны, перескакивал через те, что поменьше, но был вынужден замедлить бег, что могло доставить преимущество противнику.

Вдруг Анн заметил перед собой широкий и глубокий овраг. Он был шириной почти с речку Куссон. Сможет ли его конь перескочить через него после такой неистовой скачки? Безотрадный не оставил всаднику времени на раздумья: сам ускорил бег для разгона и понесся прямо к обрыву.

Адаму тоже не пришлось ничего решать. Самаэль повторил маневр белого коня и тоже изо всех сил помчался в сторону оврага.

Оба коня, без сомнения, не уступали друг другу по силе, но Адам был гораздо тяжелее – да еще и вооружен своей чудовищной булавой. Последнее обстоятельство и определило все дальнейшее.

Безотрадный сделал невероятный рывок и без труда перемахнул на другую сторону. В следующее мгновение Самаэль сделал то же самое. Перескочить-то через овраг он смог, но приземлился слишком близко к краю. Черный жеребец потерял равновесие на скалистом уступе, который стал скользким из-за дождя, громко заржал и завалился назад вместе с седоком.

Анн спешился и заглянул вниз. Великолепное животное налетело головой на скалу и погибло мгновенно. Адам лежал рядом, с открытым забралом. На лице у него была страшная рваная рана; видимо, он напоролся на свою шипастую булаву. Однако был еще жив. Анн видел, как тот приподнялся, качаясь, простонал: «Самаэль!..» – и рухнул на тело коня.

Анн обернулся к своему спасителю, тяжело храпевшему рядом. Молодой человек был слишком обессилен и взволнован, чтобы толком осознать случившееся. Лишь одно он знал твердо: только Безотрадный, и никто другой, стал победителем в этом поединке. Белый конь один победил черного рыцаря.

Давно ожидавшееся столкновение между французской и английской армиями состоялось вскоре. Обеими командовали лучшие полководцы: Ла Ир, Потон де Ксентрай и маршал де Буссак с одной стороны, Уорвик, Суффолк и Тэлбот – с другой. Но ни один из столь выдающихся военачальников не был главным действующим лицом этого дня; по воле Реньо де Шартра им оказался некий пастушок из Жеводана.

Анн только что прибыл и еще не отошел от волнения после своего поединка. Он не знал в точности, где находится, – без сомнения, где-то между Сан-Лисом и Компьенем, на широкой равнине близ Уазы.

Перед сражением войско собралось на мессу под открытым небом. Анн бы неприятно удивлен, увидев, что ее служит толстый архиепископ Реймский. Как и на празднике Тела Господня в Компьене, тот взял слово для проповеди.

Он и в этот раз говорил те же слова, продолжая обвинять Жанну во всем, что с нею случилось: дескать, она пала жертвой собственной гордыни, Бог покарал ее за кокетство и любовь к балам и богатым нарядам… Потом сменил тон и громогласно возвестил:

– Но Бог в своей доброте ниспослал вместо нее юного пастуха из Жеводана, из Мандской епархии, Гильома-Пастушка. Он стоит гораздо больше Жанны. Он здесь, среди нас, и поведет нас к победе!