Из воспоминаний сельского ветеринара - Джеймс Хэрриот

Мои размышления прервал голос хозяйки дома:

— Идет он, идет, мистер Хэрриот. Я его из окошка углядела! — Она выбежала на крыльцо и махнула рукой в сторону Дайвертона.

Да, она не ошиблась, ее муж действительно направлялся домой — по лугам медленно ползло крохотное черное пятнышко. Мы наблюдали за продвижением мистера Рипли минут пятнадцать, но вот наконец он протиснулся сквозь пролом в стене и направился к нам в колышущемся ореоле табачного дыма.

Я сразу перешел в нападение:

— Мистер Рипли. Право же, я жду очень долго. Вы ведь просили меня не терять ни минуты!

— Да знаю я, знаю. Только нельзя ж по телефончику поговорить и не взять кружку пива, а? — Он наклонил голову и озарил меня улыбкой из неприступной твердыни своей правоты.

Я открыл было рот, но он меня опередил:

— А потом Дик Хендерсон угостил меня кружечкой, ну и мне пришлось его угостить, и только собрался уйти, как Бобби Толбот возьми и заговори про свинок, которых он купил на той неделе.

— Уж этот мне Бобби Толбот! — живо вмешалась его супруга. — Так, значит, и нынче он там сидит? Прилепился к трактиру, точно муха какая. И как только его хозяйка такое терпит!

— Ну да, и Бобби тоже там сидел. Он ведь оттуда, кажись, и не выходит. — Мистер Рипли задумчиво улыбнулся, выбил трубку о каблук и принялся снова уминать табак в чашечке. — А знаешь, кого еще я там видел? Дэна Томпсона, вот кого! Впервой после его операции. Ну и отощал он! Можно сказать — вдвое. Ему пару-две пива выпить — самое разлюбезное дело.

— Дэн, говоришь? — Миссис Рипли оживилась еще больше. — До чего я рада-то! А говорили, что ему из больницы живым не выйти…

— Извините… — перебил я.

— Да нет, так попусту языками мололи, — продолжал мистер Рипли. — Камень в почке, всего и делов-то. Дэн уже совсем оклемался. Вот он мне, значит, сказал…

Я протестующе поднял ладонь:

— Мистер Рипли, могу ли я осмотреть корову? Я еще не обедал. Когда вы позвонили, жена убрала все в духовку.

— А я вот перво-наперво пообедал и уж потом туда пошел. — Мистер Рипли ободряюще мне улыбнулся, а его супруга закивала со смехом, чтобы окончательно меня успокоить.

— Чудесно! — сказал я ледяным тоном. — Я в восторге.

Но сарказм пропал втуне: они приняли мои слова за чистую монету!

Когда мистер Рипли наконец привязал корову, я приподнял больную ногу, положил к себе на колено, копытным ножом счистил грязь, и в косом солнечном луче тускло блеснул виновник беды. Я зажал его шляпку щипцами, выдернул и показал фермеру. Он поморгал, а потом его плечи затряслись:

— Так это же гвоздь из моего сапога! Как же оно так приключилось? На булыжнике, видать, поскользнулся, а он и выдернулся. Булыжник-то здесь склизкий. Раза два я чуть через задницу не перекувырнулся. Я уж и хозяйке говорил…

— Мне пора, мистер Рипли, — перебил я. — Как-никак я еще не обедал, вы помните? Только схожу к машине за антистолбнячной сывороткой и сделаю корове укол.

Укол я ей сделал, сунул шприц в карман и пошел было через двор назад к машине, но тут фермер меня окликнул:

— Щипчики-то у вас с собой, мистер Хэрриот?

— Щипчики?.. — Я остановился и обернулся к нему, не веря своим ушам. — Да, конечно, но неужели нельзя выбрать другое время?

Фермер щелкнул старой медной зажигалкой и направил длинный столбик пламени на табак в трубке.

— Так всего один теленочек, мистер Хэрриот! Минута — и всех делов-то.

Ну ладно, подумал я, открыл багажник и выудил эмаскулятор из-под комбинезона, в который облачался при отелах. Какое это теперь имеет значение! Все равно мой йоркширский пудинг давно уже пересох, а говядина и дивные свежие овощи разве что не совсем обуглились. Все потеряно, и теленком больше, теленком меньше — какая разница!

Я зашагал назад, как вдруг в глубине двора распахнулись две створки, огромное черное чудовище галопом вылетело наружу и, ослепленное ярким солнцем, резко остановилось, настороженно оглядываясь, роя землю копытами и сердито хлеща себя хвостом по бокам. Я уставился на широкий разлет рогов, на могучие мышцы, бугрящиеся на плечах, на холодно посверкивающие глаза. Не хватало только фанфар да песка под ногами вместо булыжника, а то я вообразил бы, что вдруг очутился на Пласа-де-Торос в Мадриде.

— Это что — теленочек? — спросил я. Фермер весело кивнул:

— Он самый. Я вот решил перегнать его в коровник, там его сподручней привязать за шею.

Меня захлестнула жаркая волна гнева. Как я сейчас на него накричу! И тут, как ни странно, волна схлынула, оставив после себя только безнадежную усталость.

Я подошел к фермеру, придвинул лицо к его физиономии и сказал негромко:

— Мистер Рипли, мы с вами давно не виделись, и у вас было достаточно времени выполнить обещание, которое вы мне дали. Помните? Что телят надо оперировать, когда им месяца три, не больше, и что вы замените эти ворота. А теперь поглядите на своего бычищу и поглядите, во что ваши ворота превратили мой костюм.

Фермер с искренним огорчением оглядел прорехи, украсившие мои брюки, и даже потрогал пальцем большой лоскут, свисавший с рукава у локтя.

— Да-а, нехорошо получилось, вы уж извините. — Он посмотрел на быка. — Да и этот, конечно, великоват маленько.

Я промолчал. Несколько секунд спустя мистер Рипли откинул голову и с твердой решимостью посмотрел мне прямо в глаза.

— Что плохо, то плохо, — сказал он. — Но знаете что? Этого вы уж сегодня ущипните, а я послежу, чтоб впредь такого больше не случалось!

Я погрозил ему пальцем:

— Вы ведь уже мне говорили то же самое. Но теперь я могу положиться на ваше обещание?

Он с жаром закивал:

— Уж ручаюсь вам.

Лучший мясной скот в Европе — бледно-кремовые шароле из восточной части Центральной Франции. Порода эта существовала там еще в XVIII веке, когда шароле использовались как тягловый скот для пахоты и перевозки грузов. Такая работа, без сомнения, способствовала развитию главных особенностей породы — плотного сложения и массивных задних ног. Первые 27 быков шароле были завезены в Англию в 1962 году главным образом для скрещивания с молочными породами. Бычки, полученные в результате такого скрещивания, быстро растут и нагуливают вес.

Такие 20-сантиметровые зажимы применяются, если необходимо удерживать голову быка или коровы — для вливания лекарства в глотку или продевания кольца в нос. Когда защелка сдвигается к ручке, клещи с закруглениями на концах раскрываются, их вставляют в ноздри, защелка сдвигается обратно, и клещи зажимают носовую перегородку.

Те, кто съест побольше пудинга, получат больше мяса — так объявлялось членам семьи, когда они садились обедать. Однако домашняя хозяйка прекрасно знала, что щедрая порция хрустящих квадратиков пудинга под вкусным мясным соусом позволит сберечь дорогую говядину.

В некоторых семьях предпочитали, чтобы каждому испекался свой пудинг в отдельной круглой формочке, но в большинстве домов пекли один большой пудинг на всех, нарезавшийся на квадраты. Одни любили хрустящие края, другим больше нравились кусочки помягче из середины.

Чтобы приготовить йоркширский пудинг, насыпьте в большую миску 120 г муки, смешайте ее с полчайной ложкой соли и сделайте из муки горку с ямкой в центре. Разбейте в ямку 1 большое яйцо и постепенно замесите муку энергичными движениями, добавляя понемногу 0,3 л молока, пока не получите жидкое тесто без комков. Оставьте его на час. Затем разогрейте немного жира в квадратной форме со стороной в 20 см, добавьте в тесто 2 столовые ложки холодной воды и вылейте все это в форму. Выпекайте при температуре 230 °C в течение 25 минут, пока пудинг не поднимется и не станет золотисто-коричневым.

Летом в кухне, когда топилась печь, бывало очень жарко. В конце XIX века появились керосиновые печи и нашли широкое применение на севере Йоркшира. Наиболее обычной была керосинка (вверху) высотой около 25 см с несколькими фитилями под плоской решеткой, на которую ставились чайник или кастрюля. Сложнее была устроена керосинка с эмалированной духовкой высотой в 75 см. Внутреннее пространство составляло всего 0,3 куб. м, но оно вмещало три полки, а стеклянная дверца позволяла следить за тем, как идет выпечка.

Когда с коров на лугу надаивали больше одного бидона молока, дояр нередко отправлялся туда с осликом или низкорослой лошадью. Фермеры в Уэнслидейле предпочитали осликов, а в Суэйлдейле — лошадей. Через спину животного перекидывалось ременное устройство, удерживавшее по бидону с обоих боков.