Том 12. Дневник писателя 1873. Статьи и очерки 1873-1878 - Федор Михайлович Достоевский

которою он начал свое знакомство в довольно поздние годы жизни и по кипучей страстности своих симпатий не находил в себе спокойствия для внимательного и беспристрастного ее изучения. Совсем иное в этом отношении представляет благочестиво настроенный и философски свободный ум графа Л. H. Толстого, в произведениях которого — как напечатанных, так еще ярче в не напечатанных, а известных только в рукописях, — везде видна большая и основательная начитанность и глубокая вдумчивость».[146] К 1886 г. относится статья Лескова «О куфельном мужике и проч. Заметки по поводу некоторых отзывов о Л. Толстом»,[147] написанная в связи с появлением повести «Смерть Ивана Ильича». В этой статье Лесков говорит о Достоевском как о «родоначальнике» темы народа, взятой в аспекте духовного возрождения России, но вместе с тем стремится показать, что толстовское «знание и понимание» народа было значительно глубже, нежели «мистическое народничество» Достоевского.[148]

Субъективизм, свойственный восприятию Лесковым идейно-эстетической программы Достоевского, с особой выразительностью проявился в его полемических (псевдонимных) заметках 1873 г. Описание Достоевским сюжета картины В. E. Маковского «Придворные псаломщики на клиросе» (см. выше, С. 86–87) и публикация в «Гражданине» рассказа M. А. Недолина «Дьячок» (1873. 16 апр. № 15–16) стали поводом для выступления Лескова против Достоевского. Упрекая писателя в незнании церковного быта и культуры духовной среды, Лесков одновременно оспорил некоторые эстетические принципы Достоевского.

Свою полемику с Лесковым Достоевский строит на противопоставлении «высшего реализма» (изображающего «неисследимые глубины духа и характера человеческого») и конкретно-бытового типизма, стремление которого к внешней «характерности» и «эссенциозности» препятствует психологической глубине изображения. Достоевский вскрывает стилевой разнобой в заметке мнимого священника Касторского, обусловленный совмещением в ней разных задач — дискредитировать Недолина и Достоевского и возвеличить Лескова. Умение показать эти стилистические противоречия позволило Достоевскому открыть под разными псевдонимами — «Псаломщика» и «Свящ. П. Касторского» — одного и того же автора, H. С. Лескова.

Отголоском полемики с Лесковым 1873 г. можно считать ироническую заметку в записной тетради Достоевского 1880–1881 гг.: «Лесков — специалист и эксперт в православии» (XXVII, 46).

Мечты и грезы*

Впервые опубликовано в газете-журнале «Гражданин» (1873. 21 мая. № 21. С. 606–608) с подписью: Ф. Достоевский.

Замысел статьи относится к январю 1873 г. Черновой автограф, значительно отличающийся от окончательного текста, содержит реалии, извлеченные из публикации отчета о процессе С. Г. Нечаева.[149] В автографе зафиксирован также ряд фактов, подсказанных «Общей государственной росписью доходов и расходов на 1873 год»[150] и последующим ее обсуждением в петербургской периодике. В нем присутствует мотив, вошедший затем в «Бобок» (сентенция об удивлении).

В становлении замысла статьи определенную роль сыграла шестая часть работы A. H. Пыпина «Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов. Исторические очерки»,[151] где давался критический анализ теории славянофилов. Привлекли внимание Достоевского в этот период, по всей вероятности, и книга А. Стронина «Политика как наука» (СПб., 1872), в которой была предпринята попытка изучения экономических и политических систем «великих» держав и держав «средних» и «малых»,[152] а также суждения об этой книге В. Д. Спасовича и разбор последних H. К. Михайловским, резко отрицательно отнесшимся к мысли Стронина о «всемирной завоевательной миссии» России.[153] Спасович, со своей стороны, определял стронинскую концепцию будущего России как «милые грезы» (курсив наш. — Ред.), которые «искренне жаль разрушать».[154] В связи с этим H. К. Михайловский иронически замечал: «Почему путешествие к Атлантическому океану „с бубнами и литаврами“ есть милая греза, которую искренно жаль разрушить <…> недоумеваю».[155] Внимание «Гражданина» к работе Сгронина и полемике вокруг нее дает возможность предположить, что Достоевский, излагая собственные представления о будущем России, ввел понятие грезы (как и понятие мечты) в название статьи с полемической целью[156].

Вопрос об исторической миссии России рассматривается в окончательном тексте статьи «Мечты и грезы» в связи с «внутренними» задачами страны — задачами объединения интеллигенции («лучших людей») и теснейшего контакта ее с народом. Комментируемая статья, таким образом, является свидетельством определенных сдвигов в системе «почвенничества» Достоевского: если в 1860-х годах единственный источник обновления русской общественной жизни писатель видел в народе, то в начале 1870-х годов, в условиях краха старых устоев, в период «всеобщего разложения» (в том числе и в народе) он был вынужден признать роль интеллигенции.[157]

По поводу новой драмы*

Впервые напечатано в газете-журнале «Гражданин» (1873. 18 июня № 25. С. 705–706) с подписью: Ф. Достоевский.

Как большинство других фельетонов «Дневника писателя» 1873 г. статья «По поводу новой драмы» писалась в последние дни перед сдачей номера. 14 июня 1873 г. Достоевский замечал о ней в письме к жене: «Теперь 9 часов вечера, а я еще и не начинал большую статью, которая завтра должна быть сдана».

Статья посвящена разбору драмы Д. Д. Кишенского «Пить до дна не видать добра», опубликованной в «Гражданине» (1873 4 июня. № 23. С. 663–669; 11 июня № 24. С. 683–687, 18 июня № 25 С. 707–716).

Дмитрий Дмитриевич Кишенский — драматург и публицист. Некоторые данные о Кишенском содержатся в сохранившихся письмах его к Достоевскому. Он был автором комедии из крестьянской жизни «Кормильцы Саврасушки», шедшей на сцене народного театра в Москве. Для этого же театра написана и драма «Пить до дна — не видать добра», которая получила премию на конкурсе, но была тем не менее запрещена цензурой к постановке на сцене. Об этом Кишенский рассказывает Достоевскому в письме от 23 июня 1873 г.[158] После сотрудничества в «Гражданине» Кишенский издавал «Журнал для всех» (1875, 1878) Как сообщает И. Л. Щеглов, по слухам, Кишенский спился и покончил жизнь самоубийством.[159]

Драма «Пить до дна — не видать добра» привлекла Достоевского как опыт народной драмы, посвященной проблеме пореформенной деревни, ее нравственному распаду, росту пьянства и разврата в народной жизни. Темы эти многократно поднимались на страницах «Гражданина» начиная с 1872 г. В 1873 г. в № 3 (от 15 января) опубликована статья «Общество для противодействия чрезмерному распространению пьянства», подписанная «Н»; в № 15–16 (от 16 апреля) в разделе «Областное обозрение» помещен ряд материалов из губернских газет о пьянстве в деревне; в № 20 (от 14 мая) — статья «Что может спасти Россию от повального пьянства?», подписанная «***», в № 34 (от 20 августа) — заметка-размышление «Утешительно или не утешительно? (По поводу изменений в питейном уставе)», принадлежащая, видимо, тому же автору; в № 24 (от 18 июня) — заметка Достоевского «Пожар в селе Измайлове» (см. выше, С. 166–169); в № 27 (от 2 июля) в разделе «Письма вольнодумца» — сообщено о