Идеaльный мир - Дим Край

— Эйэловец… — тихо, но очень гневно выговорил Влад.

Он бесшумно достал из кобуры армейский пистолет. И проверил, заряжен ли он. Я с ужасом покосился на прислонённый ствол к одной щелей плиты. Влад осторожно брал на мушку щуплого.

— Может, они пройдут? Зачем нам шум создавать?.. — с надежей спросил я.

— Нет, — проговорил Влад. — У меня приказ от командования — эйэловцев брать живыми, а лучше мёртвыми. Но чтобы прятаться от них и давать им возможность дальше помогать натовцам — такого приказа не было…

— Ну, их же всего двое? Что они сделают? Они тут мародёрствуют и только…

— Вот именно, их всего лишь двое. И нас двое — а значит их взять можно. У тебя ствол есть?

Я кивнул. Нащупал в кармане куртки, достал и тоже осторожно прицелился.

— Нет, ты так никого не убьёшь… — сказал Влад, осматривая мой пистолет. — Даже ребёнка не напугаешь.

— Почему? — поинтересовался я.

— У тебя предохранитель не снят.

Предохранитель действительно был взведён. Да я как-то даже забыл, что у пистолетов есть такая штучка. Я снял пистолет с предохранителя и заново прицелился. Спросил, глубоко дыша:

— Ну что, берём живыми?

— Попробуем…

Щуплый, заметно скучая на перекрёстке, повернулся к нам боком. Влад резко встал и страшно выкрикнул в его сторону:

— Ни с места, урод! Не дёргайся — стрелять буду! Бросай пушку! Бросай пушку, я сказал!! Живей!

Перепуганный солдат на секунду вздрогнул, отпрянул, но потом подобрался, и было уже собирался навести автомат на Влада, как понял, что дело безнадёжное — он не успеет при любых вариантах. И покорно бросил ствол на асфальт.

— А теперь ногой пни автомат в мою сторону… Я сказал, пни мне! Ну!.. Вот так. Умница… Где второй?! Зови его сюда.

Солдат испуганно обернулся к дому, где был его товарищ и позвал его. Из тёмного проёма никто не выходил.

— Он всё слышал… — тихо сказал я Владу, — этот второй военный… Он уже не выйдет.

— Держи проём на мушке… — тихонько сказал Влад, — и не высовывайся пока… Пусть думают пока, что я один… — и выкрикнул гневно: — Ну, где этот урод?!

Я навёл свой пистолет на чёрный проём в доме. И старался успокоить бешено колотившее сердце. Да как его успокоить только?!

Влад злобно выговорил обращаясь к щуплому:

— Ты, эйэловец поршивый, поди-ка сюда! Скажи мне, солдат родненький, зачем ты это делаешь?

Солдат непонятливо покосился на него, мол, что именно? Влад продолжил:

— Зачем ты стал таким? Зачем ты помогаешь нашему врагу? За что ты борешься, урод, собака ты паршивая?

Солдат неуверенно ответил, скомкав слова:

— Мы… Нет. Не стреляй, пожалуйста!… Война проиграна… Разве не видишь?.. Это конец!.. Мы просто принимаем сторону победителя… Что нам ещё делать остаётся?.. Я не хочу умирать. Пожалуйста, не стреляй…

Щуплый взглянул на Влада, держащего его на прицеле, жалостливой затаённой надеждой.

— Никто не хочет умирать. Ни я, ни ты, — сказал Влад. — А вот убить тебя мне придётся. Потому что ты, предательская морда, ты — хуже врага! Ты пошёл на сторону тех, кто убивает твоих же родных, кто разворовывает твоё отечество, Родину — твою мать кто безжалостно грабит, кто твоих друзей расстреливает в плену, и отрезает с трупов мясо для горячих супчиков, чтобы не подохнуть с голода, кто насилует твоих сестёр, а потом всаживает пулю в затылок и дальше насилует, кто режет тупым ножом отца твоего и мать твою, кому насрать на жизни человеческие и на тебя, в частности. Ты предал их всех: братьев, сестёр, отца своего, всех родных, своих земляков — всех до единого ты предал! Ты предал родину! В конце концов, ты себя предал! Тебе нет прощения. Ты должен сдохнуть, сука!..

— Подохни ты сначала! — кто-то выкрикнул из дома и мгновенно раздалась автоматная очередь.

Влад успел несколько раз выстрелить, потом рухнул. По бетону плиты прошерстели пули, звонко отскакивая от металла — фонтанами выкрашивая бетон. Влад схватился за бок.

— Что? Что случилось? — спросил я.

— Сволочь, попал, — улыбнулся он.

Он отпустил руку от бока — рука была вся в крови, а из раны пульсивно сочилась кровь. Я засуетился: чем же прикрыть рану?

— Да, не-е… Царапина, — отмахнулся он. — Пуля на вылет прошла… Хировый из него снайпер.

— Это первый или второй?

— Второй, коренастый конечно, который в доме сидит. Щуплого я грохнул…

Я не поверил. Посмотрел в щель на перекрёсток. Никого не было… В начале это меня обрадовало, подумал что щуплый успел смыться, но потом, когда внимательней пригляделся, увидел человека, который ничком валялся на спине и незаметно шевелился. По бетону громко застучали пули. Я боязливо отдёрнулся от щели.

Влад кричал мне почти в ухо: стреляй в него! Убей его! Пристрели! Чего же ты ждёшь?..

Я думал: 'Вот засада. Попали! Ну, кто дёргал нас за задницу?! Можно же было немного подождать. Прошли бы. Не заметили… Зачем это нужно? Кому это нужно?! Стрелять в своих же, и чтобы свои же стреляли в нас?! Один уже присмерти. Второй от злости стреляет по нам… Влад ранен. Я труслив, как мелкая шавка… И надо бы отбиваться. Но там — русские люди. Просто они идиоты такие… А я не могу стрелять в своих. Я вообще не могу стрелять в людей. Никогда не стрелял и не хочу стрелять в людей. Тем более, в своих. Тем более, что можно было и без пальбы обойтись. По бутылкам — я смогу срелять, а в людей нет… Или смогу в людей?.. В живых, мать их так, ЛЮДЕЙ! Да не знаю я… Нет, наверное. Это надо храбрость иметь, смелость, гнев… Надо ледяное сердце иметь… Надо уметь это делать!'…

Я открыл глаза. Оказывается Влад уже давно стрелял по дому, извернувшись с другого бока с торца плиты, одной рукой он оглушительно выпускал пули из армейского пистолета, а другой, кровавой рукой теребил мой рукав, хрипло повторяя: стреляй же!

Оказывается я вошёл в ступор, в некоторое остолбенение, как бы это сказали учёные: 'в транс'. Да. Я ушёл в транс. Я не слышал выстрелов из-за этого… или из-за того, что оглох. Звуки неумолимо нарастали и превращались в мощные разряды молний. Нарастали чёткие очертания мира. Реальность вышла за рамки реальности, и мне уже казалось, что здесь я — сторонний наблюдатель, что я — зритель, и вижу даже самого себя как бы со стороны — жалко скорчившегося под плитой и вздрагивающем при каждом выстреле. Но уже через пару секунд в голову ударил адреналин. И я, набрав в легкие злость и ненависть ко всему (откуда это у меня?), к этому тупому, не заслуживающему прощения мира, я крепко сжал пистолет в руке, нацелил в тёмный проём и начала стрелять, выкрикивая при этом ужасную матерщину, раз за разом всё громче и громче, срывая голос.