Четыре сестры-королевы - Шерри Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да.
– Хорошо. Значит, папа Климент осудит его?
– Он уже выпустил указ об отлучении его от церкви.
– Мудрое решение. Но вы не объявили о нем в Англии?
Легат, потупившись, молчит. Потом начинает оправдываться:
– В Англии хаос. Я подал голос, но никто ему не внял. И там теперь совершаются другие преступления. Еще серьезнее…
– Мой Генрих! Что с ним? – Элеонора прижимает руку к груди.
– Он невредим, моя госпожа, – с поклоном говорит сын Ричарда.
– А Эдуард?
– Слава богу, тоже.
Элеонора прищуривается на него:
– Но ты теперь служишь Симону.
– Я его заложник.
Маргарита заметила, как его взгляд скользнул по щеке сестры. Элеонора остается королевой обаяния даже в свои сорок. Генрих продолжает:
– Вы не слышали? Я тоже был захвачен в плен при Льюисе – сражаясь рядом с Эдуардом.
Жалобы Ричарда Людовику, вкупе со звоном монет, сделали свое дело: его сына освободили из французской тюрьмы.
– Принц намерен огласить условия графа Симона, – говорит легат.
– Я не веду переговоров с Симоном де Монфором, – говорит Элеонора. – Я королева Англии, а он едва граф, и к тому же изменник.
– Он держит в заложниках короля и принца Эдуарда, – напоминает Генрих.
– У меня войска во Фландрии, Пуатье и Ирландии, кроме того, в Англию готовится отплыть французское войско, – отвечает Элеонора. – Если Симон хочет повоевать, мы предоставим ему такую возможность.
– Король просить вас воздержаться от этого. – Ги вручает Элеоноре письмо. Она быстро читает и передает Маргарите.
– С Божьей помощью мы спасем их, – говорит она, пока Маргарита читает: «Они убьют нас, если вы пошлете иностранные войска». – Симон не запугает меня.
– У меня есть план, – с нетерпением говорит Генрих. – Я думаю, мы можем освободить Эдуарда без войны – а он освободит короля.
– Симон де Монфор – твой друг, – говорит Элеонора. – С чего бы это мне тебя слушать?
– Он мой бывший друг, – отвечает Генрих Германский. – А вы моя тетя. – Он мило краснеет.
Уголки Элеонориных губ поднимаются вверх. А сколько времени прошло с тех пор, как мужчина с вожделением смотрел на Маргариту! Теперь она поседела и раздалась, старуха. Не в состоянии больше смотреть на их tête-à-tête, она ускользает в свои покои, намереваясь отдохнуть.
По пути она бормочет себе под нос – недавно приобретенная привычка. Теперь, когда наконец обрела голос, она не в состоянии сдержать его. «Завидуешь вниманию молодого человека, в твои-то годы? А что проку женщине в красоте?» Ее внешность только разжигала ревность Бланки Кастильской и принесла Маргарите много страданий. А Санча со своей совершенной красотой вышла за человека на двадцать лет старше ее, которому скоро наскучила. Элеонора своими чарами завоевала множество поклонников – а где теперь ее сторонники? Попрятались, как паразиты, по темным углам, слишком напуганные Симоном де Монфором, чтобы укрыть ее от камней, грязи и обвинений в супружеской измене.
Враждебность англичан направлена не туда. Да, Элеонора привела в Англию своих родственников, как сделала бы любая королева из другой страны. Женщина, имеющая так мало власти сама, должна полагаться на поддержку могущественных мужчин. Это не дядя Бонифас, Пьер д’Эгюбланш и дядя Питер принесли Англии страдания. Винить в этом нужно английских и валлийских баронов – безжалостно выжимавших последние соки из своих фригольдеров и вилланов. Они показывают пальцем на Элеонору, потому что она женщина, легкая цель, и, возможно, ее красота добавляет презрения к ней.
«Вы сестры. Вы должны помогать друг другу». В этой борьбе за власть над миром, созданном мужчинами для себя, разве не все женщины – сестры? Но далеко не каждая спешит на помощь к другой. Женщины – Бланка и Беатриса – очень сильно помешали Маргарите на пути к успеху. А теперь она так же мешает Беатрисе, и тут ничего не поделаешь. Беатриса сама навлекла на себя неприятности.
И как раз Беатриса дожидается ее в комнате, это она по невнимательности плюхнулась в пурпурное Маргаритино кресло, и у нее такой вид, будто она сейчас расплачется. Увидев входящую сестру, она встает с улыбкой, но в глазах ее уныние.
– Маргарита, – говорит Беатриса, – я знаю: ты как-то сказала, что я тебе не сестра. Но мы сестры.
– Только называемся так. А в душе – нет.
– Не верю! Это не так. – Она набирает в грудь воздуха: – Марго, мне нужна твоя помощь.
– Это что, такая шутка? – Маргарита смеется: – Спасибо, а то мне как раз хотелось повеселиться.
Она подходит к креслу, отодвигает Беатрису и с неторопливой царственностью усаживается сама, фрейлины расправляют ее платье и мантию. Королева указывает Беатрисе на кресло пониже, та садится, сложив руки на коленях, и говорит:
– Карлу нужны войска, чтобы сражаться на Сицилии. Людовик дал свое согласие…
– Quelle surprise![67] – неделикатно фыркает Маргарита.
– …Но только при твоем одобрении. – Голос Беатрисы смягчается: – Я и не знала, что ты достигла такой власти.
– Только потому, что Людовик перестал обращать внимание на такие дела. Предпочитает выискивать богохульников, а не считать деньги, поэтому казной распоряжаюсь я. И крепко держу в кулаке ключи от сокровищницы.
– Надеюсь, ты разожмешь кулак для нас. Для меня.
– Не понимаю, что внушает такую надежду?
– Твое сочувственное сердце.
– Твой сарказм трогает. Как всегда.
– Ты, конечно же, догадываешься о моем желании стать королевой. Этого достигли все мои сестры, а я – нет.
– Я никогда не хотела быть королевой. Я хотела быть графиней Прованса.
– Если бы могла, я бы с тобой поменялась.
Маргарита внимательно смотрит на сестру, выискивая признаки неискренности, но видит открытое, как книга, лицо.
– Пожалуй, ты можешь.
Беатриса вздыхает:
– Это потребует содействия Карла. А я не думаю, что он ослабит свою хватку и выпустит хотя бы один прованский замок.
– Тогда и я не разожму кулак с ключом от сокровищницы. Во всяком случае, Элеонора больше нуждается в помощи Франции.
– Ты готова отдать деньги и пожертвовать людьми ради безнадежного дела? Генрих уже потерял королевство. Симон де Монфор выиграл сражение и стал королем. И он обещал Карлу помощь.
– Карл уже присягнул Симону как вассал? Боже мой, Беатриса! У тебя никакого чувства верности?
– Я отговаривала его, но он не слушает. Карл с Симоном – давние друзья.
Конечно. Симон провел много месяцев при французском дворе, следуя по пятам за Людовиком, как ребенок, живущий лишь затем, чтобы папа погладил его по головке. Людовику хоть и нравилось такое внимание, но он часто отвлекался на молитвы и самоистязание, оставляя Симона очаровывать придворных. Маргарита не поддалась на его навязчивую лесть, но Карл мгновенно подпал под его обаяние.