Десять поцелуев, чтобы влюбиться - Мила Любимая

— Мир, ну ты чего? Не плачь. Всё хорошо будет. Главное, ты ему сдачи дала сполна. Узнает, каково это находиться с другой стороны улицы.

— Я ему всю себя отдала, — вытирает глаза рукой и снова болезненно всхлипывает. — Забыть не могу и ненавидеть так сильно, как надо, не получается. Маш, я дура, да?

— Нет, — отрицательно покачала головой. — Дурак – это Никита. Увидишь, он локти кусать будет. Нет, сожрет их до мяса!

— Угу.

Обе понимаем, что это мы – две идиотки. Поверили им, не смогли устоять перед очарованием и сдались на милость победителей. А они? Им смешно, по приколу. Махнули рукой, перешагнули через нас и продолжили свою жестокую игру, но уже с другими наивными курицами.

Долго сидим в тишине, думая каждая о своем, пока в комнату не заглядывает мама, чтобы предложить яблочного пирога.

Спасибо родительнице, и виду не подала, что в курсе наших проблем с парнями. Вернее, с бывшими парнями. Но мне и Мире сейчас очень нужно побыть одним. По крайней мере, до того момента, пока Князева хотя бы частично в себя не придет. Потому из-за всех сил машу руками, сигнализируя матушке.

Впрочем, миссия невыполнима. Учитывай тот факт, что в квартире сверху становится всё веселее и громче.

Я зачем-то представляю в своей больной фантазии Диму. Воссоздаю его образ и накачиваю себя им под завязку. Это отравляет меня. Подсознание подсовывает отвратительные картинки – как ему хорошо без меня, как он развлекается с какой-нибудь а-ля Региной Филатовой. Целует её, обнимает и, может быть, даже…

Господи! Хватит! Это невыносимо!

Идём пить чай с пирогом, долго сидим на кухне в компании мамы и болтаем. Она старается нас расшевелить, шутит, то и дело подкладывает десерт, чтобы занять нас. Хотя со стороны мы с Мирой напоминаем двух древних мумий, которых зачем-то вытащили из саркофагов.

Конечно же, Князеву мы никуда не отпустили, оставили на вынужденную ночевку. Ну куда ей ехать домой в таком состоянии?

В итоге с подругой мы проболтали до глубокой ночи и, уже ложась спать, Мира внимательно на меня посмотрела и произнесла:

— Я не хочу быть такой слабой.

— Князева, ты сильная. Это не он тебя бросил, а ты его. Пусть подавится своим проклятым пари.

— Спасибо тебе, — она вымученно улыбается, но по щеке скользит одна горькая слезинка.

— Боже, да за что?

— За всё, — пожимает плечами Мира. — Без тебя я бы сломалась.

— Для чего ещё нужны подруги?

— Лучшие подруги, — обнимает меня, и мы стискиваем друг друга в объятиях, сидя на моей кровати.

Укладываемся спать, накрывшись одеялом. Фоном включаем какую-то ванильную дораму, в которой парень всячески добивается девушку и в конце, конечно же, у них случается любовь.

— Фу, как сладко, — отмечаю я.

— Ага. Ужас. Смотреть противно.

— И не говори.

Повисла мертвенная тишина. В фильмах обычно что-то страшное происходит в такие моменты.

— Никто не должен узнать про этот спор, — с чувством заявила Мирослава, размазывая по лицу соленые капли. — Они не должны у знать. Особенно Никита.

— Не узнает.

— Спасибо, что сохранишь это в тайне. Наверное, тебе очень хочется врезать Сотне по яйцам за то, что посмел поспорить на тебя.

— Мне на него плевать. Эти два идиота не достойны нас.

И как бы было замечательно, окажись всё сказанное мной правдой.

— Точно.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

***

Пары мы ожидаемо проспали. Странно, мама нас даже не разбудила.

Тихо вылезла из постели, стараясь не потревожить Миру и вышла из комнаты. На холодильнике обнаружила записку от родительницы:

«Уехала в консультацию. Выходной в будний день – разовая акция, не привыкай. Целую, мама»

Возвращаюсь к себе. Мира уже сидела на кровати, сооружая из волос аккуратный пучок.

— Доброе утро.

— Доброе, — фальшиво улыбается подруга. — Маш, а Дима тебе совсем не нравится, ни капельки?

Этот вопрос застал меня врасплох. Вернее сказать, он прозвучал так, словно Мира безжалостно выстрелила из пистолета прямо мне в голову.

Под ребрами болезненно потянуло, я вся сжалась, почти ощущая, как пустота внутри расползается по моему искалеченному разуму. Ментальный ад – это особенно жестокая пытка. Потому что единственный палач там – ты сама.

— Совсем, — запоздало ответила. — Я таких, как он органически не перевариваю. Знаешь, он будто яблоки сорта фуджи. Глянцевые, красивые, сладенькие, но… это лишь маска. По своей сути, все они с одной яблони.

Мира молчит, обдумывая мои слова. Нервно заламывает руки и пожевывает нижнюю губу.

— Ты его любишь, — озвучиваю, понимая, что должна это сказать и как-то помочь подруге справиться со своей болью. Может быть потому, что моя сразу отходит на задний план? Кто знает. Каждый по-своему справляется с горем и предательством. — Вижу, как мучаешься. Жалеешь, что пинка под зад дала. Знаешь, Мир... Если он хоть капельку живой там внутри, то придёт объясниться.

— Но ты не веришь, — горько вздыхает Мирослава.

— Нет.

— И я…

Знаете, что? Мы откровенно врали самим себе.

Обе.