Тунеядцы Нового Моста - Густав Эмар

Благодаря великодушию герцога, Бланш была достаточно обеспечена в материальном отношении; герцог позаботился и о ее будущем.

В таком положении были дела, когда де Роган уехал из Кастра, оставив там жену.

По всей вероятности, войска неминуемо должны были вступить в город и действовать со всей жестокостью того времени.

Герцогиня, желая защищать Кастр до последней возможности, тем не менее не хотела подвергать опасностям войны молодую девушку; вот почему, несмотря на свою нежную привязанность к ней, она решилась отослать ее в этом случае, и первой ей пришла на ум графиня дю Люк.

Герцогиня, недолго думая, послала Жанне письмо с сержантом Ла Прери, предупреждая ее о приезде Бланш де Кастельно, а через два дня сама девушка, вся в слезах, отправлялась в Париж в сопровождении своих братьев и их друга графа де Лерана.

Молодые люди нигде не останавливались; хотя они ехали только днем, чтоб не утомить Бланш, но приехали двумя часами раньше сержанта Ла Прери и входили в дом графини через пять минут после того, как пастор отправлялся от Жанны к Новому мосту, где его ждал сержант.

Мы должны заметить, что путешествие Бланш не обошлось без приключений: с одним из ее спутников, а именно с господином де Лераном, случилось несчастье.

Молодому человеку понадобилось поправить подкову у своей лошади; чтобы не задержать товарищей, он так быстро и неловко соскочил с седла, что вывихнул себе ногу. Несмотря на все усилия продолжать путешествие, ему едва удалось доехать до гостиницы «Единорог», где друзья принуждены были его оставить.

Жанна дю Люк, не предупрежденная о приезде Бланш, тем не менее встретила ее с распростертыми объятиями, поручив братьям молодой девушки передать герцогине бесконечную благодарность за оказанное доверие и искреннее уверение в дружбе.

Приказав подать вина и фрукты молодым людям, она просила их подробно рассказать об их путешествии. Оба

брата исполнили просьбу графини, выражая при этом свое сожаление о том, что должны были оставить больного де Лерана в незнакомом городе на попечении, может быть, совершенно неискусного врача.

— Но, — спросила графиня, — почему же вы оставили там вашего друга? Вывих еще не так опасен, если его вовремя исправить.

— Мы были бы очень рады увезти его с нами, но это невозможно.

— Почему же?

— Ах, графиня, по очень простой причине, — разъяснил молодой капитан. — На юге Франции одно за другим разгораются восстания, и целые провинции поднимают знамя мятежа; несмотря на это, королевской армии, располагающей значительными силами, удалось взять почти все города, и только некоторые из них пытаются сопротивляться. Одним словом, как видите сами, у нас страшная война со всеми ее ужасами и разорением.

— Господи! — воскликнула графиня. — Неужели дела становятся так серьезны?

— Увы, да, графиня; очень немногие города не сдались еще королевским войскам. Главные из них: Сен-Жан-д'Анжели, в котором командует герцог де Субиз, Кастр, где в настоящее время живет герцогиня де Роган, и Монтобан, находящийся под защитой герцога Делафорса. Этот последний город герцог де Роган, кажется, хочет сделать главным средоточием протестантской религии, чем-то вроде второй Ла-Рошели.

— Удастся ли ему это?

— По крайней мере, мы надеемся на успех, графиня; герцог Делафорс еще помнит Варфоломеевскую ночь. Я забыл вам сказать, что я, мой брат и господин де Леран, как самые преданные герцогине люди, тоже принадлежим к гарнизону Кастра, который она защищает в настоящую минуту. Мы считали бы себя бесчестными, если б после благодеяний, оказанных нам герцогом, хоть одну минуту замедлили возвратиться в Кастр и подать ей помощь.

Бланш, до тех пор сидевшая в стороне и молча слушавшая их разговор, при последних словах Филиппа де Кастельно вскричала с сиявшим радостью лицом:

— Хорошо сказано, брат! Я уверена, что ты готов пожертвовать жизнью для нашей благодетельницы.

— Да, мы пожертвуем нашей жизнью, если это понадобится, сестрица, — подтвердил Филипп, обнимая девушку.

— Разве опасность так уж велика? — со страхом в голосе спросила графиня дю Люк.

— В настоящую минуту — нет, графиня, — отвечал, улыбаясь, Филипп де Кастельно, — но она грозит очень усилиться, если только королевским войскам удастся войти в город. Вот почему мы должны поскорей вернуться на свой пост.

— Я вполне понимаю вас, господа, и не хочу удерживать, несмотря на сильное желание провести еще несколько дней в вашем обществе; но мне очень жаль бедного молодого человека, которого вы покидаете.

— Зачем жалеть его? — улыбнулся Филипп. — Граф — дворянин и притом очень богат; его положение вовсе не может быть неприятно, особенно с тех пор, как вы им интересуетесь.

— О, будьте уверены, господа, я сочту непременным долгом осведомиться о здоровье этого совершенно одинокого молодого человека; не так ли, милая?

— Да, конечно, графиня! Бедный молодой человек! — пробормотала Бланш, причем лицо ее покрылось едва заметной краской.

— Где, вы сказали, он остановился?

— На Тиктонской улице, в гостинице «Единорог», которую содержит какой-то Грипнар, насколько я помню.

— Хорошо, я не забуду, — сказала графиня.

— И я тоже, — прибавила молодая девушка.

Жанна, улыбаясь, посмотрела на Бланш, сконфуженную тем, что ее, по-видимому, так хорошо поняли.

— Итак, господа, — продолжала графиня, — не беспокойтесь об участи вашего друга, я постараюсь, чтобы он был окружен всевозможным попечением.

— Благодарим вас тысячу раз, графиня; теперь позвольте нам проститься с вами.

— Не смею вас удерживать, господа, прощайте и не забудьте поблагодарить от меня герцогиню за ее доверие и память обо мне.

Обменявшись еще несколькими вежливыми словами с графиней и простившись с нежно любимой сестрой, молодые люди поспешно удалились.

Первым делом Жанны, когда они остались одни, было позаботиться о комнатах Бланш.

Она начала с того, что позвала крестницу Клерет, живущую у нее в услужении, и поручила Бланш ее заботам; затем отвела молодой девушке совершенно отдельные комнаты, сообщавшиеся с теми, которые она занимала сама, словом, графиня окружила свою гостью таким вниманием и попечением, на которые способны только одни женщины.

Все эти небольшие хлопоты были кончены за несколько часов до прихода почтенного пастора.

Рассказав ему в мельчайших подробностях то, что мы описали сейчас в нескольких строках, графиня прибавила:

— Итак, мэтр Грендорж, что вы думаете обо всем этом?

— Я должен вам признаться, графиня, — почтительно отвечал тот, — что слишком поражен всем случившимся и решительно ничего тут не могу понять.