Не жизнь, а роман! (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

- Он же унижает вас тем, что ведёт себя так, будто вы больны или недееспособны! -громко начала она отчитывать их.

В зале все устремили взгляды на вошедшую пару и возбуждённую девицу. За окном, на площади в это время разворачивался митинг в протест чего -то, и с десяток женщин разделись догола. На симпатичных девушек любопытные прохожие смотрели с интересом, а от остальных, неприязненно отводили взгляд.

Эмэри потерял благодушный вид. Он одевался так, чтобы не выделяться из толпы, но иногда ему устраивали провокации, за которыми следовали повестки в суд и попытки выудить деньги. Он уже давно не оставался с незнакомыми женщинами наедине ни по каким вопросам, чтобы после не получить обвинение в домогательстве. Любые выпады женщин он воспринимал в штыки, и сейчас расценивал экзальтированную посетительницу как провокаторшу.

- Позор позволять думать ему, что вы нуждаетесь в опеке! Хватит унижать женщин! -вертя головой во все стороны, выкрикивала возмутительница спокойствия.

Катя взяла салфетку, которую сняла с пустой тарелки, поднялась и, приняв высокомерно -стервозный вид, глядя в упор на крикунью, произнесла:

- Не позволю себя оскорблять, - и обидно кинула салфетку ей в лицо, как, бывало, ссорившиеся рыцари могли кинуть железную перчатку, норовя подбить глаз.

В зале загудели. Никто не ожидал, что вместо словесной перебранки девушки столь стремительно перейдут к драке. Но дальнейшее их удивило ещё больше. После того, как активистка, возмущённо раскрыв глаза, сделала первый шаг к строгой молодой женщине, и остановилась, пробегаясь взглядом по столикам, чтобы захватить у кого-нибудь наполненный водой бокал и вылить его на обидчицу, она увидела протянутую руку.

- Ваша визитка, - потребовала Катерина и угрожающе подалась вперёд, становясь вплотную к девушке.

- Что?! - отодвинулась та.

- Я не оставлю без последствий хамское поведение. Либо вы неадекватны и пусть это признают врачи, закрывая для вас доступ в общественные места, особенно где есть дети, либо вы заплатите за своё вмешательство в мою жизнь.

- Ненормальная! - срываясь на обидчивые ноты, воскликнула активная француженка. - Я же за права женщин! Нельзя позволять им считать нас ниже себя! - девушка обращалась ко всем посетителям, понемногу пятясь от Катерины. Её взгляд действовал ей на нервы и если кто неадекватный, то это она. Сразу видно, что бешеная! Угораздило же нарваться!

- Месье, - обратился Эмэри к администратору, - у вас ресторан или общественнополитическая арена?

Администратор начал выводить активистку из зала, но в этом образе она уже чувствовала себя как рыба в воде. Поддавшись мужчине ровно настолько, чтобы очутиться подальше от мадам с тяжёлым взглядом, она всё же выкрикнула пару раз, что все мужчины - хитрые угнетатели и испортила обед нескольким парам, набедокурив с водою.

Катерина знала, что во французском «человек» - это мужчина, а не как в русском «мужчина» и «женщина», что очень обижает местных дам. А ещё, целое столетие крича о своих правах, француженки всё больше вешают на свои шеи обязанности, оставаясь в проигрыше, но это их проблемы. А вот ненавистные ими русские большевики с барского плеча наградили женщин сразу всеми правами, только... ну это уже история и жизнь -жестянка.

Катя, вернувшись взглядом к Эмэри, чуть склонила голову набок и, внутренне ощущая его сомнения, покаянно произнесла:

- Вы себе не представляете, как я наслаждаюсь вашим вниманием! Это крайне эгоистично с моей стороны: купаться в вашей заботе, не обещая ничего взамен, но я не в силах отказаться от этого.

Он чуть улыбнулся, но ответил не сразу. Взял меню, потом отложил и, разглядывая её, словно в первый раз, всё же высказался:

- Я очень рад, что моё желание оберегать вас не вызывает у вас отторжения. Я - продукт современного общества, и умею эксплуатировать женщин наравне с мужчинами, но иногда буквально на уровне инстинктов умиляешься малышкам в платьицах, желаешь видеть в девушках мягкость и нежность, некоторую зависимость от сильного и умного меня. - Эмэри усмехнулся, показывая, что высказывание на его счёт стоит воспринимать с иронией. - Моё финансовое положение очень быстро избавило меня от многих иллюзий, и я давно уже контролирую свои мужские инстинкты защиты, которыми умело попользовались ушлые красавицы с невинным взглядом, но вы...

- Если вы перейдёте границы, то я вам дам знать, и это будет только наше личное дело. Никаких судов, никаких третьих лиц, только вы и я.

Эмэри кивнул, показывая, что готов верить и, словно сбросив с плеч грустный настрой, он воскликнул:

- Вы так ловко пригрозили той деятельной мадам!

Катя подумала, как ужасно звучит «мадам» по отношению к девушке, но это очередное достижение француженок. Слово мадемуазель исчезло из обихода, что, кстати, очень огорчило её маму. Ей нравилось, когда кто-то игриво обращался к ней «мадемуазель».

- В прошлой жизни за то, что не в меру активная мадам позволила здесь себе, - тихо произнесла Катерина, - была бы строга наказана прежде всего своими родителями, скорее всего, её выпороли бы, а сейчас я рада, что всё можно решить довольно мирно. Её наивные убеждения не затронули меня, и поездка в суд стала бы мне развлечением. Девушка просто не понимает, чего требует, в отличие, скажем, от первых женщин-феминисток. Вот те дамы были достойны уважения и преклонения хотя бы за то, что очень сильно рисковали. А в России без всяких феминисток женщины долгое время работали наравне с мужчинами, а чаще выполняли и значительно более тяжёлую работу. Наелись досыта таким пониманием равенства! Сейчас, уж простите, женщины балованы как никогда, и терять это превосходство просто глупо.

- Вы интересно рассуждаете, но многие с вами не согласятся.

- У всех разные ситуации, но здесь, во Франции впору уже жалеть мужчин. Вы видели, как они испугались этой ненормальной? Ребята ничего не смогли сделать, чтобы защититься от неё. А как её выставлял администратор? Он же прятал руки за спиной, лишь бы не касаться её, потому что боялся обвинений, начиная от попыток изнасиловать до ущемления прав, а ведь это частное заведение, и он имеет право выставить любого.

Они замолчали, выбирая себе еду и сделав заказ, продолжили личный разговор.

- Катя, я не жду от вас какой-то особой лояльности в обмен на мой интерес... точнее, я надеюсь, но не хочу торопить вас. Нас с вами сейчас связывает история, и это уже не мало, но если вы сегодня вечером сходите со мною в оперу, то я буду счастлив.

- Опера? Сегодня? Я с радостью! Вы не представляете, как мне этого не хватало, и я уже собиралась сама купить билеты...

- Вы только скажите, что вам желательно - и мы везде побываем, - прервал он её, смотря с надеждой.

- Я соскучилась по всему! Знаете, раньше я редко куда-то выбиралась. Один раз в год в театр, пару раз на выставки и не испытывала тяги к искусству. Детских развлекательных занятий мне хватало. К тому всё было как бы рядом, доступно, и казалось, это будет вечно, а теперь я дорожу всеми дарами цивилизации. Какое наслаждение было посмотреть мультики, съесть шоколад, выпить кофе и какао. А чай! Раньше я пила только сладкий с лимоном, сейчас же меня приводит в восторг терпкий вкус без всяких добавок. Вот вы наверняка не цените, что у вас в доме есть душ. Я же балдею от него уже неделю. Представляете, два душа в доме и свободный доступ к воде! А как меня радуют такие мелочи, как вольготно гуляющие толстые кошки по улицам, возможность покрошить хлеб голубям, увидеть приветливую улыбку соседей, легко общаться с вами. Меня всё это приводит в восторг.

- Я больше всего оценил ваш восторг по поводу меня, - недоверчиво улыбнулся Эмэри, и Катя поспешила отвести от него взгляд. У этого мужчины море обаяния, которому сложно противостоять.

- Однажды я взялась учить считать капитана Рутгера, но это длилось ровно до тех пор, пока не увидел Берт. Он даже разбираться не стал, напав на него - и был в своём праве. Если бы он увидел сейчас меня с вами, то убил бы вас.