Горький вкус времени - Айрис Джоансен

– Я буду ждать ответа в своей квартире.

Дантон криво усмехнулся.

– И будешь до смерти бояться, что ответ доставят солдаты Национальной гвардии.

– Всегда есть такая возможность. – Франсуа поклонился. – До свидания, Жорж Жак.

– Нет. – Дантон холодно смотрел на молодого человека. – Каково бы ни было мое решение, я больше не хочу тебя видеть.

Франсуа ощутил острый приступ сожаления. В течение последних двух лет они были товарищами, а в самых опасных ситуациях – и друзьями. Дантон был ясным голосом разума в кровавом хоре безумцев. Жизнь Франсуа без Жоржа Жака станет пустой и определенно более бесцветной.

– Я понимаю.

Он повернулся и вышел из кабинета.

На следующий день посланец доставил на квартиру Франсуа конверт. Сломав печать, он вынул бумагу – это было свидетельство о назначении Франсуа Эчеле специальным агентом Конвента с приказом о его немедленном переселении в Тампль.

– Вы опять одна, – неодобрительно заметила Нана Жюльетте. – Я же сказала вам…

– Но я не бросаюсь в глаза вашим посетителям, – перебила Жюльетта. – На мне полотняное платье, точно такое же, как на вас, и я гораздо менее красива, чем вы, и поэтому не должна привлекать внимания. Скажите любопытствующим, что я ваша новая ученица. – Она поморщилась. – И это правда, я обнаружила, что эти веера делать и расписывать невозможно. Я была слишком самоуверенна. Это один из моих самых прискорбных недостатков. – Она помедлила и понизила голос:

– И есть вопросы, которые мне хотелось бы задать.

Нана встала.

– Идемте со мной. Мои материалы в комнате за кафе.

В маленькой комнате, куда Нана привела Жюльетту, стояли четыре бочонка с вином у дальней стены и рабочий столик, на котором были разбросаны бумага, ленты и деревянные палочки для вееров.

– Садитесь. – Нана расположилась за столом напротив Жюльетты и протянула руку к ножницам. – Какие у вас вопросы?

– Франсуа. Он один из ваших?

– Его настоящее имя – Уильям Даррел. – Нана принялась резать грубую бумагу. – По-моему, это уже должно быть ответом.

– Давно?

– С начала революции.

– Значит, приехав в аббатство, он пытался помочь нам? Нана пояснила:

– В аббатство его послал Дантон. Он не знал, что там произойдет. – Нана пожала плечами. – Но, даже увидев, что там творилось, он ничего не мог сделать, не раскрыв себя. Ему пришлось решать – спасти жизни нескольких человек тогда или тысячи жизней позже.

– Не знаю, смогла бы я принять такое решение.

– В течение двух последних лет ему постоянно приходится делать выбор: кому умирать, кого мы можем спасти.

– Вы восхищаетесь им.

– Он смелый человек. – Лицо Нана стало замкнутым. – А теперь я покажу вам, как надо делать веера. Какие у вас трудности?

Итак, что касалось Нана, то здесь тема Франсуа была явно закрыта.

– У меня ничего не получается, труднее всего оказалось склеивать полоски бумаги так, чтобы не испортить рисунок.

– Вы пользуетесь не тем клеем. Я употребляю только клей, который делают специально для меня из вываренных обрезков шкуры и костей.

Жюльетта поморщилась.

– Звучит отвратительно.

– И пахнет тоже, но он клеит накрепко и одновременно позволяет вееру оставаться гибким. Надо брать только чуть-чуть, а иначе он испортит либо бумагу, либо палочки. – Нана подала Жюльетте флакончик с клеем и деревянные пяльцы. – Затем вы очень туго натягиваете бумагу на пяльцы и оставляете сохнуть на два дня. После этого можете расписывать.

– А как с палочками?

– После того, как сложите веер. – Нана показала на форму из орехового дерева, в которой было вырезано двадцать желобков, расходившихся из одной точки. – Вам надо обзавестись устройством вроде этого и делать все очень аккуратно. Плиссировать можно только с первого раза. Затем между крыльями веера осторожно вставляются палочки. Если веер будет цельным, то палочки прикрепляются сзади и на них надо что-нибудь нарисовать, чтобы скрыть их. Потом надо оставить их сушиться на целый день. И даже дольше, если для основы используется шелк или лайка. После в палочки вставляют заклепки, чтобы скрепить их, а потом продевают ленты и разрисовывают.

Жюльетта засмеялась и сокрушенно покачала головой.

– Господи, и все это только для того, чтобы обмахиваться от жары!

– Во времена фараонов веер служил символом власти. – Глаза Нана блеснули. – Но, по-моему, мадам Помпадур и мадам Дюбарри с помощью своих вееров достигли еще большей власти.

– А как вы этому научились? – полюбопытствовала Жюльетта.

– У матери моего мужа был магазин вееров в Лионе. Мой отец поставлял их клиентам мадам Сарпелье, но он не жаловал эту работу. Когда мне исполнилось тринадцать, он выдал меня замуж за Жака Сарпелье. – Нана скорчила гримасу. – У бедняги Жака была заячья губа, и он был страшен как смертный грех, но все считали, что для нас это выгодная сделка. Мадам Сарпелье думала, что я буду хорошей работницей в магазине, Жак полагал, что я буду служанкой в доме и кротко приму его в постели, а отец рассчитывал укрепить свое положение в деле мадам Сарпелье.

– А для вас? Нана усмехнулась.

– Мне было хорошо с Жаком в постели, хотя его шокировал мой строптивый нрав. К своему восторгу, я обнаружила, что милосердный господь щедро вознаградил беднягу за уродливую физиономию. Остальная же часть их планов меня никак не устраивала. Поэтому после его смерти я распрощалась с ними навсегда и приехала в Париж, чтобы самой пробить себе дорогу в этом мире.

– Это был смелый шаг для одинокой женщины. Вы когда-нибудь раскаивались в этом?

– Нет, я люблю свободу. В Лионе я бы всю жизнь подчинялась своей свекрови. А здесь, в Париже, я ни для кого не рабыня.

– А как случилось, что вы вошли в роялистскую группу?

Нана коротко рассмеялась.

– Как вы любопытны! Могу вас заверить, что не особенно люблю аристократов. Я не выносила некоторых дам, приходивших в магазин и смотревших на меня так, словно я кусок дерьма. – Она помолчала. – Когда я стала работать в этом кафе, у меня было мало денег, и наш друг Раймон Жордано щедростью не отличался. Однако я скоро обнаружила, что, помимо кафе, он замешан в кое-каких делах, которые исключительно хорошо оплачиваются. Он получал регулярную плату от брата короля, графа Прованского, за помощь аристократам в побегах из тюрем.

– Вам платит граф Прованский? – спросила пораженная Жюльетта. Она никогда не любила Людовика Станислава Ксавье – коварного, амбициозного человека, известного при дворе и в большей части Франции под именем Месье.

– Сначала он платил мне, но через некоторое время… – Нана покачала головой. – Я больше не могла брать их у него. Слишком много денег требовалось в других местах. – Лицо ее затуманилось. – Я поняла, что аристократы такие же люди, как и все остальные. Они любили своих детей, боялись смерти… – Нана поднялась. – А теперь вам надо идти. А мне – возвращаться в кафе. Я дам вам знать, если потребуется какое-то особое послание или веер.