Альдана Последняя королева эпохи - Надежда Кархалёва

— Долго лежать будешь? — рявкнул он. — Иди вон туда, — он указал на кресло, в котором недавно издевались над Штарси.

— Зачем? — Дашка от ужаса ощутила такую слабость, что захотела снова опуститься на колени.

— Надо, раз говорю!

Шатаясь, она доковыляла до кресла, села. Некромант прихватил со своего стола небольшое лезвие (Дашка не сдержалась, простонала) и большую стеклянную ёмкость.

— Руку! — потребовал он, оказавшись возле колдуньи и поставив ёмкость на стол рядом с креслом, а лезвие опускать не стал.

Дашке вспомнились манипуляции Эвиланы в лаборатории, терпимые, хоть и доставившие довольно неприятные ощущения. Она медленно подняла руку, положила на подлокотник, вытянув.

Лаборант пять раз провёл лезвием по её ладони из одной точки: от середины и до кончика каждого пальца, накрыл своей рукой, пробормотал слова заклинания. Порезы неожиданно перестали болеть, некромант отошёл от кресла на шаг, потому что капли выступающей крови стали взлетать вверх, падая уже в ту большую чашу, что принёс сюда лаборант, постепенно наполняли её.

— А для чего вы интересовались моей магией? — Дашка недоумевала: всё происходило слишком спокойно, легко и безболезненно.

— Ты поделишься ею с нами. Вместе с кровью я и её у тебя забираю, — объяснил некромант.

— И много вам нужно?

— Достаточно.

— Но у меня-то хоть сила останется? — заволновалась она, сообразив, что подобный интерес вряд ли понравится лаборанту, только тогда, когда закончила вопрос.

— Твоя магия здесь тебе не поможет, — заверил он с ухмылкой. — И ты находишься в таком опасном положении, что должна быть готова отдать всё ради того, чтобы с тобой ничего не сделали. Ладно, на сегодня хватит, — он ударил Дашку по ладони, кровь остановилась.

Дашку вернули в клетку.

— Что он с тобой сделал? — эльф прильнул к решётке. — Зачем ему была твоя кровь?

— Выкачал из меня с ней сколько-то магии, — ведьма обхватила закружившуюся голову, прислонилась к прутьям, потому что ей срочно понадобилась опора. — От больших потерь крови умирают, нет, надеюсь, они больше меня разорять не будут, а то…

— Тут всё может быть, — Гармелис дотянулся до Дашки, схватил за плечо крепко, но грубости в этом не чувствовалось, скорее, это было выражение переживания за неё. — Нам нельзя допустить, чтобы тебя лишили силы или вообще убили.

Больше говорить было нечего. Спали в эту ночь отвратительно, под жуткие звуки лаборатории невозможно было даже задремать. Это удалось только под утро, когда менялись группы экспериментаторов, однако пробуждение (эльф заметил по часам) наступило меньше чем через час — подопытные не могли терпеть мучения молча.

Стал чувствоваться голод. Вчера есть не хотелось совершенно — картина в лаборатории надёжно глушила аппетит, сегодня в животе бурчало, несмотря на неё. К полудню некоторым из пленников дали немного еды. Дашке, Гармелису и Крифену (так звали мужчину, сидевшего в одной клетке с ведьмой) повезло, им досталось, большинство же оставили голодными.

— Это те, кого умертвить собираются, — грустно сказал эльф, — или превращать в нежить. А мы им, значит, живыми нужны.

— Файризан ничего не получил, — с ужасом заметила Дашка. — Мне тоже начинает казаться при всём моём уважении к нашему командующему, что Скентия погорячился.

— С другой стороны, эта слабость должна обойтись Ринхафту потерей отличного полководца и колдуньи, без которой повстанцы обречены на поражение. Это выглядит неправдоподобно плохо.

— Вы, двое, эльф с девчонкой! — рассердился некромант, встретивший вчера Керзиана с Дашкой и дававший распоряжения лаборанту по имени Абрион. — Что вы друг к другу приклеились, раздражает!

Нарушители спокойствия лаборанта отодвинулись к противоположным углам своих клеток. Гармелис отвёл глаза, Дашка исподлобья глянула на некроманта и склонила голову.

— Крифен, а тебе пора лекарство принимать, — пропел лаборант нарочито заботливым тоном. — Давай, шевелись!

Взмахом руки, то есть магией, он отпер дверь клетки. Мужчина, нахмурившись, вышел. Лаборант толкнул его к столу, где работали два алхимика. Они сперва что-то выспрашивали у Крифена, очевидно, о его самочувствии, записывали, потом заставили выпить пять видов зелий — от нечего делать Дашка посчитала, да и созерцание этого отвлекало от остальных кошмаров.

Керзиан доставил в лабораторию ещё одного человека, на этот раз, кажется, простую горожанку, девушку, сотворил ещё что-то со Штарси, выбрал следующую жертву, стихийного мага, которого Дашка знала: парень был из одного с ней отряда, один раз она спасла ему жизнь, один раз — он ей. Его, приковав к столу, облили чем-то, что само воспламенилось разноцветным пламенем — слишком ярким и весёлым, словно означавшим торжество зла. Что с беднягой делали дальше, Дашка не могла смотреть. Она забилась в угол, изредка роняя на пол слёзы. Гармелис утешил бы её, насколько возможно, но боялся навлечь на себя и колдунью гнев лаборантов, а Крифен хотел, но Дашка не позволила — он почему-то был ей неприятен. Так она просидела довольно долго. Менялись в лаборатории люди — и истязатели, и жертвы, появлялись новые пленники, среди которых не было ни одного знакомого. Это и радовало, и расстраивало.

Поток бессвязных, бессмысленных раздумий был прерван, когда один из лаборантов приказал вытащить из клетки Файризана.

Глава 28 Предатели

— Неужели, — Дашка с такой силой вцепилась в прутья решётки, будто хотела их раздвинуть или вырвать, ногти больно врезались в кожу ладоней, но колдунья не обращала внимания. — Неужели он вот так погибнет, прямо тут? Как Скентия мог допустить такое?

— Ваш командующий думает, что все его приказы обязательно должны исполняться, — произнёс некромант, потребовавший Файризана. — Ему дарованы красота и обаяние, но они так часто обеспечивали ему трепет перед ним окружающих, что Ринхафт привык: его никто не разочарует.

Взгляд Файризана, мрачный, тяжёлый, Дашка поймала на себе и не могла отпустить. Собственной жизни ему жалко не было, Дашкиной, вероятно, тоже, но свободы Альданы — да.

— Почему вы послушали Скентию? — уже тихо спросила Дашка пустоту перед собой.

— Потому что не подозревали, насколько он слаб, — услышал вопрос Гармелис.

Но или Скентия всё-таки знал, кого посылает к врагам, или Файризан не позволил себе так просто сдаться, когда от него столько много зависело — полководец решил сделать то, на что не решался ни один из других пленников. Оказать сопротивление лаборантам.