Происхождение - Ирвинг Стоун

Кажется, самые жуткие новости Чарлз перенес бы легче, чем это томительное ожидание. На заседание в Лондон он не поехал. Это выходило бы за рамки приличий – ведь он похоронил сына только два дня назад. Вместо этого он упросил Эмму побольше поиграть на рояле, отложил все книги, рано лег спать и всю ночь проворочался в постели. Скоро ли придет письмо от Гукера и Лайеля?

2 июля на дорожке перед домом появился экипаж, из которого вышел слегка побледневший Гукер.

– Гукер, почему вы не сообщили о своем приезде? Я бы выслал фаэтон.

– Я хотел сообщить вам новости как можна. скорее. Чарлза забил озноб.

– Только не щадите меня1

– Ничего не произошло. – Ответ был краток.

– То есть как? Разве наши материалы не зачитывали?

– Зачитывали. Сначала ваш. Мы с Лайелем пытались внушить собравшимся, сколь важны эти работы для будущего естественной истории. Но обсуждения, как такового, не было.

– Не было обсуждения? – поразился Чарлз. – Неужели это не заинтересовало их?

– Думаю, что заинтересовало. Но предмет настолько новый и настолько опасный для старой школы, что принять вызов с ходу никто не решился. После долгого вечера были отдельные разговоры, но одобрение Лайеля и до некоторой степени мое остановило тех, кто был готов наброситься на вашу теорию. Заседание закрылось под жиденькие аплодисменты. А потом все разъехались по домам.

Гукер озадаченно покачал головой.

– Представьте себе, что в Париже идет кровопролитная французская революция, а завсегдатаи уличных кафе знай себе жуют булочки и запивают их кофе – примерно так выглядело вчерашнее заседание.

Чарлз застыл в изумлении, потом принялся хохотать во все горло. Наконец, успокоившись, он воскликнул:

– Столько переживаний – и все впустую! Да лучше бы я отправился с Джоном Генсло на болота и собирал бы там лягушек для пирожков!

Но Гукер не видел ничего смешного в том, что произошло.

– Мы с Лайелем вчера решили, что этого краткого отчета мало – вы должны что-то опубликовать. Краткое изложение своей теории, тщательно продуманное, с лучшими примерами, подтверждающими вашу правоту. Вы должны закрепить свои права в этой области.

Чарлз посерьезнел.

– Я займусь этим.

По душе ли вам такая родословная человека?

9 июля 1858 года Эмма и Чарлз поехали в Хартфилд к детям: те жили в доме у Элизабет. Дни в Сассексе выдались погожие. Семейство провело там целую неделю, а потом отправилось на юг Англии, на остров Уайт, прославившийся своим мягким климатом, живописной природой и меловыми холмами. Остров запомнился Чарлзу с юных лет: как гулял он по песчаному берегу, как купался в укромных бухтах – некогда он отдыхал там с Уильямом Дарвином Фоксом. Чарлз выбрал гостиницу в Сандауне, едва ли не самом популярном морском курорте. Все девятеро членов семьи и гувернантка, приставленная к младшим детям (Горасу исполнилось семь, Ленарду – восемь, Френсису – девять, а Элизабет – одиннадцать лет), заняли шесть смежных комнат на первом этаже в самом конце коридора. Полдничала семья на просторной деревянной веранде, а ужинала в доме – к вечеру холодало. Старшими сыновьями верховодил восемнадцатилетний Уильям, его вскорости ожидала месячная поездка по Европе, а потом – учеба в колледже Христа. Мальчики бегали на пляж, катались на лодке, рыбачили, загорали до черноты. Чарлз и Эмма несколько оправились от недавних бед. Здесь сама обстановка располагала к отдохновению и покою. Старшие Дарвины либо гуляли с дочерьми, либо сидели в тени на веранде, и Чарлз читал вслух, а Эмма вязала шарф Уильяму.

Чарлз отдыхал душой, напряжения и усталости как не бывало, словно вернулись времена в Мур-Парке. Прошло несколько дней, и ему уже не терпелось достать из саквояжа первые главы своей рукописи о видах – Гукер настоятельно просил статью-обзор, страниц на тридцать, для "Журнала Линнеевского общества". Но тут от самого Джозефа Гукера из Лондона пришла посылка. В ней были гранки его и Уоллеса работ, о которых Лайель доложил Линнеевскому обществу 1 июля. Прошло всего девятнадцать дней – и уже гранки.

Чарлз опустился на стул в гостиной и пробежал предисловие, написанное Лайелем и Гукером. Он нашел кое-какие изменения по сравнению с тем, что говорилось ими в Даун-Хаусе, но суть по-прежнему ясна: неважно, кому мистеру Дарвину или его другу мистеру Уоллесу – принадлежит пальма первенства, главное – служить науке. "Взгляды, основанные на конкретных выводах и подкрепленные многолетними размышлениями, намечают цель и вместе с тем служат отправным пунктом поиска других исследователей", – писали они.

Чарлз разложил листы на столе, чтобы править собственную рукопись, но оказалось, что Лайель и Гукер уже весьма тщательно отредактировали ее, оставалось править… лишь собственный стиль.

– До чего ж омерзителен мой слог! Хочется все переписать, но ни силы, ни время не окупятся, – сокрушался Чарлз.

– Ты словно монах во власянице: мешает, а не сбросить, – заметила Эмма.

Чарлз зарделся, обнял жену.

– Ничего, постараюсь получше написать обзор. Ума не приложу, как рукопись почти в две тысячи страниц изложить на тридцати.

– А больше Журнал не даст?

– Попрошу. Возьму на себя расходы за лишний объем.

Он отослал гранки Гукеру и попросил ознакомить с ними и Уоллеса.

Каждый день Чарлз выкраивал часа два для обзора рукописи "Изменение домашних животных и культурных растений". Занятие любопытное, но напрасное, поскольку объем не позволял привести даже ссылки на цитируемые источники. Дарвин сетовал:

– У меня сто шестьдесят сносок, почти сотня ссылок на разные работы, указания томов и страниц шестидесяти пяти журналов и шестидесяти книг. В обзоре придется все это опустить. Разве истинный ученый смирится с подобным!

Эмма научилась спокойно принимать всполохи мужниной, зачастую безосновательной, тревоги. Озорно блеснув глазами, она сказала:

– А ты щепотку сносок здесь, щепотку там, будто яичницу солишь.

Десять дней провели они у благодатного моря в Санда-уне, потом экипажем отбыли в Шенклин – скромные жилища выстроились рядами прямо на самом берегу.

– Домики эти выросли как грибы после дождя, – рассказывал детям Чарлз, – когда-то кузен Уильям Фокс брал меня с собой, и мы гуляли по острову вокруг ни души, бухта пустынна. А сейчас, взгляните: три гостиницы да милых домиков сколько…

Старший сын Уильям к тому времени уже путешествовал по Европе, теперь за главного спорщика оставался тринадцатилетний Джордж.

– Папа, то было сто лет назад. Спать время не пойдет.

– Вспять время не пойдет. Вспять, Джордж. Его не остановить. Темпус фугит [Tempus fugit (лат.) – "время бежит", выражение, ставшее кры" латым благодаря Вергилию. – Прим. пер.]. И всякая пора несет обновление.