История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен - Джоанна Стингрей

– Да, – ответил он. – Они просто на меня бросаются, и отбиться от них невозможно. Да ты не переживай, это совершенно неважно, они как твои сестры.

– У меня уже есть две сестры, – ответила я, приподнявшись с постели. – И больше мне не нужно!

С одной стороны, я была благодарна ему за честность, но с другой – где-то в глубине души мне хотелось, чтобы он соврал – как в той песне Шерил Кроу: Lie to me, I promise I’ll believe[260].

– О боже… – меня просто скрутило от подступившей к горлу тошноты. – Лучше бы я не спрашивала…

Юрий крепко прижал меня к себе, осыпая поцелуями лицо, уши, шею.

– Я люблю тебя, Джоанна…

Вскрывшаяся только что правда пробудила во мне новое, странное ощущение. Я чувствовала, что он любит меня, но почему, как он может относиться ко мне, как к вещи?! Попользовался и отставил в сторону?! В голове у меня это не укладывалось. Я встала, прошла в узенькую, как пенал, кухоньку и застыла у окна.

Мне вдруг вспомнился разговор на эту тему с Виктором.

– Ты поразительный человек, – сказала я ему тогда. – Все вокруг изменяют своим женам, а ты – никогда.

– Меня нечего за это хвалить, мне это нетрудно. Я просто такой человек, однолюб.

– Это что означает? – решила все же уточнить я.

– Понимаешь, есть три типа мужчин. Одни, как я, вообще не склонны изменять. Для нас сохранять верность – состояние естественное и не требующее никаких усилий. Есть другой тип – люди, любящие изменять и постоянно изменяющие. – Он остановился, подался вперед, выражение его вечно игривых глаз стало вдруг серьезным. – А вот похвалы и уважения по-настоящему достоин лишь мужчина третьего типа: тот, кого тянет на измену, но кто в состоянии себя контролировать. Он не позволяет себе переступить порог дозволенного. Вот это сильный человек, по-настоящему хороший человек.

Прижавшись к холодной кафельной плитке и оперевшись на хлипкую раковину, я расплакалась. Что же, мой муж – человек несильный?

Чтобы отвлечься от горестных мыслей о своем браке, я с головой погрузилась в производство видеоклипов. Видео мне всегда нравилось, и всякий раз, приезжая домой, я часами просиживала перед телеэкраном, черпая из MTV идеи для собственных клипов. Для нового клипа Modern Age Rock n’ Roll я решила совместить привезенные из Алма-Аты кадры со съемками своего выступления в зале «Россия».

Многочасовые просмотры MTV научили меня, что для интересного видео нужно два-три элемента. Я поняла, что для Modern Age Rock n’ Roll мне нужна еще одна сцена, и нашла для съемок студию и оператора. Сблизившись с Сашей, я решила, что и он должен стать частью клипа. Пригласила я и своего друга Большого Мишу. Снимались мы на фоне белого экрана, с тем чтобы с помощью уже имевшейся в монтажной примитивной компьютерной графики наложить поверх этих кадров и другие съемки. Есть в клипе и еще один парень, но, убей бог, я не помню, кто это. В студию я притащила всякие интересные штуки. Большой Миша был одет в темное пальто, серые носки, но без брюк и без ботинок. На нос ему я водрузила огромные очки бирюзового цвета. Также в это утро я велела ему не бриться, и с несвежей щетиной он выглядел так, будто только что проснулся.

– Чего ржешь? – смущенно спросил он, стоя без штанов на фоне белого экрана.

Выглядел он совершенно по-дурацки, но при этом стильно и притягательно. Чтобы быть рок-звездой, Мише не нужно было и стараться.

Мы принесли в студию и выпивку, и к моменту начала съемок Саша уже был более чем слегка пьян. В леггинсах темно-синего цвета, ярко-голубом жилете на голое тело и узких очках с фальшивыми бриллиантами он прыгал, танцевал, в общем, готов был делать что угодно.

Мне нравилось, как я выглядела на этом видео – вся в черном, пояс с заклепками, темные тонкие ретро-очки и черно-белый, полосками, как у зебры, грим на лице. Так зародился мой «Стингрей-стиль» – черная одежда, безумной формы и раскраски темные очки или шляпа и ярко накрашенные губы. В таком дерзком виде я чувствовала себя сильной, раскованной и уверенной. Еще Оскар Уайльд говорил, что в маске человек легче раскрывает свое собственное лицо.

Пока я пела, трое парней вытворяли все, что им приходило в голову. Заранее ничего не было ни поставлено, ни даже придумано. Были водка, музыка и желание перещеголять друг друга. Большой Миша стоял у меня за спиной, уставившись в камеру, закуривал сигарету и отхлебывал большими глотками виски из бутылки. Саша улегся на полу на животе, размахивая цветком в руках и болтая ногами, как напившаяся в стельку девчонка в парке. Я была абсолютно трезва, но рядом с этими отвязно безумствующими парнями тоже почувствовала себя захмелевшей. От смеха и возбуждения кружилась голова – всю остававшуюся жизнь я была готова провести таким вот образом, снимая свои видеоклипы. Мне и в голову не приходило, что создававшийся в те часы в этом видео образ дерзкой, живой, сильной женщины навсегда изменит и мой жизненный путь, и меня саму. До волны феминизма, до освобождения и эмансипации женщин была я – в черных штанах и дурацкой шляпе.

«Не нужна мне мужская любовь, – думала я, отсматривая снятый материал и глядя, как в кадре уворачиваюсь от пытающейся схватить и удержать меня огромной руки. – К черту современную любовь – мне нужен современный рок-н-ролл!»

В январе фильм «Игла» приняли к показу на кинофестивале «Сандэнс» в Парк-Сити[261]. Фестиваль оплачивал только приезд Рашида, но мне удалось получить грант Фонда Сороса на приезд Виктора и Юрия.

И вот мы все – Рашид, Виктор, Наташа, Юрий и я – нежимся у камина на роскошной вилле, предоставленной нам фестивалем в уютном горном городке. Я была поражена тем, насколько иначе вела себя Наташа вдали от, в общем-то, малосимпатичной ей ленинградской рок-тусовки – расслабленно, раскованно, ее острый смех разносился по всему дому. Во всем этом было какое-то волшебство, измены Юрия остались где-то далеко в России, и на короткое мгновение я опять чувствовала себя счастливой в его объятьях.

Билеты на «Иглу» были распроданы за считаные часы. Не верилось, что вместе со мной фильм будут смотреть самые видные представители голливудского киномира. После просмотра зал стоя приветствовал Рашида и Виктора.

В отличие от обычного показа после окончания фильма свет в зале не зажгли. Все опять