Некоторые вопросы теории катастроф - Мариша Пессл

Я уставилась на Мильтона в упор. Он не мог смотреть мне в глаза – вжался спиной в дерево, словно мечтал, чтобы оно его проглотило.

– «Все мы – насекомые, – раздельно проговорила я. – Но я верю, что я – светлячок»![460]

– Чего? – спросила Джейд.

Я развернулась и зашагала прочь.

– Что это она?

– Высказалась, называется!

– Видали, в нее прямо как бес вселился?

– Срочно ищите экзорциста! – крикнул Чарльз и расхохотался, словно посыпались золотые монеты, а деревья подхватили этот звук своей идеальной акустикой и отправили его в полет, к самому небу.

На автостоянке я чуть не налетела на мистера Моутса – он шел к машине с учебниками под мышкой и очень удивился, когда я показалась из-за деревьев; словно призрак Эль Греко увидел.

– Синь Ван Меер? – нерешительно окликнул он.

Я не улыбнулась в ответ. Я молча бросилась бежать.

Глава 30. «Полночный заговор», Смок Уайанок Харви

Я была потрясена до глубины души: оказывается, самое обидное, что о тебе могут сказать, – это что ты отвратно целуешься.

По идее, куда страшней, если назовут предательницей, лицемеркой, стервой, шлюхой или еще каким-нибудь нехорошим человеком. Или хоть просто ябедой, дешевкой, чокнутой. Но нет, даже «никакая в постели» не так ужасно – у каждого может случиться неудачный день, и даже такой рысак-чемпион, как Счастливей Некуда, выигравший в 1971 году и Дерби, и Прикнесс, может вдруг на Бельмонтских скачках прийти последним.[461] Но когда ты целуешься до того отвратно, что тебя сравнивают с тунцом, – ничего хуже вообразить невозможно, потому что это значит, в тебе нет страсти, а человек без страсти… Такому лучше сразу сдохнуть.

Я шла домой пешком (4,1 мили) и всю дорогу снова и снова прокручивала в голове унизительные слова (на замедленной перемотке, чтобы как следует прочувствовать и перестрадать каждый свой аут, офсайд и неточный пас). Дома забилась к себе в комнату и разрыдалась – до икоты, до головной боли; казалось бы, так можно оплакивать только смерть близкого человека, неизлечимую болезнь или конец света. Больше часа я ревела в мокрую, осклизлую подушку. Темнота, разрастаясь, наполнила комнату, за окнами притаилась ночь. Наш дом, изысканный безлюдный особняк номер 24 по Армор-стрит, словно ждал, когда я успокоюсь, – так летучие мыши ждут захода солнца, так оркестр ждет дирижера.

С чугунной головой и опухшими красными глазами я поплелась вниз. Прослушала на автоответчике папино сообщение, что он сегодня ужинает с Арни Сандерсоном, вытащила из холодильника шоколадный торт из кондитерской «Стоунроз» (купленный папой в рамках целевой программы «Подбодрим Синь») и, прихватив с собой вилку, отнесла торт в свою комнату.

– Свежие новости на сон грядущий! – пропела у меня в голове воображаемая Черри Джеффрис. – Тайна убийства Ханны Шнайдер, сорока четырех лет, ошибочно принятого за самоубийство полицией округа Слудер, наконец раскрыта! И раскрыла ее не полиция, не национальная гвардия, не охрана заповедника, не ФБР, не ЦРУ, не Пентагон, не служебные собаки, не экстрасенсы, не ясновидящие, не супергерои и не марсиане, а всего лишь отважная ученица местной школы «Сент-Голуэй» Синь Ван Меер – обладательница сногсшибательного интеллекта. Ее ай-кью равен ста семидесяти пяти! Невзирая на противодействие учителей, других учеников и даже собственного отца, школьница распутала тонкую ниточку, ведущую к убийце. Сейчас преступник задержан и ожидает суда. Мисс Ван Меер, получившая прозвище Сэм Спейд[462] В Юбке, неоднократно появлялась в качестве гостьи разнообразных ток-шоу, от «Опры» и «Лено» до программ «Сегодня» и «Точка зрения»[463], ее портрет помещен на обложку журнала «Роллинг стоун», и мало того – ее пригласили в Белый дом, где за обедом президент Соединенных Штатов предложил мисс Ван Меер, несмотря на ее юный возраст, выступить в качестве американского посла во время кругосветного турне доброй воли, призванного способствовать делу мира и свободы во всем мире. И все это – накануне зачисления в Гарвард! Боже, это что-то! Правда, Норвел? Норвел?

– А-а… Да-да.

– Вот доказательство, что наш мир пока еще не катится в пропасть. Потому что не перевелись настоящие герои и мечты действительно сбываются!

У меня просто не оставалось другого выхода, кроме как последовать примеру старшего инспектора Карри. Когда расследование заходило в тупик – например, на стр. 512 книги «Спесь единорога» (Лавель, 1901), – когда «все двери прочно заперты и все люки в подвале закрыты на засов, нам с вами, любезный мой Хорэс, остаются лишь слабые потуги отыскать корень зла, подобно тому как бездомный пес, бродя по каменным городским улицам, роется в отбросах, надеясь наткнуться на огрызок баранины, выброшенный каким-нибудь торговцем или стряпчим. Однако есть еще надежда! Помните, друг мой: бродячий пес ничего не упускает! В минуту мучительных сомнений возвращайтесь к жертве! Она укажет вам путь».

Я достала стопку ярко-розовой бумаги для заметок, форматом пять на семь дюймов, и составила список друзей Ханны – тех немногих, о ком я знала. Покойный Смок Харви и его семья в Финдли, Западная Виргиния; коллега-волонтер из приюта для бездомных животных – Ричард-не-знаю-фамилии, живет на ферме, где разводят лам; Эва Брюстер; Док и другие мужчины из Коттонвуда (хотя их вряд ли можно назвать друзьями, скорее знакомыми).

В целом улов довольно скудный.

Тем не менее я решила (несколько нахально) приступить к делу, начиная с самого первого пункта – с семейства Харви. Побежала к папе в кабинет, включила его ноутбук и в поисковике Worldquest набрала имя Смока.

Сведений о нем не оказалось. Зато нашлись пятьдесят девять других Харви и упоминание о некой Аде Харви, проживающей в городе Финдли, – по рекламной ссылке www.netvoedelo.com. Одну из дочерей Смока звали Адой; Ханна рассказывала о ней во время того обеда в ресторане «Гиацинтовая терраса» (я запомнила, потому что этим именем называется одна из папиных любимых книг: «Ада, или Радости страсти» Набокова [1969]). Заплатив сайту всего лишь 89 долларов и 99 центов, я могла бы получить не только номер домашнего телефона Ады, но и ее адрес, дату рождения, информацию о том, привлекалась ли она к уголовной ответственности, и снимок, сделанный со спутника. Я решила потратить восемь долларов на номер телефона и тем ограничиться. Сбегала в папину комнату и взяла одну из запасных карточек «Мастеркард» из прикроватной тумбочки.

Вернувшись к себе, я составила список вопросов. Он занял еще три листка розовой бумаги – каждый листок я аккуратно надписала: «ЗАМЕТКИ ПО ДЕЛУ». Проверив и перепроверив список, я спустилась в библиотеку, открыла папину бутылку бурбона пятнадцатилетней выдержки «Джордж Т. Стэгг» и хлебнула прямо из горлышка (я еще не вполне освоилась с работой детектива, да и какой сыщик не прикладывается к бутылке?). Опять вернулась к себе и еще пару минут собиралась с духом. «Девки, представьте себе стальную кровать, на которой лежал жмурик; вот такими вы должны быть!» – говорит своим нерешительным коллегам, сплошь мужчинам, детектив Бадди Миллс в книге «Последний наезд» (Наббс, 1958).

Я набрала номер. Трубку сняли после третьего звонка. Женский голос:

– Алло?

– Позовите, пожалуйста, Аду Харви…

– Я у телефона. Кто говорит?

У нее был наводящий ужас голос южанки времен до Войны Севера и Юга – гордый, решительный и сверхъестественно старческий (морщинки и трясущиеся руки, и безразлично, сколько человеку лет на самом деле).

– Э-э, здравствуйте, меня зовут Синь Ван Меер, и я…

– Большое спасибо, меня это не интересует.

– Подождите, я не из рекламного агентства!

– Спасибо, ничего не нужно…

– Я друг Ханны Шнайдер!

В трубке ахнули, словно я воткнула шприц Аде в руку. Несколько секунд молчания, потом гудки.

Я, ничего не понимая, нажала кнопку повторного вызова.

На этот раз трубку сняли мгновенно. Я слышала на заднем плане звук телевизора – шла старая мыльная опера, женский голос: «Блейн», «Как ты могла?», а потом Ада Харви, не говоря ни слова, швырнула трубку.

На четвертой попытке я выслушала пятнадцать гудков, затем включилось сообщение, что телефон абонента не отвечает.

Я выждала десять минут, съела немножко шоколадного торта и попробовала в пятый раз. Ада ответила после первого звонка:

– Что за наглость! Если вы не прекратите, я пожалуюсь куда следует!

– Я не друг Ханны Шнайдер.

– Да ну? Кто же тогда?

– Я учени… Я следователь! – торопливо поправилась я. – Частный детектив, работаю на… – Отчаянно шаря взглядом по книжной полке, я остановилась между «Анонимом» (Фелм, 2001) и «Вечеринкой третьей степени» (Гроно, 1995). – На третье лицо, которое желает остаться неизвестным. Вы мне очень поможете, если ответите на несколько вопросов. Это займет не больше пяти минут!