Моя жена – ведьма. Дилогия - Андрей Олегович Белянин

— Извините меня… Это я подсказал Одину, как опутать вас волшебной лентой. Согласно скандинавским легендам, это все равно бы произошло. Если бы не я, то кто-то другой, такова история… Только мне почему-то не легче. Я сражался на стороне богов, значит, поступил по отношению к вам правильно. Вы были их враг, следовательно, и мой. Но… лично мне вы не сделали ничего плохого и… Я понимаю, что все это не вовремя и не к месту, убейте меня, но, если можете… в душе… простите.

Фенрир не ответил, но взгляд гигантского волка изменился. Он напомнил мне теплые и всепонимающие глаза вожака стаи там, в заброшенном городе. Я вздохнул посвободнее.

— Теперь ты умрешь, поэт! О мой господин, лучезарный Велиар, прошу, позволь мне самому погрузить клыки в его горло!

— Не торопи событий, старый оборотень. Сергей Александрович дает мне уроки высокой поэзии. Пусть и он прочтет что-нибудь.

— З-зачем? — сразу прижал уши «многоопытный» Сыч. — Да ну его с этими стихами! Есть его надо, и все тут! Опять прочтет невесть что и смоется.

— О нет, он никуда не побежит, — снова заулыбался демон. — Здесь его супруга, она смотрит на него, она верит ему… Ты правильно поступил, что отдал мне ее талисман. Без нее он отсюда не уйдет.

— Они заманили нас, — глухо прошептал Анцифер.

— Факт! Напротив не попрешь, — кивнул Фармазон. — Ну че, умрем героями или дадим хозяину шанс поколдовать?

— Их слишком много. Я, конечно, могу вызвать Небесное Воинство, но в этом случае может погибнуть Наталья Владимировна, она все же остается ведьмой.

— Нет! — твердо решил я. — Тогда лучше стихи.

— А че, Серега… такой шанс, а?! Всех одним махом замочим, ты законный вдовец, свободный мужчина, супруге твоей я лично такой памятник закажу… А-у! Больно! Че деретесь? Пошутить нельзя?..

Подзатыльники подействовали на черта благотворно, и, приподнявшись на цыпочках, он громко заявил всему собранию:

— Ввиду чрезвычайности положения катастрофически прошу всех — заткнитесь, дорогие! Сейчас Серега, друган мой, новый стих на публику читанет. Слабонервным и беременным деликатно напоминаем — пошли вон из зала! Остальным принять сердечные капли и устойчивое положение сидя. За результаты не отвечаем. Серега, гаси!

У меня не было подходящих стихов. В смысле — не было чего-то такого, что могло разметать бы всех по углам, развалить дворец, размазать по балюстраде графоманствующего архидемона. Почему-то на ум пришли первые строки стихотворения о рыцарях. Оно печальное, о том, что умирать надо с честью…

Рыцарь Роланд, не труби в свой рог.

Карл не придет, он забывчив в славе…

Горечь баллады хрипит меж строк

В односторонней игре без правил.

Им это можно, а нам нельзя.

Белое-черное поле клетками.

В чьем-то сраженье твои друзья

Падают сломанными марионетками.

Золото лат уплатило дань,

Каждому телу продлив дыхание.

Смерти костлявой сухая длань

Так не хотела просить подаяния…

Много спокойней — прийти и взять

Этих парней из породы львиной…

Как же теперь королевская рать

Без самых верных своих паладинов?

Музыка в Лету, а кровь в песок…

Совестью жертвовать даже в моде.

Плавно и камерно, наискосок,

Меч палача над луною восходит.

Бурые камни над головой…

Господи, как же сегодня звездно…

Бог им судья, а о нас с тобой

Многие вспомнят, но будет поздно.

Брызнуло красным в лицо планет.

Как это вечно и как знакомо…

Радуйтесь! Рыцарей больше нет!

Мир и спокойствие вашему дому…

Некоторое время все напряженно молчали, испуганно оглядываясь по сторонам. Потом потихоньку успокоились и кое-где даже захихикали. Велиар, неуверенно улыбаясь, озирался вокруг, пересчитывая собственное воинство. Если бы он захотел, то согнал бы сюда все восемьдесят легионов, но, видимо, для нас было достаточно и этого сброда. Когда он поднял руку, призывая к всеобщему вниманию, вокруг нашей троицы неожиданно появилась целая когорта героев.

Первыми к нам шагнули медведи:

— Ты звал нас, Пастух?

Потом у меня на шее повисла счастливая Фрейя, богиня любви и красоты древних викингов:

— Сигурд, я живая! Ты сдержал свое слово, ты назвал свою дочь моим именем. Меня помнят… Ах, Сигурд, как же хорошо снова жить!

Я обнял ее за плечи и, не прячась от Наташи, при всех поцеловал в щеку. Моя жена меня поймет…

— Радс вновьс видетьс вас, мой дорогойс шпионус! — Ко мне протолкался крысиный генерал Кошкострахус Пятый. — Моя ударнаяс бригадас готовас к боюс! Мы своихс не бросаемс…

Я отдал честь правой рукой, за левую все еще держалась юная богиня.

— Здравствуй, Серый Волхв! — Наверное, у меня дыхание перехватило от удивления.

— Иван? Иван-царевич, откуда, друг?!

— Так ведь долг за мной, а долги кровные вовремя платить надо. Вижу, в беде ты. Вона сколько супротивников по твою душу нагнано… Со мной десять молодцов, не робей, Волхв, отобьемся!

— Сэр Мэлори… Вы?! — Вот уж явление старого рыцаря было последней каплей, переполнившей чашу моего удивления. Великий летописец был одет в сияющие доспехи, длинный плащ и в руках держал внушительный меч.

— Видимо, пришло время вмешаться мне лично. За девочку не беспокойтесь, она лепинур мус сопним. Фрейя лунь красбентом, фи естинг мин. Геосулис ля и буквально через десять минут ее заберу. Пусть поиграет…

— Как ты это сделал?! — в голос завопил бледный Велиар, а всю нашу армию дополнительно прикрыл сверху разноцветный Боцю, затмивший своим длинным телом почти все пространство под потолком.

— Сам Ты Пень! Большое спасибо, что не забыли позвать меня. Китайские драконы — великие воины, мы образованны во всех боевых искусствах и потому всегда в цене.

— Помню, помню, — рассмеялся я. — Так же как надежные стражи и телохранители?

— Именна, именна! Ибо как сказал незабвенный Сунь По: «Когда в бою с врагом ты с другом храбро встал — дороже, чем нефрит, святая кровь его!»

— Великолепно! Боцю, вы просто кладезь классической поэзии Китая. Хотелось бы и вам ответить строками… как же его? А ну их всех… Спасибо, друг!

Я повернулся и шагнул к золотому трону. Второй демон после Сатаны находился в крайне раздраженном состоянии.

— Чего надо?

— Мою жену.

— Поэт, я сейчас не в настроении шутить. Как ты это сделал?

— Не знаю…

— Почему они все пришли?! Ведь в твоем стихотворении