Обзор Ветхого завета - Уильям Ла Сор

Этот суверенный Господь сохраняет за Собой право изменить свои планы. В середине величайшего проявления милости Божией Израиль был наказан сорокалетним странствованием по пустыне.[796] Вместо того, чтобы помнить этот суровый урок, Иудея стала самодовольной, предполагая, что Бог заветной милости будет вечно защищать их и их столицу от нападений. Однако Иеремия узнал, что Бог слишком суверенен для этого:

"Иногда Я скажу о каком-либо народе и царстве, что… погублю его; но если народ этот… обратится от своих злых дел, я отлагаю то зло, которое помыслил сделать ему. А иногда скажу о каком-либо народе и царстве, устрою и утвержу его; но если он будет делать злое пред очами Моими… Я отменю то добро, которым хотел облагодетельствовать его" (18.7-10).

Здесь Иеремия берет принцип благословения или осуждения, примененный во Втор.27–28 к Израилю и распространяет его на Божественную свободу в обращении с народами вообще.

Божественный суверенитет в истории проявляется в Его прямом суде над народами, что ясно из пророчеств Иеремии против народов (гл. 46–51). Вновь и вновь рисуется картина наказания, и ни слова не говорится о человеке, ответственном за него. Вся ответственность лежит на Боге. Это не означает, что это наказание проявлялось лишь через Божественные действия — землетрясение, голод, чума, потоп. Обычно наказание приходило через вторжение чужеземных армий (ср.51.1–4), однако Бог всегда говорит, что это Он посылает их, точно так, как Он разрушил стены Иерихона и обратил в бегство мадианские войска (Суд.6–7).

Старый Закон и Новый. Ни суровое осуждение Иеремией греха Иудеи, ни его большие надежды на будущее восстановление нельзя понять вне Исхода. Идолопоклонство, такое вопиющее в дни Манассии (4 Цар.21), было еще более ужасно в свете величественного избавления Богом Своего народа из египетского рабства. В качестве красноречивого аргумента Бог приводит Свои ранние отношения с Израилем, а затем задает вопрос-осуждение:

"Какую неправду нашли во Мне отцы ваши, что удалились от Меня, и пошли за суетою и осуетились?"[797] (Иер.2.5).

Отступничество Израиля не соответствовало поведению других народов, даже языческих:

"Переменил ли какой народ богов своих, хотя они и не боги?" (ст. 11). Не соответствовало оно и их собственному прошлому:

"Я насадил тебя как благородную лозу, — самое чистое семя; как же ты превратился у Меня в дикую отрасль чужой лозы?" (ст.21).

Наряду с общенародными грехами Иеремия рассматривает и личные грехи как нарушение заветного закона, который должен был дисциплинировать жизнь народа, как ярмо укрощает вола:

"Пойду я к знатным и поговорю с ними; ибо они знают путь Господень, закон Бога своего. Но и они все сокрушили ярмо, расторгли узы" (5.5).

Народ иудейский — простолюдины и вожди — пренебрегли Божественным заветом с их отцами.

В таком неблагодарном мятеже следует винить только грех, который запечатлен на жизни людей, как пятна на шкуре барса или цвет кожи эфиоплянина (13.23). Когда Иеремия видит, что человеческое сердце — центр разума и души — лукаво и испорчено (17.9), он говорит о человеческой природе не теоретически, но на основании многолетних практических наблюдений за тем, как его соотечественники отвергали свое заветное наследие, в то же время оправдывая свое порочное поведение.

Ни одно поверхностное исправление — даже такое радикальное, как реформы Иосии, — не могло излечить от такого возмутительного идолопоклонства и открытой развращенности. Сделать это мог лишь Новый Завет — связующее звено между суверенным Богом и Его народом Израилем: "И буду им Богом, а они будут Моим народом" (31.ЗЗ).[798] Как и со Старым Заветом, инициатором Нового Завета выступает Господь (ст. 31), что является выражением Его суверенитета.

Новый Завет рассчитан на удовлетворение конкретных нужд, которые сделали его необходимым: (1) он более личный, чем брачный контракт, столь вопиюще отвергнутый Израилем ("тот Завет Мой они нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними" ст.32); (2) он записан не на каменных скрижалях, а на сердцах людей — источнике их беззакония (ст. 33); (3) он приводит к истинному знанию о Боге — Новый Закон полного повиновения и глубокого соучастия, не нуждающийся в человеческих учениях (ст.34); (4) он несет заверение полного прощения грехов, которые вызвали осуждение (ст.34).[799]

Эта нужда и надежда на полное преобразование, начиная с нового закона, написанного на новых сердцах, сформировали взгляды Иеремии на будущее. Они выражены более духовно и лично, чем в политических терминах, как это и можно было ожидать от пророка, который был свидетелем трагического провала политической системы и чувствовал, что никакие поверхностные реформы не могут дать продолжительного облегчения.

Однако Иеремия не игнорировал и политическое будущее. Правда, он отклонил всякую надежду на то, что город Давидов и его дом будут помилованы. Тем не менее должна была быть восставлена "праведная Отрасль" — законный наследник престола Давидова. Его царствование должно было быть отмечено справедливостью внутри границ Израиля и безопасностью извне (23.5–6). Все это будет даром благодати Божией, на что указывает имя обещанного царя: "Господь — оправдание наше", т. е. Тот, Кто оберегает права Своего народа.[800]

Новый Завет с его новым законом и новым царем ("Мессией", хотя Иеремия ни разу не употребляет этого слова) формирует взгляд Иеремии на будущее: связующие личные отношения с Богом и безоблачная национальная судьба.[801]

Сила личной веры. Эта светлая надежда — еще одно свидетельство глубокой преданности Божественной воле и твердой уверенности в Его силе. Ни современная пророку политическая ситуация, ни текущая религиозная обстановка — лишь глубокая вера в заветного Бога могла внушить такой оптимизм.

В некотором смысле, все его служение было духовной подготовкой к его роли не только обвинителя, но и утешителя. Его призвание и полномочия уверили его в личной заинтересованности Бога: "Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя" и "Я с тобою, чтобы избавлять тебя" (ст.5, 8; ср. 19). Встречи со словом Божиим в течение десятилетий его служения, очевидно, убедили Иеремию в стойкости Господа и Его способности осуществить Свои планы.

Слова Божий были "как бы горящий огонь, заключенный в костях" Иеремии (20.9), и он мог лишь объявить их и следить за их действием.[802] Неослабная сила этого слова означала, что будущее, обещанное Богом, гарантировано.

Ни преследования политических врагов, ни непонимание близких друзей не могли убедить Иеремию не верить в Бога. Даже его горькие жалобы на Божественную волю лишь укрепляли его веру, как и сомнения таких лжепророков, как Анания (гл.28).

Личные переживания Иеремии неотделимы от его послания. Его уверенность в том, что благодать Божия преобразует будущее Израиля питалась Божиим милостивым, но в то же время твердым водительством его жизни. Наполненная судом и милостью, она стала образцом, посредством которого характер и воля живого Бога были явлены Израилю и остальным народам.[803] Если полное послушание Господу заветной милости — основной урок Писания, то никто в Ветхом Завете не преподал его лучше Иеремии.

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ЧТЕНИЯ:

Berridge, J.M. Prophets, People, and the Word ofYahweh. Zurich: 1970. (Рассматривает форму и содержание воззвания Иеремии.)

Blank, S.H. Jeremiah, Man and Prophet. Cincinnati: 1961.

Carroll, R.P. From Chaos to Covenant: Prophecy in the Book of Jeremiah. New York: 1981. (Принимает точку зрения, что Книга Иеремии была продуктом общества, а не принадлежала одному пророку.)

Harrison, R.K. Jeremiah and Lamentations. Tyndale Old Testament Commentaries. Downers Grove: 1973.

Hobbs, T.R. "Some Remarks on the Composition and Structure of the Book of Jeremiah". CBQ 34 (1972): 257–275. (Четыре "комплекса преданий", работа одного богослова.)

Holladay, W.L. Jeremiah: Spokesman Out of Time. Philadelphia: 1974. (Включает современные приложения.)

Hyatt, J.P. Jeremiah, Prophet of Courage and Hope. Nashville: 1958.

Thompson, J. Arthur. The Book of Jeremiah. NICOT. Grand Rapids: 1980.

Weinfeld, M. "Jeremiah and the Spiritual Metamorphosis of Israel". ZAIVSS (1976): 17–56.

ГЛАВА 32. СОФОНИЯ И ИОИЛЬ

СОФОНИЯ

Если поместить пророческие книги в хронологическом порядке, то Книга Софонии займет место между Книгами Исайи и Иеремии. Софония нарушил полувековое пророческое молчание в жестокое и порочное царствование Манасии.[804] Он переосмыслил основные темы великих пророков восьмого века и применил их к бурной международной и внутренней обстановке конца седьмого века. Его проповедь, несомненно, оказала поддержку Иеремии, и они вместе воодушевили реформы Иосии.

Происхождение. О Софонии неизвестно ничего, кроме того, что находится в его Книге. Во введении (1.1) его родословная прослеживается в течение четырех поколений ко временам Езекии. Такое необычайно длинное родословие может иметь две причины: Софония либо хотел проследить свое происхождение от великого иудейского царя, чтобы подкрепить истинность своего близкого знания грехов иерусалимских вождей (см. ст. 11–13; 3.3–5), либо доказать свое истинно еврейское происхождение в свете вопросов, которые могли возникнуть из-за имени его отца, Хусий ("Ефиоплянин"). Если упомянутый Езекия — имя царя, что представляется вероятным, то Софония начал свое пророческое служение будучи еще молодым человеком лет двадцати пяти. Это предположение возникает ввиду того, что между Софонией и Езекией названы три поколения (Хусий, Годолия и Амория), а между Иосией (который пришел к власти в нежном возрасте) и Езекией названы всего два (Амон и Манасия).