Требуется волшебница. (Трилогия) - Юлия Набокова

— Из всех нас только ты одна можешь пройти сквозь нее, — угрюмо повторил Ив.

«Так, может, вернемся?» — хотелось крикнуть мне.

Но Ив смотрел на меня с таким восхищением и уверенностью в моей храбрости и магической силе, что у меня не хватило смелости признаться, что у меня дрожат коленки, воет в животе и звенит в ушах от ужаса, и что единственное мое желание — оказаться по ту сторону границы и бежать прочь, пока Гиблый лес не останется далеко позади. Я уж молчу о вампирах, беспомощно топтавшихся по ту сторону границы, и о Дамиане, не сводящем с меня проницательного взора. Интересно, что страшнее — неведомый маг или сотня разгоряченных пылом битвы вампиров. Вряд ли у меня хватит смелости сказать, что они только что зря положили уйму народу, и предложить спокойно разойтись по домам.

— Ну что ж, пойду проведаю, как там и что, одолею всех злых волшебников, расколдую чудовищ и сразу же вернусь!

Я ободряюще улыбнулась и, стараясь не расплакаться, решительно зашагала к замку, на стенах которого застыли лучники. Никто не собирался меня останавливать. Из чего я сделала вывод, что меня ждали.

Ворота растворились, пропуская меня внутрь. Во дворе, словно шахматные фигурки, застыли несколько воинов. Пока я шла мимо них ни один не шевельнулся, но их взгляды были прикованы ко мне. Если бы в этот момент им дали команду, они набросились бы на меня и растерзали на месте. Но сейчас они просто стояли и провожали меня взглядами глаз-буравчиков. Я чувствовала их все время, пока шла по двору и пока поднималась по лестнице в замок, и только когда дверь за мной со зловещим хлопком закрылась, я, как ни странно, почувствовала себя в безопасности.

Замок как замок. Во дворе колья с отрубленными головами не стоят, внутри зомби, облаченные в ливреи, не бродят. У служанки, выглянувшей из-за угла и тут же спрятавшейся обратно, вид вполне живой, хоть и бледноватый для девицы ее возраста. Чудовища, о котором говорил Микки, не видно, и что самое удивительное, не слышно. И уж ему никак не могут принадлежать вкрадчивые шаги, нарушившие торжественную тишину замка.

По высокой винтовой лестнице спускалась изящная женская фигура. С каждой ступенькой она обретала все более ясные черты.

— Ну здравствуй, Мадлен.

Это же так просто.

Она — специалист по гипнозу. Ей ничего не стоит манипулировать людьми и управлять более слабыми магами.

Она — аристократка, и простолюдины для нее — низший сорт.

Она была в замке Гуглов в тот день, когда пастух лишился своего дара.

Наконец, она — невеста Мариса.

— Я тебя ждала, Селена.

Царственным жестом она пригласила меня в большой зал. Ни трона, ни стола, просторное помещение, где можно проводить балы, и мягкие танкетки по бокам стен. На одну из них мы и приземлились, при этом Мадлен присела на бархатную подушечку, чтобы смотреть на меня сверху вниз, а я заняла место с противоположного края, чтобы быть от нее как можно дальше.

— Я вижу, ты не удивлена, — с некоторым разочарованием в голосе произнесла ведьма.

А чему тут удивляться? Тому, что подлым магом оказалась тощая девица, которая не понравилась мне с первого взгляда? Или тому теплому приему, который она оказывает своей разоблачительнице? Все по законам жанра — злодейка из числа друзей и финальная встреча с последующей исповедью честолюбивого врага.

— Что ж, это лишь подтверждает то, что я в тебе не ошиблась, — истолковав мое молчание лестным для себя образом, заключила Мадлен. — Никому другому искать связь между преображениями крестьян и аристократов и в голову не пришло. А уж тем более никто бы не стал подозревать в этом меня.

— Посредственную магичку со средними способностями? Это точно.

Мадлен вспыхнула:

— Да, я звезд с небес не хватала. Но это было прежде. Сейчас мне удалось то, что не приходило в голову ни одному из вас — прославленных на все королевство волшебников.

— Банальный плагиат, — напомнила я. — Ты стащила идею у своего же жениха.

— Я ее усовершенствовала! — вскричала она, вскакивая с танкетки.

Вот он, ее звездный час! Сейчас на меня выльется поток чистосердечного признания, точнее самоупивания совершенными злодействами.

— Нельзя просто отнять у человека что-то. Можно только забрать это себе или передать кому-то другому, — начала Мадлен, нервно прохаживаясь из стороны в сторону.

Мне вспомнился притихший лес, рана на плече Ива под нетронутой рубашкой и ни души вокруг. Значит, тогда он принял тот удар на себя, зная, что он станет смертельным для него. А ведь мы после ни разу не говорили о том, что случилось тогда в лесу...

И мне непременно следует выбраться сухой из этой переделки, чтобы предъявить список претензий моему невыносимому рыцарю!

— Мой жених этого не понял, — тем временем продолжила Мадлен, трагически заламывая руки, — Он удовлетворял просьбы всех посетителей, мечтавших сделать лучше своих родных, и избавлял их от зависти, от жадности, от гнева, от сарказма, от пьянства и волокитства. Эти пороки окутали его, как паутина, и он превратился в настоящее чудовище, сплошь состоящее из одних недостатков. Когда он понял, чем обернулось его добро людям, было уже слишком поздно. В его душе не осталось ни одной добродетели, — с пафосом заключила ведьма и выдержала эффектную паузу.

— И тогда ты пошла дальше, — подсказала я. — Ты решила продолжить дело своего возлюбленного. Твоя идея была проста: отобрать порок у одного человека и «заразить» им другого. Софи и Маргарита, Дания и Эсмеральда, Поли и графиня, пастух и Ульрик, Гугл и Иоланта — все это звенья одной цепи. Гулящие дочери аристократов мгновенно преображались в пленительных скромниц, а служанки и крестьянки пускались во все тяжкие. Самые честные становились ворами, самые смелые заражались трусостью. Велика ли заслуга?

— Да, — согласилась Мадлен. — Сначала я научилась вычленять только пороки. Распутство, уныние, страсть к воровству, чревоугодие... Вырывала их из душ благородных дам и кавалеров и переселяла в простолюдинов. Им же лучше было!

— Благодетельница ты наша! Как же тебя так угораздило — наградить невоздержанностью к пище молодую вампиршу?

— Подумаешь, немножко просчиталась, — смутилась Мадлен.

— Совсем чуть-чуть, — подсказала я. — На тридцать человеческих жизней и одну вечную.

— Откуда мне было знать, что она вампир? — огрызнулась ведьма. — Смотрю — девица тощая, к еде не притрагивается, а толстуха только и знай, что рот набивает. Хорошая бы получилась замена: толстуха бы похудела, худышка стала бы покруглей да пофигуристей. Обычно я всегда проверяю, от кого к кому передаю свойства характера, а тут не удержалась. Ну ошиблась, с кем не бывает?