Наковальня Льда (Зима Мира - 1) - Майкл Роэн

Помещение занимало всю верхнюю часть башни и выходило на широкий открытый балкон, опоясывавший ее. Элоф не заметил движения или шороха, который мог бы выдать присутствие живого существа. Чертог был загроможден старинной мебелью и пыльными гобеленами, как внизу, но к обстановке прибавились новые вещи, кучами сваленные на полу. В основном то были предметы роскоши: модели кораблей из драгоценных металлов, богато изукрашенная одежда, оружие и доспехи, самоцветы и ювелирные украшения, картины, статуэтки. У колонны рядом с выходом на балкон стояла белая каменная статуя странного вида, с небрежно напяленной на голову маской эквешского шамана. У дальней стены стоял раскрытый сундук, полный золотых монет, а над ним возвышался многогранный хрустальный шар на прихотливо изогнутой резной подставке - оттуда исходил тот странный голубоватый свет, который Элоф увидел внизу. И повсюду лежали книги, груды книг, свитки рукописей и раскладных деревянных дощечек. На полу валялось несколько подносов с недоеденными яствами. Воздух был тяжелым и застоявшимся, с гнилостным привкусом, как в берлоге хищного зверя. Но посреди всего этого хаоса ничто не двигалось.

Медленно, осторожно Элоф преодолел последние ступени. Керморван поднялся следом за ним. Лицо воина потемнело от гнева, когда он осматривал кучи награбленного добра - несомненно, лишь малую часть захваченной добычи. Элоф понимал, что Керморван видит не просто ценные вещи, но реки крови, разрушенные дома и загубленные жизни. Он коротко кивнул, как будто увидел то, что ожидал увидеть. Илс с отвращением покачала головой, но промолчала. Лишь Рок, наклонившись к Элофу, шепотом выразил свои сомнения, совпадавшие с мыслями кузнеца.

- Он всегда был чертовски аккуратен! Почему же он теперь живет в таком хлеву?

- Кара сказала, что он изменился. Возможно, она имела в виду это...

- Очень может быть! - произнес тонкий, высокий голос, хотя они обращались друг к другу еле слышным шепотом. Все как один повернулись к черному проему, ведущему на балкон. То, что они до сих пор принимали за мраморную статую, повернулось им навстречу.

- Прошу прощения, если вы застали здесь небольшой беспорядок. Когда ведешь военную кампанию с невежественными союзниками, нельзя избежать определенных неудобств. Хотя, признаться, я все больше забываю о повседневных мелочах, о нечистотах жизни, о той грязной почве, в которой пока еще приходится взращивать человеческую мысль.

Элоф и Рок, хорошо знавшие мастера-кузнеца, потрясенно застыли. Голос, когда-то звучный и глубокий, истончился до сухого металлического шелеста, тело съежилось и ссохлось под стать ему. Кожа рук была белой и гладкой, как и белая мантия, которую он носил. Пряди волос, некогда вьющихся и черных, как вороново крыло, теперь напоминали тончайшие белые нити и безжизненно свисали вокруг лица. Пока они смотрели, мастер-кузнец снял маску Громовой Птицы с длинным клювом. Его лицо тоже было неестественно белым, борода поредела, превратившись в клочья седого пуха на подбородке. Даже сейчас его можно было принять за лицо статуи, или, вернее, за посмертную маску - такая умиротворенность и безмятежность выражалась в сомкнутых веках и слабой улыбке бескровных губ. Затем глаза открылись, молочно-белые и затуманенные изнутри.

- Он похож на пещерного червя! - пробормотала Илс. - Такой же гладкий, бледный и безглазый. В нем не осталось ни капли красной крови!

Но мастер-кузнец вежливо улыбнулся ей, а затем всем остальным по очереди, словно демонстрируя, что он вовсе не слеп.

- Добро пожаловать, леди Илс, лорд Керин Керморван. Приветствую вас, мои мальчики, Рок и Элоф... который, впрочем, все еще остается Альвом. Как видите, я знаю вас всех. Ваш приход не стал для меня неожиданностью.

Илс гневно покосилась на Элофа.

- Это не Кара! - быстро сказал он. - Она не знала, кто пришел со мной, и тем более не знала ваших имен. Ему донес кто-то другой!

- Не стал неожиданностью, - монотонно повторил мастер-кузнец, словно не слышавший последних слов. - Ты все тот же невинный мальчик, блуждающий в мире, недоступном твоему пониманию. Тобою играют силы, выходящие далеко за пределы твоих ребяческих понятий о добре и зле, о плохом и хорошем. Разве буря не топит корабли? Однако тот же самый ветер может домчать множество других кораблей в безопасную и богатую гавань. Нельзя иметь одно без другого. Попутный ветер на одном краю океана может обернуться гибельным штормом на другом. Мир - единая огромная симфония, ристалище великих сил, о которых даже я имею лишь начальные познания... что же говорить о тебе! Если здесь причинено великое страдание, то лишь с целью избавить жизнь от всех ее животных ужасов, восстановить правление чистого разума, воздвигнуть прекрасный монумент, очищенный от грязи невежества и осененный мощью Великого Льда!

Керморван что-то прорычал и двинулся вперед, но Элоф удержал его.

- Много лет я слышал от тебя подобные речи. Красивые слова, но недостаточно красивые, чтобы оправдать алчность и жажду власти. Как я посмотрю, ради этого ты поступился даже собственной человечностью. Один раз ты поймал меня в ловушку, но второго раза не будет! Даже если бы все сказанное тобою было истиной, я все равно предпочел бы остаться со своими ребяческими предрассудками и с теми, кого я люблю. Я никогда не принесу их в жертву какому-то грядущему добру, благоприятным ветрам, дующим в другом месте. Когда надвигается буря, мы готовимся сразиться с нею!

Бледное лицо мастера-кузнеца страшно исказилось.

- Ты уже пожертвовал своими друзьями. Тому, кто осмеливается противостоять буре, придется столкнуться с ее гневом!

Отступив на шаг, он сунул руку под тяжелые складки мантии и взялся за рукоять меча. Так, по прошествии нескольких лет, самое беспощадное творение рук Элофа восстало против своего создателя.

Клинок льдисто сверкал. Его текучие, загадочные узоры были такими же яркими, как в тот день, когда Элоф закончил свою работу и радовался, не думая о том, что ожидает его впереди. Меч казался кузнецу живым существом, независимым от человека, потрясавшего им. Он видел в нем собственное лицо, искаженное в кривом зеркале - уродливую, безобразную часть себя. Лишь отвращение заставило его загородиться рукой в латной рукавице, но это случилось как раз вовремя. Элоф не испытал паники или ужаса, однако Керморван внезапно забился в судорогах, словно пораженный молнией. Серо-золотой клинок бесцельно дергался в стиснутой руке. Его ноги подкосились, спина выгнулась дугой. Воин закинул голову, и из его оскаленного рта вырвался жуткий вопль - рвущий душу крик животного ужаса и страдания. Он попятился, совершенно потеряв человеческий облик, врезался в стену и упал на Илс и Рока. Тем самым он, возможно, немного ослабил невидимый удар, хотя они тоже отшатнулись, как от жерла раскаленной топки. Однако они подхватили упавшего воина и поволокли его к лестнице. Вопль Керморвана сделал свое дело: из темноты донеслись крики, захлопали двери, по каменным ступеням загрохотали шаги.