Том 5. Рудин. Повести и рассказы 1853-1857 - Иван Тургенев

Очевидно и образ Аси оставил след в сознании Л. Толстого. Некоторые черты внешности героини Тургенева и ее характера (женственность, сочетающаяся с угловатостью подростка, «мальчика в юбке», исключительная чуткость, эмоциональность, доходящая до страстности) находят себе соответствие в характеристике Наташи Ростовой — героини романа Толстого «Война и мир» (особенно на ранних стадиях работы писателя над его текстом). Это сходство может быть отчасти объяснено и тем обстоятельством, что при создании этих образов у обоих писателей возникали ассоциации с Миньоной, героиней романа Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера» (1793–1796). Об этом см.: Лотман Л. М. Реализм русской литературы 60-х годов XIX века. Л., 1974, с. 100; Бранг П. Образ Миньоны у Тургенева. — В кн.: Сравнительное изучение литератур. Сборник статей к 80-летию академика М. П. Алексеева. Л., 1976, с. 285–293; Brang Р. I. S. Turgenev. Sein Leben und sein Werk. Wiesbaden, 1977, S. 132–135.

Один из наиболее ранних сочувственных отзывов критики о повести «Ася» появился в газете «С.-Петербургские ведомости» (1858, № 26). Критик этой газеты назвал произведение Тургенева «в высшей степени грациозным рассказом». Он отметил сходство сюжетов «Аси» и «Евгения Онегина» Пушкина и утверждал, что невольное воспоминание о знаменитом романе в стихах не вредит восприятию «Аси». «Такой тонкой кисти в обрисовке характеров, такой благородной нежности в изображении душевных движений, какую мы встречаем у г. Тургенева, нет ни у кого другого из наших писателей». Этот отзыв сообщил Тургеневу Е. Я. Колбасин (см.: Т и круг Совр, с. 350–351).

Обстоятельному анализу подверг характеры героев повести Тургенева Д. И. Писарев в статье «Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова» (Рус Сл, 1861, № 12). Критик отводит здесь значительное место характеристике Аси. Если Анненкову и другим друзьям Тургенева Ася, сразу после выхода из печати повести, казалась редкой, исключительной натурой, демократу Писареву она представляется образцом «свежей энергической девушки». «Ася — милое, свежее, свободное дитя природы», — пишет он (см.: Писарев, т. I, с. 249) и, противопоставляя ее испорченным светским воспитанием девицам, подвергает критике всю дворянскую систему воспитания. Писарев считает, что характеры, подобные Асе, доказывают необходимость общественной эмансипации женщины, ибо служат подтверждением того, какие необъятные творческие и нравственные силы таятся в женщине. Писарев особенно ценит в Асе то, что она «умеет по-своему обсуживать свои собственные поступки и произносить над собою приговор» (там же, с. 251), «в одно время и живет и думает о жизни» (там же, с. 253). Этой самобытности, самостоятельности мысли и поведения критик не находит у героя повести, который кажется ему представителем «золотой середины», носителем морали дворянского общества. Г-н H. H., по мнению Писарева, живет чужими идеями, которых «не может осилить и переварить» (там же, с. 256). Отсутствие оригинальности и неспособность к действию — вот «вопиющие недостатки» героя «Аси», по мнению Писарева. Критик рассматривает также характер Гагина, которого он считает человеком, свободным от предрассудков и узости, характерной для дворянской среды.

Впоследствии «Ася» оставалась одним из любимых произведений демократических читателей. При этом некоторые из них, следуя за Чернышевским, видели основной смысл этой повести в политическом осуждении либерального дворянина; другие — напротив, рассматривали ее как произведение, в котором торжествует чисто лирическое начало (см.: Антонович M. А. Современные романы. — Совр, 1864, № 4, с. 234; Кропоткин П. Идеалы и действительность в русской литературе. СПб., 1907, с. 103). Этот своеобразный «спор» нашел свое проявление и впоследствии в литературоведческих трудах. H. M. Гутьяр выступил против причисления героя «Асю» к «лишним людям». Он видел в этом образе черты сходства с Лаврецким и считал, что Анненков несет значительную долю вины в «заблуждении» читателей и критиков, приравнивающих г-на H. H. к Рудину (см.: Гутьяр H. M. Иван Сергеевич Тургенев. Юрьев, 1907, с. 366–367).

Рассматривая повесть «Ася» как глубоко лирическое произведение, H. M. Гутьяр впервые установил реальные жизненные факты, под влиянием которых сложился сюжет повести. Исследователь констатирует: «При жизни Тургенева рассказывали, да и в настоящее время еще держатся того мнения, будто в своей „Асе“ Иван Сергеевич изобразил характер и отчасти самую судьбу дочери» (там же, с. 118), и возражает: «…ничего общего между двумя названными девушками не было. Оригиналом для „Аси“ на самом деле послужила побочная дочь его дяди, взятая на воспитание Варварой Петровной Тургеневой, девочка, носившая то же имя Анны» (там же, с. 118–119).

Образы и ситуации повести «Ася» складывались под впечатлением многих лиц, на основе ряда живых наблюдений писателя. Действительно, одним из прототипов Аси была внебрачная дочь H. H. Тургенева — Анна. В письме к П. Виардо от 31 августа (12 сентября) 1850 г. Тургенев рассказывает подробно об оригинальном характере этой девочки. Многие ее черты: пылкость, правдивость, чуткость — напоминают Асю, героиню будущей его повести. В 1850 г. этой девочке, которую в семье звали Асей, было пять лет, а в пору, когда Тургенев работал над повестью «Ася», — 12 лет. Писатель не мог предвидеть, что через несколько лет, в 1859 году, она по-своему решит вопрос о своем двусмысленном общественном положении, выйдя замуж за недавнего крепостного Степана — замечательного мастера поварского искусства. Степан отличался независимостью нрава, был готов мстить своим бывшим господам за несправедливость и на всю жизнь привязался к И. С. Тургеневу, который купил, а затем отпустил его на волю. Однако, несмотря на ряд черт, дающих основание считать дочь H. H. Тургенева прототипом ее «тезки» в повести, нельзя согласиться с Гутьяром, который на этом основании «отводит» Полину как возможный прототип. А. И. Белецкий, поддерживая мысль о том, что характер незаконной дочери дяди подсказал писателю некоторые черты героини, справедливо пишет о прототипах как о «слагаемых», «сумма» которых дает очерк художественного образа, возникающего в произведениях Тургенева (см.: Белецкий А. Тургенев и русские писательницы 30 — 60-х гг. — Творч путь Т, с. 136 и 147).

Если бы история героини повести Тургенева ассоциировалась в его сознании только с положением Анны, возможно он не писал бы это произведение, как сказано в его письме от 27 марта (8 апреля) к Л. Н. Толстому, «чуть не со слезами». Судьба собственной дочери волновала писателя, заставляла его каждый раз с глубокой болью задумываться над вопросом о положении «незаконных» детей. Тексты повести (окончательный, а отчасти и черновой) содержат немало подробностей, восходящих к истории Полины. Так, резкий перелом от положения «холопки» к положению барышни был именно в жизни Полины. Тургенев рассказывал о жизни своей дочери в доме В. П. Тургеневой: «…вернувшись в Спасское, я узнал следующее: у прачки была девочка, которую вся дворня злорадно называла барышней, и кучера преднамеренно заставляли ее таскать непосильные ей ведра с водою. По приказанию моей матери, девочку одевали на минуту в чистое платье и приводили в гостиную, а покойная мать моя спрашивала: „Скажите, на кого эта девочка похожа?“» (Фет, с. 158). Вписав в текст черновой рукописи слова: «Она до сих пор не может забыть ту минуту, когда ей в первый раз надели шелковое платье и поцеловали у ней ручку» (см. с. 170, строки 18–20), Тургенев подверг нескольким переделкам фразу о том, «что должно было произойти в Асе, когда она вдруг сделалась барышня». По одному из вариантов «она захохотала, потом заплакала». Писатель живо интересовался переживаниями своей дочери в момент ее водворения в дом Виардо. 1 (13) декабря 1850 г. он писал П. Виардо: «…ни на одну минуту не переставал думать о вас < …> и о маленькой Полине». 8 (20) декабря спрашивал: «Напишите мне, какого цвета ее самое красивое платье < …> Я всё возвращаюсь к этому ребенку…». Подобно Асе, Полина оказалась перед тем фактом, что «в России никакое образование не в силах вывести девушек из фальшивого положения» (см.: Фет, с. 158–159). Во фразе повести: «…Гагин в течение разговора намекнул мне на какие-то затруднения, препятствующие его возвращению в Россию» (см. с. 162, строки 7–9) — слова «на какие-то затруднения» варьировались «на невозможность». Именно о невозможности возвращения Полины в Россию неоднократно говорил и писал Тургенев. Первоначальный вариант эпизода воспитания Аси, рисующий «приютившую» Асю великосветскую семью и ссоры ее с кузинами, потому, видимо, и был отброшен Тургеневым, что мог быть воспринят как намек на положение Полины. После 1857 года Тургенев был вынужден взять Полину из семьи Виардо, так как она не могла ужиться со старшей дочерью хозяйки дома (см.: Гутьяр Н. М. Указ. соч., с. 124–125). Уколы самолюбия, которые испытала Ася в пансионе, в окружении барышень «из хороших фамилий», очевидно, тоже воспроизводят переживания Полины. Уже в 1850-м году Тургенев был вынужден «придумывать» ей фамилию на случай поступления в пансион (см. письмо к П. Виардо от 4 (16) декабря 1850 г.) и лишь через семь лет, 26 декабря 1857 г. (7 января 1858 г.) с торжеством сообщил: «Мое дорогое дитя, прошу тебя впредь подписываться П. Тургенева и передать г-же Аран (директрисе пансиона, в котором училась Полина), чтобы это имя писалось всюду, где речь идет о тебе». Было в жизни Полины в это время и любовное увлечение, окончившееся разочарованием. О. Аргамакова передает рассказ Тургенева: «Дочь моя одно время стала скучать, хиреть и, видимо, страдала < …> Наконец, она сама призналась, что влюблена в одного из учителей того пансиона, в котором воспитывалась. Я обратился к молодому человеку, но он отвечал: „Mademoiselle est charmante, mais!.. но я не расстанусь с своей свободой“» (ИВ, 1884, т. XV, с. 334).