Теневые владыки: Кто управляет миром - Миша Гленни

Одним из тех, кто попался 16 мая 2003 года при «фучжоуской облаве», был Чен Кай собственной персоной, «богатейший человек в Фучжоу». Он был арестован по подозрению в отмывании для Вона денег, полученных от продажи наркотиков. Для внешнего мира арест Чена особого значения не имел — он был лишь никому не известным оружием «Банды 125».

Однако в самом Фучжоу эта весть вызвала панику в местной администрации. Вместе со своим пожилым сообщником Су Конгроном, бывшим милицейским начальником и главным покровителем, Чен бежал из Китая в Соединенные Штаты, где они поспешили раствориться среди фуцзянцев Нью-Йорка.

Очень скоро центр тяжести в расследовании дела Чена переместился с наркотиков на коррупцию. Главные заправилы криминально-политических альянсов в Китае неизменно удостаиваются зависти и враждебной неприязни, особенно среди тех бюрократов, которых они не допустили в свою систему. Однако доносчики встречаются в Китае весьма редко: разоблачение коррупции — занятие очень опасное. В прошлом борцы с коррупцией нередко теряли должности, публично унижались, а то и заключались в тюрьму — поскольку для успеха необходимо заручиться вниманием и поддержкой чиновника, более влиятельного, чем тот, которого вы пытаетесь заклеймить (а это означало необходимость искать влиятельное лицо в Пекине). Главное здесь — дождаться того момента, когда криминально-политический альянс окажется по-настоящему уязвимым. Когда Чен Кая арестовали, некоторые особенно сообразительные чиновники немедленно сообщили в Пекин, что дело зашло куда дальше отмывания денег. «Когда Чен Кая арестовали, — объяснял бизнесмен из Фучжоу, потягивающий чай, — его враги в Фучжоу очень быстро поставили обо всем в известность Дисциплинарный комитет Партии».

Началась чистка: восемь высокопоставленных чиновников оказались под домашним арестом; был среди них и Сон Ли Чен, заместитель партийного руководителя Фучжоу. К концу декабря еще 17 чиновников были допрошены, после чего обвинены в коррупции. С тех пор прошло два года, «а мы до сих пор слышим о том, что кого-то арестовали, — рассказывал бизнесмен. — Было арестовано так много людей, что мы уже перестали считать и больше не замечали арестов».

Система прогнила настолько глубоко, что председатель КНР Ху Цзиньтао, самый могущественный человек в стране, в апреле 2004 года лично распорядился направить в Фучжоу 30 следователей. Председатель КНР попросил также, чтобы ему докладывали обо всех новых поворотах в деле Чен Кая. Команда из Пекина начала свою работу с того, что сместила с должности самого старшего чиновника антикоррупционного ведомства Фучжоу (который, как утверждали, обзавелся квартирой в роскошном жилом комплексе Чена «:Триумфальный Сад»).

Через восемнадцать месяцев после ареста Чен Кай наконец предстал перед судом первой инстанции в Нанпине, городе в провинции Фуцзянь. (Было решено, что, если слушать дело в Фучжоу, возникнет высокий риск того, что противники или сторонники Чен Кая сорвут суд.) Однако, когда на суде зачитали обвинения, всех ждал сюрприз. Отмывание денег даже не упоминалось. Обвинения в подкупе должностных лиц тоже выглядели незначительными. Теперь главным обвинением, выдвинутым против Чена, было содержание борделя. В Фучжоу никто не спорит с тем, что «крышевание» проституции было одной из составных частей империи Чена. Более того, в отеле «Байхе Хот Спрингс», который принадлежал Чену и в котором я остановился, у меня не осталось никаких сомнений в том, что действующие на четвертом этаже массажные салоны и горячие ванны — не что иное, как «веселый дом». То, что Чена признали виновным, никого не удивило, однако город был в шоке, когда стало известно, что за это преступление он приговорен к смертной казни. «Если казнить в Фучжоу всех, кто участвует в содержании публичных домов, полгорода обезлюдеет», — заявил один из друзей Чена, который, как и все остальные, пожелал сохранить анонимность.

Чен опротестовал приговор, и по закону его апелляция должна была быть рассмотрена в течение двух месяцев после вынесения приговора. «Но с тех пор мы ничего о нем не слышали, — говорит друг Чена. — Мы даже не знаем, жив он или мертв. Однако в администрации города многие вздохнут с облегчением, если он умрет». Чен Кай не был ангелом, однако его осуждение и казнь за содержание борделей имели подозрительный вид заказанного государством убийства, которое призвано надежно оградить общественность от подробностей криминально-политического альянса.

Дело Чен Кая не указывает на то, что Китай является каким-то особенно опасным или охваченным преступностью местом. Например, проститутки здесь редко вынуждены платить сутенерам. В Шанхае они открыто договариваются о цене с западными клиентами в барах, которые хорошо известны властям как рассадники проституции. Но пока не пролилась кровь, это никого не беспокоит. По сравнению с Тайванем и Гонконгом уровень уличной преступности здесь очень низок. Однако дело Чена проливает свет на следующее обстоятельство: при отсутствии власти закона коррупция размывает, а иногда и вообще стирает грань между законным и незаконным бизнесом. А в самом Китае это превратилось в политическую проблему для Партии, власти которой угрожают криминально-политические альянсы, управляющие большинством крупных городов.

А если спроецировать эту проблему на международный уровень, она станет еще более тяжелой головной болью, поскольку самый распространенный в Китае преступный промысел — это изготовление поддельной продукции, а Америка полна решимости применять к китайцам законы об авторском праве на интеллектуальную собственность. Разумеется, подделывают в Китае не деньги (на этом специализируется Северная Корея), а товары. Если где-то в мире товар набрал популярность, можно быть уверенным, что через несколько месяцев кто-нибудь в Китае начнет производить его в пиратском варианте. Никто не стряпает подделки лучше китайцев.

Большинство мегалополисов, таких, как Сан-Паулу, Мехико, Стамбул или Каир, насчитывают не одно столетие или даже тысячелетие. В Шеньчжене двадцать лет назад было несколько тысяч жителей, и был он не чем иным, как скоплением разрозненных деревень. Теперь вместо тихих сельскохозяйственных угодий к северу от Гонконга вы можете попасть в двенадцатимиллионный гигант с километрами торговых центров, фабриками, кварталами небоскребов, — в город, где кипит и кипит работа. Шеньчжень, расположенный в устье Жемчужной реки, — ворота, ведущие в новый Китай, и у этого города развился динамичный симбиоз с Гонконгом. Шеньчжень был одной из первых особых экономических зон, а теперь не только стал сияющим авангардом китайского будущего, но даже спас бывшую британскую колонию от упадка, предложив ей новые экономические перспективы. Если на рынке существует ниша, предприниматели из Шеньчженя отыщут ее и заполнят. Мо Бан Фу, китайский журналист, побывавший в Чайнатаунах всего мира, рассказывает, как работает эта система. «Я ездил в Дубай, — говорит он, — там есть река, и по ней в Африку идут маленькие лодочки, доверху набитые товарами. Все эти товары сделаны в Китае. Это как маленькие капилляры, отходящие от вен и питающие такие места, как Судан; питающие Иран, несмотря на американское эмбарго; питающие Демократическую Республику Конго, питающие Зимбабве — товары из Китая поступают в такие места, куда никто больше не ездит, а заодно и в те места, куда ездят торговать. Они доставляют очень дешевые вещи в Дубай и Африку; у этих товаров очень низкая добавленная стоимость: это могут быть бюстгальтеры, а могут быть пластмассовые мелочи для кухни. Как же можно заработать на таких товарах, если доставлять их из Китая в Дубай, а потом из Дубая в Африку, если принять во внимание стоимость перевозки?»

Эти товары поставляются с самых дешевых в мире рынков разнообразных товаров, вроде Ей Ву в окрестностях Шанхая или из Шеньчженя. Мо рассказывает, как китайская экономика, растущая за счет увеличения объемов производства, позволяет производить товары за десятую часть их повсеместной стоимости. «Они сбивают цену до такого уровня, при котором никто не станет ввязываться в конкуренцию», — заключает он. В тот же день я смотрел по Би-би-си репортаж о том, что египетские производители свернули выпуск сувениров, которые продаются в Каире и у пирамид, — сейчас почти все эти сувениры привозятся из Китая.

Мировая экономика еще никогда не испытывала перемен, сравнимых с теми, которые выпустила на свет энергия 1,25 млрд. человек после возобновления в 1991 году китайских реформ. Если в 1990 году на долю Китая приходилось менее 1 % объема мировой торговли, то в 2004 году он вышел по объемам торговли на третье место в мире, обогнав Японию и уступая только США и объединенному Европейскому союзу. Аналитики из Всемирной Торговой Организации предсказали, что 6,7 % мировой торговли, которые приходились в этом году на долю Китая, в течение следующего десятилетия вырастут до 10 % и более. В своем Докладе о торговой политике Китая за 2007 год ВТО также указала, что для этого десятилетнего расширения торговли стране потребуется создать еще 100 млн. рабочих мест. Преимущества, получаемые благодаря росту производства, означают, что Китай уже сейчас конкурентоспособен в любой отрасли производства, а вскоре достигнет конкурентоспособности и в большинстве секторов сферы услуг.