Мир на краю бездны - Александр Шубин

Сталин умолчал о других мотивах. Не претендуя на захват части Польши, Сталин искусно уклонялся от обвинения в агрессии. Агрессию совершила Германия, а СССР просто взял под защиту народы, большая часть которых проживает в СССР. На поляков Советский Союз не покушается. Никакого угнетения. Первоначальное включение части Польши в советскую сферу влияния было нужно Сталину на случай, если события приведут к сохранению Польши в урезанных границах. Тогда это государство было бы зависимо и от Германии, и от СССР. Теперь такая необходимость отпала, и Гитлер мог получить лавры покорителя Польши в полном объеме и со всеми вытекающими из этого международными последствиями. Расчет Сталина оказался верным. Страны Запада предпочли не считать СССР агрессором.

28 сентября Варшава пала. В этот день Германия и СССР заключили договор о дружбе и границах. Стороны провозглашали стремление обеспечить «мир и порядок», «мирное сосуществование народов» и делили Речь Посполитую по новой линии. Приехавший в Москву Риббентроп встретил более теплый прием, чем раньше, но торговались по-прежнему долго. Камнем преткновения стали районы Сувалок, нижнего течения реки Сан и Августовские леса. Немцам был нужен лес и нефтепромыслы. В отношении остальных требований Сталин был неумолим, ссылаясь на то, что территории «обещаны украинцам». В конце концов договорились разрезать спорный район Августовских лесов пополам. Но граница в этом месте получалась очень замысловатой. Поскольку оккупированные в 1920 г. Польшей литовские территории Виленского края теперь передавались Литве, решили отрезать небольшой кусочек литовский территории в пользу Германии для спрямления границы. Позднее, когда покровителем Литвы стал СССР, советская дипломатия изо всех сил оттягивала выполнение этого обещания, чтобы не ранить национальные чувства литовцев. В 1941 г. СССР удалось снять этот вопрос, выкупив «спорную» литовскую территорию. А в сентябре 1939 г. вся Литва «по обмену» попала в советскую сферу влияния.

Договор исключал вмешательство третьих стран в решение судьбы Польши. Это касалось прежде всего Великобритании и Франции, которые все еще «воевали» на стороне Польши, правда, почти не производя выстрелов. 29 сентября было опубликовано совместное заявление советского и германского правительств, которое еще теснее привязывало СССР к Германии в противостоянии странам Запада: «ликвидация настоящей войны между Германией с одной стороны и Англией и Францией с другой стороны, отвечала бы интересам всех народов». Если усилия Германии и СССР уговорить Запад пойти на мировую не удадутся, то «будет установлен факт, что Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны…»[690]

Когда дело было сделано, Молотов выступил 31 октября на сессии Верховного совета СССР: «оказалось достаточно короткого удара по Польше сперва со стороны германской армии, а затем — Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей»[691]. Таким образом, Молотов признал ответственность Красной армии за разрушение Польского государства. Не удивительно, что СССР постепенно смещался от равноудаленного положения относительно двух воюющих коалиций к прогерманским симпатиям.

Молотов разъяснил советским людям: «за последние несколько месяцев такие понятия как „агрессия“, „агрессор“ получили новое конкретное содержание, приобрели новый смысл. Не трудно догадаться, что теперь мы не можем пользоваться этими понятиями в том же смысле, как, скажем, 3–4 месяца тому назад. Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира. Роли, как видите, меняются»[692].

«Диалектические» рассуждения Молотова легко объяснимы — под старое определение агрессора легко попадал СССР. Действительно, можно ли считать Советский Союз агрессором? И была ли вообще война? Эти вопросы вызывают споры до сих пор.

В. Сиполс поддерживает традиционную для КПСС точку зрения о том, что имело место просто «освобождение украинских и белорусских земель, захваченных Польшей в 1920 г».[693] Слово «освобождение» применительно к этим событиям является чисто идеологическим рудиментом эпохи Второй мировой войны. Никакой дополнительной свободы жители «освобожденных» территорий не получили, они перешли из ведения одного авторитарного государства в ведение другого — тоталитарного. Политический гнет стал сильнее, национальный — несколько ослаб. Нечто подобное произошло и в 1920 г., когда Польша получила свою долю при разделе Российской империи. Большинство границ, существовавших с древнейших времен и доныне, были нарисованы силой оружия. Слово «освобождение» в силовых акциях подобного рода символизирует торжество того или иного принципа, который разделяет «освобождающий». Если раньше Красная армия понимала под «освобождением» прежде всего свержение капиталистической системы, то затем в идеологии возобладал национальный принцип. Территории «освобождаются» в пользу Советского Союза потому, что там живут «единокровные» жители.

М. И. Мельтюхов считает, что «17 сентября СССР вступил во Вторую мировую войну, но не на стороне Германии, как полагают некоторые исследователи, а в качестве третьей силы, действующей в собственных интересах»[694]. Если и так, то уже в октябре СССР вышел из европейской войны, так как не воевал с кем-либо из ее участников.

При этом удивляет утверждение М. И. Мельтюхова о том, что СССР не вступил в войну с Польшей (автор перечисляет также Великобританию и Францию, с которыми СССР действительно не воевал), и его вывод о том, что «действия Красной армии в Польше могут рассматриваться в соответствии с современной терминологией как „миротворческая операция“»[695]. Пожалуй, «современный» термин «миротворческая операция» столь же растяжим, как и молотовская трактовка термина «агрессия». В этом отношении с М. И. Мельтюховым можно было бы согласиться, если бы принять утверждение идеологов НАТО о том, что, бомбя сербов, они проводили на Балканах «миротворческую операцию». Те же тысячи убитых, то же подавляющее техническое превосходство, то же «территориальное переустройство». Но правильнее было бы признать, что и в том, и в другом случае имела место война. А поскольку СССР вторгся на территорию сопредельного государства, да и еще в нарушение пакта о ненападении, то он являлся несомненным агрессором. Равно как и Польша была агрессором в 1919–1920 гг.

В ходе последней советско-польской войны погибло 3500 поляков и 795 советских солдат. Для сравнения — на германо-польском фронте погибло и пропало без вести 14 тыс. немецких и 66300 польских солдат. Так что последняя советско-польская война действительно была самой «мирной». Но все же это была война, поскольку велись боевые действия между военнослужащими двух государств в глубине территории одного из них.

Войны и революции — самые яркие периоды в жизни народов. Но если войны — периоды бедствий для миллионов людей, то социальные перемены, резко делят людей на выигравших и проигравших. В этом отношении поражение поляков в войне несло им только бедствия, а положение жителей Западных Украины и Белоруссии менялось противоречиво. М. И. Мельтюхов полемизирует с С. З. Случем, который считает, что страдания и жертвы населения на территориях, оккупированных Германией и СССР, сопоставимы, или СССР даже обогнал в этом отношении Германию. На одной, нацистской чаше весов — разрушительная война, геноцид евреев, уничтожение 6 миллионов жителей (17 % населения), массовые депортации поляков, составлявших большинство населения этих мест, расстрелы поляков (более 30 тыс. только до конца 1939 г.), унизительные правила поведения для поляков (запрет пользования общественным транспортом, обязанность снимать шляпу при виде немца), выселения из квартир сотен тысяч людей, запреты на профессии, запрет на получение образования на польском языке. На другой, коммунистической чаше — преследования по социально-политическим мотивам (разгром общественных организаций, раскулачивание и т. п.), расстрел 22 тысяч польских офицеров в 1940 г., депортации поляков, которые приехали в украинские районы за последние десятилетия (при сохранении права оставшихся поляков на развитие польской национальной культуры). Было депортировано до 10 % населения, из которых погибло несколько десятков тысяч человек. Все же баланс получается в пользу советской политики[696] — нацистский режим был ещё страшнее.

Территориальное переустройство в двух зонах оккупации также происходило по-разному. Польские земли были расчленены. Часть перешла Германии, часть была превращена в Генерал-губернаторство, управлявшееся немцами. Между ними существовала непрозрачная для поляков граница. СССР, напротив, взял курс на национальную интеграцию. В советской зоне проводилась агитация украинских и белорусских масс за советский образ жизни. Кинематограф, выступления советских артистов, корректное поведение военных — все это контрастировало с карикатурными картинами советской жизни, которые рисовались в довоенной Польше. Население в большинстве своем решило, что его просто обманывали, и жизнь в СССР гораздо лучше, чем в довоенной Польше. Контрпропаганда была подавлена репрессивными органами. Не удивительно, что 22 октября подавляющее большинство населения проголосовало за кандидатов, предложенных новыми властями. Депутаты тут же проголосовали за введение советской власти и воссоединение с Украинской и Белорусской ССР, что и было сделано 2 ноября 1939 г. Население СССР выросло на 13 миллионов человек.