Обещание страсти - Даниэла Стил

– Чтобы ты могла побыстрее упиться до смерти?

Его голос неожиданно прозвучал очень громко в тишине комнаты. В нем послышалась горечь. Она только что подарила ему все, чего он хотел, и тут же собирается разрушить это. Какая ужасная шутка.

– Нет. Чтобы я могла подумать.

– Без выпивки?

– Не лезь не в свое дело.

– Тогда катись к черту, леди. Просто катись к черту! – Он вскочил на ноги и закричал: – Я не для того люблю тебя, чтобы наблюдать, как ты умираешь! Чтобы смотреть, как ты совершаешь самоубийство, как какая-нибудь сопливая алкоголичка! Если ты так хочешь распорядиться своей жизнью, тогда оставь меня в покое! Господи, Кассия! Будь ты проклята!

Он рванул ее к себе и начал трясти, пока ей не стало казаться, что все вокруг трясется. Она запротестовала:

– Прекрати! Оставь меня!

– Я тебя люблю! Разве ты этого не понимаешь?

– Нет. Я этого не понимаю. Я больше вообще ничего не понимаю. Я тоже тебя люблю. И что? Мы привяжемся друг к другу, станем любить друг друга, нуждаться друг в друге, а потом все снова рухнет? Кому это нужно, черт возьми? Кому это нужно?

– Мне. Ты нужна мне.

– О’кей, Алехандро, о’кей, а теперь сделай мне одолжение и просто оставь меня одну. Пожалуйста.

Ее голос задрожал, а на глазах снова выступили слезы.

– О’кей, детка. Теперь все зависит от тебя.

Дверь тихо закрылась за ним, а через пять минут в квартире раздался звук разбивающегося стекла. Это она взяла газету с ужасной заметкой на первой станице и с такой силой бросила ее в окно, что оно разбилось.

– Будь все проклято! Катись весь мир к чертям!

Глава 33

В конце недели Алехандро увидел в газете ту же фотографию, что и Эдвард. Глядя на нее, Эдвард испытал боль, а Алехандро – потрясение. Эдвард и до этого все знал. Фотография появилась также в журнале «Женская мода». Кассия Сент-Мартин садится в самолет, направляющийся в Женеву, «чтобы отдохнуть от утомительного светского сезона». Газеты, похоже, уже забыли о ее связи с Люком. Как быстро люди забывают.

В газетах сообщалось, что она планирует покататься на лыжах, но где именно, они не уточнили. Поля шляпы закрывали лицо Кассии, и Алехандро никогда не узнал бы ее, если бы не подпись под фотографией. Глядя на нее, он снова удивился – как это им удалось избежать внимания прессы на пути в Сан-Франциско и обратно. Она была тогда в таком состоянии, что могла вызвать сенсацию.

Он долго сидел в своем маленьком рабочем кабинете с облупившимися стенами, глядя на фотографию, на низко надвинутую шляпу, на это слово – Женева. И что теперь? Когда он снова получит от нее весточку? Он все еще вспоминал их поцелуй тем утром, когда они виделись в последний раз. Прошло всего несколько дней. А теперь она далеко. Он почувствовал, как на него навалилась тяжесть, которая словно пригвоздила его к стулу. Он как будто стал таким же одряхлевшим, как и это здание. Вся его жизнь пошла прахом. Работа ему опротивела, этот город он ненавидит, его лучший друг мертв, а сам он любит девушку, которая никогда не будет ему принадлежать. Даже если Люк этого хотел, как подозревал Алехандро. Было что-то в его настоятельных просьбах приехать вместе с Кассией. Люк знал, что ей понадобится помощь. Но им не суждено быть вместе. Он знает это, и Кассия тоже знает. Все это сумасшествие, и ему нужно разобраться со своей жизнью. Но он продолжал сидеть, уставившись с ненавистью на это слово: Женева.

– Алехандро, вас здесь спрашивают.

Он поднял голову и увидел одного из подростков, заглядывающего в дверь его офиса.

– Да? И кто?

– Инспектор. Я думаю, из-за Перини.

– Скажи ему, чтобы убирался к черту.

– Нет, что, правда? – Парнишка пришел в восторг.

– Конечно, нет, бестолочь. Дай мне пять минут, а потом проводи его сюда.

– И что мне делать с ним эти пять минут?

– Не знаю, черт возьми! Делай что хочешь. Избей его, ограбь, спусти с лестницы. Сделай ему кофе. Мне наплевать, что ты будешь делать.

Алехандро смял газету и швырнул ее в корзину для мусора.

– О’кей, босс, о’кей. Не злитесь.

Он никогда не видел Алехандро таким, и это его напугало.

Отель в Вилларс-Сур-Оллон идеально подошел ей. Он был расположен высоко в горах, в городке, в котором очень много школ. Там практически не было туристов, за исключением родителей учеников, приехавших повидать своих детей. Огромный отель оказался почти необитаемым. Она пила чай в обществе семи пожилых дам под звуки скрипок и виолончели. Ходила на долгие прогулки, пила горячий шоколад, рано ложилась спать и много читала. Только Симпсон и Эдвард знали, где она находится. Но она сказала обоим, чтобы они оставили ее в покое. Она пока не планировала писать, и даже Эдвард с пониманием отнесся к ее просьбе. Он писал ей раз в неделю с отчетом о ее финансовых делах и не ожидал ответа, что было очень кстати, поскольку она и не сбиралась отвечать. Только к середине апреля она почувствовала, что готова снова вернуться к активной жизни.

Она отправилась на поезде в Милан, остановилась там на ночь, а потом поехала во Флоренцию. Смешавшись с толпой туристов, ходила по музеям, бродила по магазинам, гуляла по берегу Арно и старалась ни о чем не думать. То же повторилось и в Риме, но к тому моменту ей уже стало легче. Наступил май. Солнце пригревало, люди казались оживленными, уличные музыканты – забавными, и она повстречала нескольких друзей. Она пообедала с ними и обнаружила, что ей больше не хочется вскочить и истошно закричать. Потихоньку она выздоравливала.

В начале июня она арендовала «Фиат» и отправилась на север, в Умбрию, а оттуда – в Сполето, где чуть позже должен был состояться музыкальный фестиваль. После этого она проехала через Альпы и очутилась во Франции.

В июле она танцевала в Сан-Тропе, играла в казино в Монако, провела уик-энд на яхте у друзей в Сен-Жан-Кап-Ферра, а в Каннах купила себе новые чемоданы от Гуччи. Путешествуя по Провансу, она снова начала писать и провела три недели в крошечном отеле, где ее кормили бесподобным террином, показавшимся вкуснее всех паштетов, которые она когда-либо пробовала.

Там и застала ее посылка с книгой Люка, которую вместе с рецензиями не без колебаний отправил ей Симпсон. Одним прекрасным утром, стоя на крошечном балконе босиком и в ночной сорочке, она, ничего не подозревая, вскрыла пакет. Почти час она просто сидела на полу балкона, глядя на расстилавшиеся перед ней холмы и поля и держа на коленях книгу. Она поглаживала обложку, но открыть книгу не решалась. Дизайн обложки был хорошим, а на обороте была напечатана чудесная фотография Люка. Ее сделали еще до того, как она с ним познакомилась. Но такая же фотография стояла на ее рабочем столе в Нью-Йорке. Он был снят идущим по улице Чикаго в белой водолазке и распахнутом плаще с растрепавшимися на ветру черными волосами. Приподняв одну бровь, он саркастически смотрел в камеру, а на губах его играла легкая усмешка. Увидев у него эту фотографию, она сразу же выхватила ее у него из рук.