Эльфийский клинок - Ник Перумов

Невольно сравнивая увиденное в скупом свете смоляных факелов с вычитанным в Красной Книге, Фолко лишний раз убеждался, какую же бездну труда и старания вложили гномы, чтобы заделать все расщелины, выстлать полы гладкими плитами и превратить когда-то мрачные пещеры в сверкающие горными кристаллами на потолках залы. Они миновали целую их череду, штук пять, совсем одинаковых, на неискушенный хоббичий взгляд; неожиданно отряд свернул из широкого коридора и стал взбираться по крутой лестнице. Они сошли с пути Хранителей и теперь поднимались вверх.

Подъём длился долго. Составленная из многих маршей лестница извивалась в теле горы; от каждой площадки брали начало новые и новые переходы, узкие и извилистые. Груз за спиной хоббита, казалось, с каждым шагом прибавлял в весе; глаза заливал едкий пот, лямки врезались в плечи; хоббита внезапно шатнуло в сторону, и он понял, что далеко сегодня не уйдёт.

Однако гномы заметили это и тотчас объявили привал. Они устроились на одной из площадок, от которой отходил и скрывался в непроглядной темени неширокий, грубо отделанный коридор. В нескольких шагах за площадкой он сворачивал; свет факелов озарил серую поверхность скруглённых у пола и потолка стен. Глоин и Дори пошли на разведку; вскоре они вернулись, и мориец выглядел довольным.

– Мы попали как раз туда, куда нужно, – сказал он, присаживаясь. – Это одна из лестниц, идущих с Первого яруса на Седьмой. Седьмой ярус был жилым, как и Шестой. Морийские копи начинаются под Первым. А эти площадки, мимо которых мы проходили, – это ответвления к складам. Нам нужно подняться на Седьмой ярус и добраться до Летописного чертога – он теперь рядом с могилой Балина, сына Фундина.

Фолко попытался сообразить, где же это, но не смог; по Красной Книге выходило, что Хранители добирались до Летописного чертога целых два дня; они же пока идут лишь несколько часов.

Наступила тишина. Откровенно говоря, хоббит ожидал каких-нибудь торжественных, подходящих случаю фраз от Торина, Глоина или Хорнбори; однако гномы лишь сбросили с себя тюки, разлеглись у стен и закурили. Фолко вертелся от нетерпения, а его спутники, казалось, вошли не в великое Морийское царство, Казад-Дум на их языке, а в захудалый постоялый двор где-то между Пригорьем и Туманными горами. Кто-то развязал и пустил по кругу свёрток с сушёными фруктами, кто-то откупорил флягу. Фолко уже приготовился спросить Хорнбори сам, что же помогло ему приоткрыть створки, как вдруг, случайно глянув вниз, в чёрную глубину казавшейся бездонной лестничной шахты, за краем трепетного света факелов он увидел медленно поднимающееся вверх голубоватое сияние, холодное, подобное неожиданно ожившей и полезшей вверх колодезной воде. В то же мгновение, забыв обо всём, он с отчаянным воплем слепо рванулся прочь, ничего не видя и не понимая. Его воля погасла; бесформенный ужас погнал его вперёд прежде, чем он смог понять, чего же, в сущности, испугался… Перед глазами мелькнули стены коридора; ещё несколько показавшихся чрезвычайно длинными мгновений – и он со всего размаху ударился грудью о каменную дверь, запиравшую проход. Ноги отказались служить ему, он обессиленно опустился на шершавый пол и сжался в комочек, закрывая руками голову. Чьи-то руки подхватили его, какие-то голоса перекликались вокруг – он ничего уже не мог осознать. Кто-то положил руку ему на лоб, и тут стало полегче; мелькающие с огромной скоростью бессвязные видения уступили место чёрным сводам морийского коридора и встревоженному лицу склонившегося над ним Торина.

– Да, снова что-то из Глубин, – отвечая на немой вопрос хоббита, быстрым шёпотом произнёс гном.

Ладонь Торина просунулась под затылок хоббита, так что теперь Фолко смог осмотреться. Панический ужас мало-помалу отступал, но руки Фолко по-прежнему тряслись. Он с трудом повернул голову. Глоин и Двалин уже распахнули дверь, о которую с разбегу ударился хоббит; за ней факелы скупо освещали просторное пустое помещение с низким потолком. Хоббит с трудом заставил себя перевести взгляд к лестничной площадке – вокруг неё с оружием наголо сжались готовые к бою друзья, а на самом краю короткого коридора стоял Хорнбори, с высоко поднятым факелом в одной руке и опущенным топором в другой. Сияние исчезло, но ужас, остекленивший глаза оказавшегося рядом с хоббитом Малыша, не проходил так скоро.

Прошло немало времени, прежде чем они смогли оправиться от пережитого. Не вдаваясь в долгие разговоры, Глоин и Двалин скорым шагом повели их вверх по той же лестнице – Хорнбори шагал теперь последним, а все прочие гномы то и дело оглядывались на него с новым интересом, уважением и некоторой боязнью.

Они отсчитали почти три сотни ступеней вверх, когда лестница неожиданно кончилась. У хоббита подкашивались ноги, но он ни за какие сокровища не согласился бы теперь остановиться на отдых возле этого мрачного провала, куда уходила, скрываясь во тьме, бесконечная лестница. Они вышли в широкий и высокий проход, и, к своему величайшему удивлению, хоббит обнаружил, что мрак здесь не столь непрогляден и непроницаем, как на нижних ярусах. Просторную галерею заливал мягкий розовый свет заката; оказалось, что кое-где в скалах прорублены окна. Они двинулись по коридору на юг, как понял Фолко – вдоль самого края Морийских скал. По левую руку то и дело попадались пустые залы, тянулись сплошной чередой каменные низкие двери, в самой галерее стояли искусно вырезанные из камня скамьи. Многочисленные двери оказались входами в жилые пещеры; отряд заглянул в одну из них.

Факелы осветили просторный зал с высоким потолком; искусно обработанные окаменевшие струи, свисавшие с потолка, напоминали сказочных чудовищх, вдруг высунувших наружу свои поблёскивающие головы. Покрытые тонкой резьбой белые плиты резко выделялись на фоне серых с чёрными прожилками стен; высоко над дверью виднелось узкое стрельчатое окно. Вдоль стен тянулся ряд глубоких ниш; посредине стоял обширный каменный стол, его столешница была расколота, и большой кусок валялся рядом на полу. Ниши заполнял ворох брошенной впопыхах одежды вперемешку с инструментами, бадьями, сундуками, деревянными скамьями и стульями – изломанными, как будто кто-то в слепой ярости колотил ими о стены; глиняные горшки, стеклянная посуда превратились под чьими-то тяжёлыми ударами в бесформенное крошево; когда-то покрывавшие сундуки ковры были изрублены на мелкие кусочки, и тёмно-багровые лоскутья были разбросаны по всей пещере.

Поражённые открывшимся им видом, гномы оторопело бродили от одной стены к другой – в каждой нише представала одна и та же картина. Кто-то нашёл груду разбитых детских игрушек – растоптанные обломки глиняных и деревянных куколок и с особой ненавистью переломленные пополам маленькие мечи и щиты.