Храм Диру (СИ) - Елизавета Мордовина

Женщина пришла тем же вечером. Она посмотрела на девушку, осуждающе покачала головой, а затем пожурила её за то, что та не пришла раньше. После выговора целительница наложила специальную мазь, из-за чего несколько дней Иона лежала замотанная в бинты и с маской на лице. К счастью, спину и шею сзади защищал платок, поэтому она могла спать на спине, а не только сидя.

Во время вынужденной передышки Лея вспомнила, как в первые дни опасалась Кира. Его семья принадлежала к высшему дворянству, а потому была представлена принцессе. Когда мужчина не только не узнал её, но, в отличие от некоторых людей, даже не заметил сходства с Верховной, она поняла, что, видимо, браслет не только запечатывал её силы, но и изменял каким-то образом внешность. Но это было всего лишь предположение. Девушка пообещала себе спросить об этом у Карта. Конечно, она носила вуаль или слово изменения большую часть времени, но была вполне уверена, что Кир видел её настоящее лицо, так как его отец был одним из советников отца.

Конечно, Иона понимала, что Кир, скорее всего, не мог даже и подумать, что она — Верховная, ведь её похоронили уже два года назад, но он бы хоть как-нибудь среагировал, если бы увидел перед собой девушку, похожую на принцессу.

Тот факт, что мужчина не узнал её и даже не отметил сходства с Верховной, поведал ей о том, что ей не нужно больше опасаться, что её узнают в лицо. По крайней мере, не простые люди. Маро, мар, Император — это другой вопрос. Остальные верят в её смерть и не будут пытаться искать сходство с принцессой, но не Император. Он вряд ли поверит в смерть дочери, пока не увидит её тело.

Мысли девушки, лежавшей на кровати, перескочили с размышлений о Кире на тот факт, что совсем скоро ей нужно будет уходить. И она не знала, как ей это сделать. Кортик и Мим не дадут ей уйти одной, а она не может привести их в храм.

За все полгода, что она провела здесь, она не смогла вызнать ничего нового об охранниках — они были ничуть не менее скрытными, чем она сама. Всё, что она о них знала, можно было уместить в одно-два предложения, и это ей не нравилось. Пока она лежала в спальне, Мим с Кортиком не могли навещать её, поэтому времени на раздумья и оценку ситуации у неё было предостаточно.

Она знала: им необходимо следить за ней только до того момента, как обоз не сменит маршрут, но по её расчётам, это уже должно было случиться. Что же их держит рядом с ней сейчас? Почему они ещё не ушли? Этими мыслями она промучилась до обеда, пока не вернулись соседки.

— Лея, ты что, так и пролежала на кровати весь день?

— Отстань от неё, Анника, ты её волдыри видела? Видно же, что ей двигаться больно! — возмутилась Элла.

— Ну… Ты права, но спросить-то стоит! Мало ли — может, она куда выходила? Не спросишь — ответа не получишь.

Лея улыбнулась — девушки постоянно препирались, но при этом были очень дружны.

— Весь день лежала, если не считать походы в туалет.

— Мы же говорили, чтобы ты пользовалась ночным горшком! Специально принесли! — воскликнула Анника.

— Зачем я буду вас утруждать, когда сама весь день лежу?

— Ох, ну и упрямая же ты!

— Да ладно тебе, Анника, ты бы и сама не хотела, чтобы за тобой выносили горшок. Скажешь, нет? — перебила её Элка.

— Ну, наверное, не хотела бы…

— Вот видишь!

— Девочки, нам на обед пора, а то не успеем, — напомнила Нинна.

— Ой, и правда. Сегодня рагу будет! Тебе принести? — спросила Анника, обращаясь к Лее. — А то вчера ты только компот пила.

— Только если на ужин. Пока ещё нет аппетита, но к вечеру наверняка будет.

— Хорошо, тогда отставим для тебя порцию. Побежали, девочки!

Соседки ушли, а Иона продолжила думать о разговоре. «Не спросишь — ответа не получишь». Принцесса так привыкла не спрашивать людей ни о чём, когда речь не шла об обучении, что не помнила, а скорее, даже не знала, что можно спросить другого человека о том, что её интересует. Правила её жизни во дворце не действовали во внешнем мире. Она всегда знала это. Но привычку сложно преодолеть. «Значит, пришла пора спрашивать и получать ответы», — подумала она, преисполняясь решимости, которая испарилась так же быстро, как и появилась. Ближайшие два дня ей предстояло оставаться в кровати, так что встретиться с охранниками не представлялось возможным — никто не пустит взрослых мужчин в свою комнату без присмотра. И её соседки, скорее всего, тоже.

По крайней мере так думала Иона, забыв, что традиции в Таире были другими и визит знакомого, а тем более того, кого считали твоим другом, во время болезни был почти обязателен. Чем и воспользовались Кортик с Мимом, как только услышали от соседок Леи по комнате, что ей лучше. И они выбрали для визита время обеда — когда можно было спокойно поговорить, без лишних ушей.

Стук в дверь вырвал девушку из полусонного транса.

— Кто там? — неуверенно спросила Иона, не ожидавшая гостей.

— Это Кортик и Мим, рада Лея, можно войти?

Принцесса замешкалась, осматривая себя и комнату. Платье, в котором она лежала, выглядело прилично, а в комнате вчера прибрались соседки, поэтому, сочтя, что всё в порядке, она сказала:

— Входите.

— Спасибо.

— Как ты себя чувствуешь, Малинка? — сочувственно спросил Кортик.

— Перестань, — шепнул Мим, — нечего шутить по этому поводу.

Иона впервые видела, чтобы всегда спокойный капитан так раздражённо реагировал на своего друга — обычно он ограничивался осуждающим взглядом.

— Вечно ты нервный, когда речь заходит о… — Кортик осёкся.

— Ничего страшного, Мим, я знаю, что он не со зла, поэтому не обращаю… точнее, стараюсь не обращать на это внимания.

— Я тебя обидел? — серьёзно спросил мужчина.

— Нет, что вы, но шутки у вас порой действительно неуместные. Если бы на моём месте был другой человек, то, скорее всего, обиделся бы, так как никому не нравится, когда смеются над его болью.

— Ты всё-таки обиделась! — сокрушённо воскликнул мужчина. — Прости, девочка.

Иона тихонько рассмеялась, а затем поморщилась от боли:

— Вы меня не обидели. Меня сложно обидеть. И, отвечая на ваш вопрос, я чувствую себя лучше. Мазь помогает справиться с болью, но целительница сказала, что нужно будет защищать кожу от солнца, иначе ожог в следующий раз будет ещё сильнее.

— Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так сгорал,