Полная история Христианской Церкви - Александра Бахметева

Дальше он не стал читать, да и не нужно было. Сердце его озарилось светом и миром. Он рассказал Алипию все, что с ним было. Алипий взял открытую книгу, прочитал в ней дальше: Немощного в вере принимайте (Рим. 14, 1.) и, применив эти слова к себе, тотчас же, без колебаний и недоумений, твердо решил служить одному Богу.

Как описать радость Моники, когда она узнала, что молитва ее исполнилась и что любимый сын ее теперь стоит на том пути, на котором она так давно желала его видеть! Августин решил оставить кафедру и удалился с матерью и Алипием в загородный дом, где оба друга стали готовиться к Святому Крещению молитвой и чтением Писания. «Как рассказать все милости, оказанные мне здесь! – восклицает он, – все средства, которыми Господь исправлял меня, смягчал и воспитывал мое сердце!» Господь, радующийся как Отец возвращению к Нему заблудившегося сына, поддерживал его, помогал ему всей силой Своей, как бы выходя к нему навстречу, чтобы привести его к Себе. Августин обрадовал святого епископа Амвросия вестью о своем обращении и получил и от него советы по изучению Священного Писания. Чтение слова Божия, беседы о христианском законе составляли постоянное занятие и отраду жителей загородного дома. Моника помогала новообращенным. Сердцем, исполненным живой веры и любви, умом, издавна обращенным к Господу, понимала она то, что им было недоступно. «Нам казалось, – говорит Августин, – что не слабая женщина, а великий муж восседает между нами, и мы спрашивали, из какого Небесного источника текут ее слова».

На праздник Пасхи 386 или 387 года Августин, Алипий и молодой сын Августина, Адеодат, приняли Святое Крещение от Амвросия. Из глубины благодарной души воспели они торжественный гимн, только что перед тем сложенный Амвросием, – «Тебе Бога хвалим». Его в то время воспевали и крещаемый, и совершавший крещение.

Шеффер Ари. Блаженный Августин и его мать, Моника. 1855. Париж, Лувр

Вскоре после этого Августин с матерью пожелали возвратиться на родину, но благочестивая Моника не доехала до Африки. Казалось, она только ждала обращения сына, чтобы отойти к Господу, к Которому постоянно стремилась всеми чувствами и мыслями. Она могла теперь радостно умереть; она совершила свое дело: исторгла сына из омута страстей и безверия, дала Церкви верного служителя, показала христианским матерям, как сильны моления и слезы матери, как много может сделать слабая женщина, одушевленная верой и любовью.

В Остии, где путники остановились перед отплытием в Африку, мать и сын, оставшиеся наедине, долго беседовали о будущей вечной жизни, стараясь разгадать, каково будет блаженство, уготованное Господом для любящих Его. Души их, озаренные любовью и верой, как будто по временам постигали это чувство блаженства, перед которым ничтожны все радости земные. Тут Моника сказала: «Сын мой, теперь уже нет ничего, что бы удерживало меня в этом мире; не для чего мне в нем оставаться. До сих пор я для одного желала жить: чтобы видеть тебя истинным христианином. Господь исполнил молитву мою: Он дал мне видеть тебя совершенно преданным Его служению; для чего мне долее жить?»

Эти слова были предчувствием близкой кончины. Через пять дней Моника занемогла и после краткой болезни радостно отошла к Господу[208]. Перед кончиной она просила сына и бывших при ней, чтобы они не забывали поминать ее перед алтарем Всевышнего, когда раздается Агнец, омывший кровию Своей наш смертный приговор.

Возвратившись на родину, Августин продал свое имение и раздал деньги бедным, а сам стал иноком. Он провел три года в совершенном уединении и в строгих подвигах. Епископ Иппонский, Валерий, против его воли посвятил Августина в пресвитеры, а в 395 году его избрали во епископа Иппонского. В продолжение тридцати пяти лет он был самым деятельным пастырем. В епископском сане блаженный жил строгим подвижником. Все, что имел, отдавал бедным, готов был положить жизнь за овец своих. Благодеяния Божий внушили ему глубочайшее смирение и горячую любовь. Он всегда сознавал, что человек грешен и бессилен и что только благодать Божия производит в нем и желание добра, и само добро. Это убеждение высказывал он во всех своих писаниях[209]: как в «Исповеди», так и в сочинениях, направленных против распространявшихся еретических мнений манихеев, донатистов и пелагиан.

Глава VII

Ересь Пелагия. Падение Западной Римской империи

В конце IV века христианская вера, так долго гонимая, была наконец объявлена господствующей во всей Римской империи. Конечно, из этого еще не следует, что языческое общество вдруг стало христианским. Еще долго жили в нем языческие начала, прикрытые христианской внешностью; многие, будучи христианами по исповеданию, оставались язычниками по жизни, довольствуясь лишь участием в обрядах Церкви, но не стараясь жить по закону Христа. Много было еще суеверия, лицемерия и других пороков. Святые отцы Церкви упорно боролись против остатков язычества во всех его проявлениях, заботились о том, чтобы христиа-нежили согласно с их исповеданием, чтобы идолопоклонство побеждалось в них силой христианской веры, возрождающей к новой жизни. Они внушали христианам, что Господу надо поклоняться духом и истиной, что вера, принятая сердцем и умом, должна проявиться в деле. Они ревностно заботились о распространении просвещения. В беседах объясняли слово Божие, смысл церковных обрядов и священнодействий, при церквах и монастырях устраивали училища, раздавали списки Священного Писания. Иоанн Златоуст укорял тех, кто не имел у себя для домашнего чтения священной книги. Это доказывает, что приобрести ее было легко, особенно на Востоке. Епископы из своего клира готовили наставников и проповедников, храмы украшались изображениями, которые должны были напоминать и неграмотным священные события. Церкви, посвященные мученикам, обычно украшались живописью, повествующей об их жизни.

Просвещение стало в то время распространяться больше на Востоке, чем на Западе, куда христианская вера проникла позднее. В Италии до VI века христианство сосредоточивалось в городах, а в деревнях еще сохранялось язычество. На Востоке слово Божие трудами святых благовестников и подвижников проникло в самые отдаленные места, в самые дикие и суровые пустыни. Вместе с верой распространялась и грамотность. Святитель Иоанн Златоуст ревностно заботился о переводе Писания на различные наречия и о просвещении варварских племен; это святое дело усердно продолжалось и после его смерти[210]. Церковь Востока посылала благовестников в отдаленные страны, святые подвижники бесстрашно селились среди варваров, благовествованием и примером благочестивой жизни обращая их к Христу. В пустынных кельях святые отшельники трудились над изучением слова Божия. Восток своей духовной деятельностью привлекал множество благочестивых мужей с Запада и таким образом в продолжение нескольких веков имел сильное влияние на церковную жизнь западных христиан.

Напряженная умственная деятельность на Востоке представляла, может быть, и некоторую опасность. Близкое соседство с древними языческими, мистическими по сути учениями создавало почву для возникновения различных лжеучений, которые иногда сотрясали всю Церковь, возбуждая печальные раздоры и смуты. Но ошибки и заблуждения неизбежны в свободном развитии человеческого мышления. Церковь же бдительно охраняла чистоту христианского учения. Всякое появление новой ереси призывало ее к уточнению и определению святой истины. Голосом Соборов формулировались догматы Церкви и осуждалось всякое уклонение от них. Когда Церковь вступала в пятый век своего существования, то главный догмат (о единосущности и равночестности Сына Божия и Духа Святого с Богом Отцом) был ясно определен и выражен в Никео-Константинопольском Символе. Споры, возникавшие в V, VI и VII веках, касались преимущественно Боговоплощения Иисуса Христа и соединения в Нем Божественного естества с человеческим. Но вначале скажем о ереси Пелагия и споре об Оригене.

Спор об Оригене возник еще в конце IV века. Едва ли нужно говорить здесь о нем подробно, потому что в общей истории Церкви он не является важным. В то самое время, когда Иероним занимался в Вифлееме переводом Священного Писания, пользуясь при этом трудами Оригена, некоторые церковные писатели стали доказывать несостоятельность многих мнений великого александрийского учителя и требовать, чтобы они были осуждены Церковью. Завязался горячий спор, в котором и защитники, и противники Оригена отстаивали упорно свои мнения. Феофил Александрийский даже употреблял силу против некоторых иноков, заподозренных в приверженности Оригену[211]. Руфин, друг Иеронима, горячо защищал Оригена, справедливо доказывая, что многие мнения были ошибочно приписаны ему. Но Иероним, вовлеченный в спор, подал голос против Оригена. В Риме папа Анастасий отверг сочинения Оригена как еретические и запретил их читать, но Восток был справедливее к славному учителю и продолжал почитать его память, хотя некоторые мнения его и признали ошибочными.