Евреи в древности и в Средние века - Александр Тюменев

Оглядываясь еще раз на путь экономического развития, пройденный западноевропейскими евреями в средине века, мы

видим, что в общем схема, нарисованная Рошером, оправдывается и подтверждается при ближайшем исследовании, нуждаясь лишь в некоторых незначительных смягчениях и исправлениях, от которых в большинстве случаев не свободно никакое схематическое изображение исторических событий. Усвоенные евреями диаспоры в течение многих столетий привычки

и навыки городской жизни помогли им легче, чем прочим городским и в частности торговым элементам населения Римской

империи, перенести кризис, принесший с собою гибель империи. А это обстоятельство в свою очередь обеспечило за ними

исключительную роль и исключительное место в экономическом

развитии последующего времени и дало им возможность играть роль пионеров в начавшемся после образования новых

варварских государств возрождении экономической жизни.

Роль эта первоначально сводилась к выполнению необходимых торговых функций и к снабжению прежде всего аристократических кругов различными заморскими продуктами и вообще предметами роскоши. Только в Италии и Испании, где

X

385

евреи, с одной стороны, были старыми насельниками и где, с

другой стороны, они уже очень рано начинают испытывать

конкуренцию со стороны других слоев населения, они не играют большой роли в торговле, но зато среди них получают здесь

более широкое распространение профессии иного рода и прежде

всего производительная ремесленная деятельность1. В страны

средней и северной Европы, во Францию, Англию, Германию, евреи проникают, напротив, в качестве торговцев, и потому торговая деятельность и впоследствии ссудо-залоговые операции

и денежная торговля составляют здесь почти исключительно

преобладающую среди них профессию. На первых порах еврейские купцы не встречали в этих странах почти никакой конкуренции со стороны местного населения, и потому долгое время занимали монопольное положение в их торговле.

Экономическое развитие не допускает, однако, длительного

существования подобных монополий. Расцвет еврейской торговли падает на каролингскую эпоху, после чего начинается

быстрый и заметный ее упадок. Развитие городской жизни, возникновение национального купеческого класса, образование

монопольных купеческих компаний - вот те ближайшие причины и условия, которые положили конец не только монопольному положению, но и всякому участию евреев в торговле вообще. Вытесненные ранее итальянскими торговыми республиками из области левантийской торговли, евреи перестают теперь участвовать равным образом и во внутренней торговле

отдельных западноевропейских государств и в международных торговых сношениях между ними. Во Франции этот процесс вытеснения евреев из области торговых операций завер1 Рогиер (стр. 46) считает последствием раннего вытеснения евреев из области торговых сношений в Италии и южной Франции и

более раннее по сравнению с другими европейскими странами возникновение здесь враждебных отношений к евреям со стороны окружающего христианского населения. Однако мы знаем, что вообще

говорить о вражде к евреям в обеих этих местностях, в особенности

же в Италии, не приходится. Именно раннее вытеснение евреев из

области товарной и денежной торговли, совершившееся здесь относительно безболезненно, заставило евреев обратиться к иного рода

профессиям, в частности к производительному ремесленному труду. А это последнее обстоятельство в свою очередь лишало их взаимоотношения с окружающим христианским населением того островраждебного характера, каким эти взаимоотношения отличались в

остальной средневековой Европе.

386

шается еще в одиннадцатом, частью в первой половине двенадцатого столетия, а в западной Германии - во второй половине

двенадцатого, в восточной Германии - в первой половине тринадцатого столетия.

С утратой торгового значения евреями они не обращаются, однако, здесь, как в Италии, к занятию ремесленным и иным

производительным трудом. Этому препятствуют в одинаковой

мере как характер и наклонности, успевшие образоваться в

среде среднеевропейских евреев в связи с их прежней профессией, так и несравненно большая цеховая замкнутость и исключительность ремесленной промышленности средней Европы по сравнению с условиями ремесленного производства в

Италии. Напротив, в отличие от Италии, где меняльное и банковское дело точно так же получило раннее развитие, в средней и

северной Европе перед евреями открывалась широкая область

денежной торговли, и естественно, что именно к этому родственному торговым операциям и тесно с ними связанному роду

деятельности они здесь прежде всего и обратились. С развитием торговли и денежно-хозяйственных отношений нужда в

кредите должна была становиться все более и более настоятельной, а так как капиталы в то время были невелики и почти

исключительно уходили в торговлю, то для еврейских капиталов, освобождавшихся с вытеснением евреев из области торговли, открывались самые широкие перспективы. В развитии

денежно-хозяйственных отношений евреям принадлежала, таким образом, теперь не меньшая роль, нежели ранее в развитии

торговли. Однако в области денежной торговли им никогда не

удавалось занять такого же монопольного положения (за исключением, быть может, только Англии двенадцатого столетия). Уже очень рано они начинают испытывать конкуренцию

со стороны итальянских купцов и банкиров, так называемых

ломбардцев, еще в двенадцатом столетии распространивших

свою деятельность и на заальпийские страны, а затем со стороны растущего национального капиталистического класса. В области денежно-хозяйственных отношений повторился, таким

образом, тот же самый процесс, какой ранее имел место в области развития торговли. Если конкуренция итальянских банков и не лишила евреев сразу участия в денежной торговле, зато она оттеснила их в наименее выгодную и в то же время

наиболее неблагодарную область кредитных операций, именно, в область мелкого кредита и мелкого ростовщичества. Если и

ранее, согласно экономическим условиям, господствовавшим в

387

средневековой Европе, евреям приходилось сосредоточивать

свою деятельность в области кредита непроизводительного или

коммерческого, но почти исключительно потребительного, снабжая необходимыми денежными суммами правящие круги и

представителей светской и духовной аристократии, то теперь

им пришлось перенести свои операции на низшие классы населения. Они оказывались вместе с этими первыми пионерами и

проводниками денежно-хозяйственных отношений в той именно части населения, в которой проникновение этих отношений

ощущается наиболее болезненно. Вот почему они сосредоточили на себе весь о диум, связанный с этим разрушительным и

гибельным для многих мелких хозяйств процессом. В этом

отношении Рошер совершенно правильно определяет ожесточенные преследования евреев в средние века как своего рода

кредитные кризисы варварского свойства. Одновременно с

падением роли евреев в экономической жизни росли общая

ненависть и вражда к ним. Почти повсеместное изгнание евреев из стран Западной Европы в конце средневекового периода

и явилось результатом этого двойного процесса.

Уже самый этот факт изгнания евреев может служить лучшим опровержением парадоксальной точки зрения Зомбарта.

Евреи не только не играли той чрезвычайной роли в развитии

капиталистического хозяйства нового времени, какую приписывает им Зомбарт, но, по-видимому, не играли в этом процессе

никакой роли вообще. Капиталистическое развитие началось

ранее всего в Англии, стране, откуда евреи изгнаны были еще в

конце тринадцатого столетия. За Англией следовала Франция, где та же участь постигла евреев столетием позже. В Англии

евреи вновь появляются лишь в половине семнадцатого столетия, во Франции в конце того же столетия. В капиталистическом развитии обеих этих стран, по крайней мере, в начальных наиболее важных и существенных стадиях этого развития

евреи, таким образом, фактически не могли принимать никакого участия. Евреи получили возможность возвратиться в Англию и затем во Францию лишь после того, как экономическое

развитие нового времени сразу широко раздвинуло узкие рамки средневекового хозяйства и устранило присущие этому последнему замкнутость и исключительность, лишь после того, как

рамки хозяйственной жизни оказались достаточно широкими