Александр I - Сергей Эдуардович Цветков

Александр и Фридрих-Вильгельм наблюдали за ходом боя с холма, расположенного неподалеку от места, где развертывалось сражение.

На просьбу своей свиты удалиться в более безопасное место, Александр ответил:

— Для меня здесь нет пуль.

«Неприятель открыл сильную пальбу… — пишет С.И. Глинка. — Но Император, как будто бы не слыша грома пушек и не видя опасности, спокойно продолжал рассуждать с генералом о движении неприятеля; потом вынул из кармана донесение генерала Милорадовича, прочитал оное вслух и поехал обозревать войска наши».

Впрочем, присутствие Александра на поле боя в который раз не принесло русским войскам успеха. Витгенштейн, срочно прибывший в главную квартиру накануне, вступил в должность главнокомандующего в самый день сражения, и не знал хорошенько ни состава, ни боевого духа армии; да и Александр, после кампании прошлого года, впервые встретился со своим главнокомандующим на поле боя. Как и следовало ожидать, присутствие обоих монархов очень стесняло Витгенштейна, и без того не отличавшегося выдающимися военными способностями. В результате наполеоновские «поросята» (так называли новобранцев во французской армии) выдержали пятикратные атаки союзников и, перейдя в наступление, заставили их отступить, но за недостатком кавалерии Наполеон не смог преследовать побежденных. Тем не менее он всячески превозносил свою победу над «татарскими полчищами», опустошившими свои нивы и сжегшими святую Москву.

Оба союзные государя только к ночи оставили отступавшую армию и направились ночевать в деревню Гроич, с трудом пробираясь между фур с припасами и ранеными при помощи фельдъегеря, освещавшего путь фонарем. Александр не ложился всю ночь, справляясь о состоянии армии. Убедившись из донесений, что возобновлять наутро сражение нельзя, он пошел к дому, который занимал прусский король, и приказал разбудить его, чтобы сообщить эту неутешительную весть. Фридрих-Вильгельм, заметно огорченный, отвечал с некоторой запальчивостью:

— Это мне знакомо. Если только мы начнем отступать, то не остановимся на Эльбе, но перейдем также и за Вислу. При таком образе действий я снова вижу себя в Мемеле.

А когда царь ушел, он вскочил с постели, подошел к окну и заметил, как бы про себя:

— То же самое, как и при Ауерштедте.

Он успокоился только тогда, когда раненый генерал Шарнхорст убедил его в необходимости сохранить союз с Россией.

На рассвете 21 апреля штабс-капитан свиты его императорского величества Александр Иванович Михайловский-Данилевский был послан Александром к Витгенштейну узнать о распоряжениях по армии на предстоящий день. После долгих поисков он обнаружил главнокомандующего возле одного из бивуаков и получил ответ, что так как в армии находится государь, то он, Витгенштейн, ожидает приказаний его величества. Таким образом, армия больше двенадцати часов находилась без руководства. Возвратившись и доложив царю о положении дел, Михайловский-Данилевский получил приказ отвезти Милорадовичу приказ возглавить арьергард.

Союзная армия продолжила отступление. Было решено переправиться на правый берег Эльбы. Вскоре мимо Михайловского-Данилевского промчались в клубах пыли коляски Александра и его свиты. Волконский на минуту остановил свой экипаж и, бросив Михайловскому-Данилевскому: «Запиши в реляции, что мы идем фланговым маршем», — покатил дальше. «Какова должна быть история, основанная на подобных материалах, — подумал будущий историограф заграничного похода русской армии, — а к сожалению, большая часть истории не имеет лучших источников».

Действительно, в официальной реляции Люценское сражение было представлено как победа. Витгенштейн получил Андреевскую ленту, а прусский маршал Блюхер — Георгия второй степени.

Витгенштейн остановил армию на дороге из Дрездена к Бреславлю, у Бауцена, заняв грозную позицию, на которой когда-то с успехом сражался против французов Фридрих II: с юга ее обрамляли утесистые склоны Исполиновых гор, с севера — необозримые болота, поперек дороги путь противнику преграждали две стремительных речки с крутыми берегами, а позади находилось плато Гогенкирхен, укрепленное многочисленными селами. Бауценская позиция, господствовавшая над дорогой, представляла собой настоящую арену, со всех сторон окруженную естественными и искусственными преградами. Подкрепления, которые привел Барклай де Толли, увеличили силы союзников, потерявших в предыдущем сражении около 20 тысяч человек, до 70 тысяч.

Наполеон, осмотрев позицию, решил вести сражение два дня. 8 мая он оттеснил союзников за первую реку; на следующий день оставалось прорвать их оборону на второй реке и овладеть плато Гогенкирхен.

В пять часов утра 9 мая Александр и Наполеон одновременно прибыли на поле боя и весь день оставались на виду друг у друга, заняв со своими штабами два противоположных холма. Витгенштейн, в отличие от маршалов Наполеона, тоже ни разу не подъехал к войскам.

Сражение было жаркое и упорное, однако после полудня перевес французов стал очевиден. В четыре часа генералы предложили Александру прервать сражение. Раздосадованный Александр вскочил в седло.

— Я не желаю быть свидетелем этого поражения. Прикажите отступать, — сказал он Витгенштейну и дернул поводья.

К ночи сражение утихло. С обеих сторон из строя выбыло 30 тысяч человек, в том числе около 12 тысяч французов. Преследование снова не было. «Как! — с горечью воскликнул Наполеон. — Такая бойня и никаких результатов! Ни одного пленного! Эти люди не оставят мне и гвоздя!» Французские солдаты вздыхали, что они все сложат головы — их удручало то, что, постоянно побеждая, они тем не менее должны были драться вновь и вновь.

Союзные армии отступили к Рейхенбаху. Александр ехал шагом, утешая отчаявшегося Фридриха-Вильгельма.

— Я ожидал иного! — жаловался прусский король. — Мы надеялись идти на запад, а идем на восток!

Александр отвечал, что, несмотря на поражение, ни один батальон армии не расстроен вконец и что, глядишь, дела с Божьей помощью пойдут лучше.

— Если Бог благословит наши общие усилия, — вздохнул Фридрих-Вильгельм, — то мы должны будем сознаться перед лицом всего света, что Ему одному принадлежит слава успеха.

Царь горячо пожал ему руку и сказал, что всецело разделяет его чувства.

Следствием Бауценского поражения была смена главнокомандующего русской армией. Граф Витгенштейн обладал двумя качествами — беспечностью и добродушием, которые отнюдь не входят в число добродетелей военачальника. Он довел армию до такого расстройства, что часто сам не знал расположения некоторых полков. Желая и на войне быть человеком светским, он не воспрещал к себе доступа никому, из-за чего главная квартира была всегда наполнена праздными офицерами, которые вслух обсуждали все распоряжения главнокомандующего, в том числе и секретные; лишь по счастливой случайности Наполеон не был оповещен о планах союзного командования. Отправлять свою должность Витгенштейну было затруднительно также и потому, что в армии находились три генерала старше его чинами — Барклай, Милорадович и Блюхер, вследствие чего Витгенштейну часто приходилось не приказывать, а просить и вступать в переговоры. Наконец, два поражения подряд лишили Витгенштейна авторитета, который к концу 1812 года был очень высок.

Больше всех смещению Витгенштейна содействовал Милорадович.