Распутин-1917 - Сергей Александрович Васильев

— Можете не верить, но так оно и есть. Мне пообещали, что вы, получив известие об отречении, обязательно захотите поупражняться с револьвером, и не обманули.

— Мистика какая-то.

— Согласен, но это не единственная причина, по которой мне захотелось с вами познакомиться.

— Что еще?

— В 1903 году вы общались с арестованным рабочим Прудниковым и сказали ему:

“Мне до боли бывает тяжело видеть, когда рабочий, придя к нам, чиновникам, просит о чем-либо, гнется перед нами чуть ли не в три погибели. Несчастный, жалкий, слепой человек! Не ты перед нами, а мы перед тобой должны гнуть спину. Ведь всем своим существованием, всем довольством жизни мы обязаны тебе, твоему неустанному труду. Могу ли я ему сказать это? Разумеется, нет. Вот почему я и уверен, что лучшее существование рабочего придет к нему вместе с ростом его самосознания.”

— Я уже и забыл про это…

— А он запомнил…

— Это он вас послал?

— Нет, меня вообще трудно послать. Мне предложили обратить внимание на вас в ответ на мои сетования о совершенно неприличном дефиците толковых администраторов среди революционеров.

— Вы предлагаете приколоть красный бант и пойти на пролетарскую демонстрацию?

— Ничего плохого не вижу в демонстрациях трудящихся, но нет. Я предлагаю реализовать ваши идеи, положенные под сукно царской властью. При Петросовете образована Чрезвычайная Комиссия для борьбы с контрреволюцией и саботажем, вот там и могут пригодиться ваше понимание интересов рабочего человека и готовность принуждать коммерсантов не терять человеческий облик в погоне за прибылью.

— Боюсь, что мне не хватит вашего революционного задора…

— За это и за общее руководство ЧК будет отвечать другой человек, добрый и интеллигентный, некто Дзержинский, сын мелкопоместного польского шляхтича.

— Хм… Знаю такого. Но он, мне помнится, в 1916 году приговорен к 6 годам каторги…

— Да и отбывал наказание в Бутырской тюрьме в Москве, откуда сегодня мною был освобождён…

— Прекрасный кандидат на должность главного якобинца.

— Не надо сарказма, Сергей Васильевич! История ваших отношений с респектабельным главой МВД господином Плеве тоже напоминает коллизию Конвента и Сен Жюста.

— А вы умеете делать больно, — скрипнул зубами сыщик.

— Исключительно в терапевтических целях, чтобы напомнить, от чего нельзя зарекаться на Руси.

— Я понял… Как еще могут пригодиться мои навыки?

— Для строительства более справедливого общества. Хотите перечислю по пунктам?

— Извольте.

Зубатов присел на краешек стула, почувствовав, как подкашиваются ноги, а тело бьёт крупная дрожь. Он положил оружие на место, включил настольную лампу и смог внимательно рассмотреть собеседника. Ничего особого. Плотное телосложение, смуглое, уставшее лицо с заметными рябинками. Узкий лоб. Большой нос, характерный для представителей Кавказа, длинные, малоподвижные руки. Из привлекательного в нежданном госте были только глаза — прищуренные, утопленные в глубоких глазницах, отражающие свет лампы, оттого кажущиеся светящимися изнутри.

— Я вас не знаю.

— Немудрено.

— Не хотите представиться?

— Считаю преждевременным. Если вы не сочтёте моё предложение достойным и предпочтёте дружбу с вашим пистолетом, то мои представления не понадобятся.

— А если я соглашусь, но не оправдаю ваших ожиданий?

— Тогда вас придётся расстрелять, — буднично пожал плечами визитёр. — Россия исчерпала лимит безответственных чиновников на сто лет вперёд и не может позволить себе бесконечную чехарду назначенцев, не несущих никакой ответственности за свою работу…

— Весьма заманчиво. И какая разница в таком случае между расстрелом и самоубийством?

— Огромная! Самоубийство — акт отчаявшегося одиночки, усиливающий депрессию общества. Не несёт никакой полезной нагрузки. Расстрел же имеет огромное воспитательное значение. Он демонстрирует готовность общества идти на любые жертвы ради достижения поставленных целей.

— Звучит оптимистично и жизнеутверждающе. Какие у вас цели, коль вы готовы на такие жертвы? Хотя — к чёрту лозунги! Что собираетесь сделать конкретно?

— Национализировать крупную земельную собственность и обратить земельную ренту на покрытие государственных расходов, — начал загибать пальцы нежданный гость, — установить высокий прогрессивный налог, фактически запрещающий сверхдоходы. Отменить право наследования титулов, званий, капитала, приносящего пассивный доход.

— Хм-м, — кашлянул, перебив гостя, Зубатов, — если вы цитируете Манифест коммунистической партии Маркса-Энгельса, то следующим пунктом должна быть конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.

— Абсолютно точно. Причём, мы намерены распространить репрессии на участников заговора против самодержавия…

Даже не пытаясь скрыть удивление, Зубатов наморщил лоб и приоткрыл рот, переваривая услышанное.

— Всё логично, — продолжил гость. — Работая на западный финансовый олигархат, заговорщики поддерживали не отечественные интересы. Они — враги любой власти в России, хоть монархической, хоть социалистической. А зачем новой демократической республике агенты иностранного влияния?

— Удивили…

— Одно из направлений расследования ЧК — причины подозрительных поражений русской армии. И начнем мы, пожалуй, с выяснения обстоятельств гибели армии Самсонова и неприкрытого саботажа в обеспечении войск крупнокалиберной артиллерией.

— Ясно! Вернемся к вашим планам. — Зубатов вскочил на ноги и начал нервно прохаживаться по кабинету. — Далее, насколько я помню текст Манифеста, следует монополизация денежной эмиссии и кредита в одних руках…

— И централизация всего транспорта в руках государства, — дополнил гость.

— Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану, — на память процитировал Манифест Зубатов.

— Одинаковая обязательность труда для всех, — вновь продолжил визитёр.

— Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней…

— Насколько я помню, речь шла о "противоположности между городом и деревней", — поправил гость.

— В издании 1848 года — да, — блеснул эрудицией Зубатов, — но в издании 1872 года и в последующих немецких изданиях слово "противоположности" было заменено словом “различия”, а в английском издании 1888 г. вместо слов "содействие постепенному устранению различия между городом и деревней" напечатано: "постепенное устранение различия между городом и деревней путем более равномерного распределения населения по всей стране".

— Впечатлён вашей начитанностью и аккуратностью в обращении с первоисточниками, — удовлетворенно кивнул гость. — Революция в землепользовании для России — единственный шанс вырвать отечественную деревню из тисков голода и нужды. Речь идёт ни много, ни мало о грандиозном плане преобразования природы.(***) Но и последний пункт Манифеста — общественное и бесплатное воспитание всех детей, устранение фабричного труда детей в современной его форме — не менее важно и также будет задачей Чрезвычайной Комиссии.

— Широко замахнулись, товарищ…

— Сталин.

— А-а-а-а, так это вы произвели фурор в Таврическом дворце! Наслышан-наслышан. Ваши амбиции преобразователя природы наткнутся на бешеное сопротивление всех слоёв общества. Мне страшно представить, сколь огромную диктаторскую энергию потребуется противопоставить отечественной косности и лени, чтобы реализовать хотя бы десятую часть задуманного. Поднять на дыбы наше сонное царство… Красиво, дерзко, но увы — мало