Молдавские сказки - Автор Неизвестен -- Народные сказки

— Ох, сыночек мой милый, опять меня болезнь скрутила. И снилось мне, будто выздоровею, коли покушаю мяса дикого кабанчика.

— Что ж, пойду я, мама, раздобуду такого мяса, только бы ты выздоровела.

Вскочил он на коня и пустился в путь-дорогу. Ехал, ехал, пока опять приехал к Иляне Косынзяне.

— Рады гостям?

— Рада, с дорогой душой принимаю.

Присел он отдохнуть и стал рассказывать Косынзяне, какая новая беда на него обрушилась.

— Не знаешь ли, где бы мне найти дикого кабанчика? Опять мою матушку хворь одолела, и говорит она, мол, только мясо дикого кабанчика ее спасти может.

— Я-то не знаю, но ты пока отдохни, а вечером я выпытаю у брата моего, Солнца. Он-то уж наверняка знает, ему там наверху все видно и все ведомо.

Остался Базилик Фэт-Фрумос ночевать, а под вечер, уложив лучи свои на покой, пришел отдохнуть и брат Иляны.

Пошла Косынзяна к Солнцу, стала к нему ласкаться да выведывать:

— Слышала я разговор о диких кабанах; не знаешь ли ты, в каком краю света они водятся?

— Далеко, сестрица, далеко отсюда, все на север путь, за цветущим полем чистым, во большом лесу тенистом.

— А как бы там достать поросенка, чтоб поджарить?

— Никак этого сделать нельзя, сестрица. В те кодры, где они живут, и лучи мои пробиться не могут, не то что нога человека. Даже я, и то их вижу только в полдень, когда они выходят на опушку в болоте поваляться. Но зубы у них острые, кто бы ни подошел — раздерут в клочья.

Иляна Косынзяна слова эти передала Базилику, а тот, зная теперь, куда путь держать и что ждет его впереди, сел на коня и уехал. Ехал он, ехал через горы, через долы, через реки и овраги, проехал поле чистое и доехал до леса тенистого. Заехал он в лес, а там тьма такая, словно в преисподней. Взлетел конь, поднял его выше самых высоких деревьев, и тут Базилик увидел болото, о котором говорила ему Косынзяна. Солнце как раз подходило к полудню, в лесу раздалось громкое хрюканье, и стали выходить стада свиней в грязи поваляться. Высмотрел себе Базилик славного поросенка, подхватил его, взвалил на коня и давай бог ноги. Как схватятся свиньи и ну за ним гнаться — поймать норовят, землю едят. Не будь у Базилика Фэт-Фрумоса коня такого резвого, пришлось бы ему здесь костьми лечь. Спас его быстрый бег коня от острых клыков зверей свирепых. А теперь конь под ними играл, сам Базилик Фэт-Фрумос песни напевал, радовался, что и это дело довел до благополучного конца.

На обратном пути завернул он снова к Иляне Косынзяне и, как и прежде, остановился у нее передохнуть. Пока он ел, пил, пока сон сладкий видел, сестра солнца заменила его поросенка простым, домашним, а потом, не подавая виду, приветливо проводила в путь-дорогу.

Вернулся Базилик Фэт-Фрумос домой. Увидела его ведьма и так зубами заскрежетала, что искры посыпались, да тут же взяла себя в руки и встретила его, притворяясь смертельно больной:

— Ох, сыночек милый, спасибо, что довелось еще разок увидеть тебя. Коли бы ты еще немного задержался, не застал бы меня в живых. Забей скорее поросенка и дай мне мяса отведать.

Базилик Фэт-Фрумос заколол поросенка, изжарил на углях, подрумянил хорошенько и дал ей отведать.

— Вот теперь будто легче стало и в глазах посветлело, — притворилась ведьма, будто оживает. А когда съела все, опять заохала, еще пуще прежнего:

— Ох, сыночек милый, бедный мой мальчик, хлебнул уж ты горя в дорогах дальних, но коль хочешь, чтоб я и впрямь от хвори избавилась, поезжай еще разок. Опять мне хуже стало и, коль не привезешь мне живой и мертвой воды, не вырвешь из когтей смерти.

— Так я поеду, мама, — ответил Базилик Фэт-Фрумос и пустился в путь-дорогу.

Ехал он, ехал, а на душе горько да муторно — где достать то, что мать просила? Хмурым приехал он к Иляне Косынзяне, стал горько сетовать:

— Вот, милая сестрица, опять меня нужда погнала путями нехожеными. Никакие снадобья матери моей не помогают, и велела она мне теперь привезти мертвую и живую воду. Не знаешь ли ты, где воду ту искать, какими путями достать?

— Погоди малость, отдохни, может, помогу я тебе и на сей раз.

Пошла она под вечер к брату своему, который только-только присел с дороги.

— Братец Солнце, тебе с неба вся земля видна, не знаешь ли ты, в каком краю протекает мертвая и живая вода?

— Далеко, сестрица, далеко отсюда, за тридевять земель, за тридевять морей, у Владычицы полей. Но сколько людей за этой водой ни ходило, никто живым не вернулся, потому что стоит там на рубеже дракон свирепый. Зайти в царство дает, а выйти — не пускает. Мало того, что выпивает воду, а и смельчаков решает жизни. Вот уж сколько времени сушу я их кости.

Узнал Базилик Фэт-Фрумос, куда ему путь держать и что ждет его впереди, но не поддался страху, а только поправил палаш и палицу за поясом, распрощался с хозяйкой и, вскочив на коня, поехал. Путь был долгий, ехал он без передышки, моря объезжал, рубежи считал. Проехал он так тридевять морей, тридевять земель и добрался до дивного царства, и прелести земли здесь были в три раза прекраснее. Нигде ни единой сухой веточки, ни единой полегшей травинки. Все бурно росло, пышно цвело, богато плодоносило. Шел он по царству — душа от всего виденного радовалась — и дошел до двух скал, из которых били два ключа. "Вот они, ключи, которые мне нужны", подумал Базилик Фэт-Фрумос и, чтоб удостовериться, поймал мотылька, разорвал его в клочки, потом окунул в воду одного ключа, и мотылек склеился, как был, окунул в воду другого, и мотылек ожил. Обрадовался богатырь, набрал в две баклаги воду из ключей и повернул в обратный путь. Но едва он добрался до рубежа царства, как деревья вокруг затрещали, словно от бури, небо потемнело, и вырос перед ним, зло помахивая хвостом, дракон десятиглавый.

Базилик Фэт-Фрумос схватил в одну руку палицу, в другую палаш и только дракон протянул к нему одну из голов, ударил по ней палицей и палашом отрубил. Со второй головой тоже так, с третьей тоже… Увидел дракон, что конец его близок, взвился к небу; но конь богатыря взлетел еще выше. Отрубил Базилик Фэт-Фрумос все десять голов и