Рось квадратная, изначальная - Сергей Зайцев

Ивась радостно гыкнул, отставил алебарду в угол, поплевал на ладони (рукава ему засучивать не пришлось, и так были лишь по локоть) и шагнул к Васю. Затем, бережно обхватив братца громадными ладонями, чтобы ненароком не расплющить, он, даже не замечая своих усилий, начал легко раскачивать из стороны в сторону обоих – и Вася, и било колокола. Словно люльку с дитём качал.

Как уже упоминалось ранее, братьям в первый раз в жизни выпало оповещать народ о небывалой беде. И уж поверьте, они постарались вовсю. Не прошло и минуты, как заполошный звон был услышан, и его подхватил другой сторожевой колокол – уже в самой Светлой Горилке.

Дело было сделано, но пока только на четверть.

Услышав ответный колокольный звон, Ивась, под чутким руководством старшего, одной рукой подхватив его за шкирку, а другой сграбастав, словно тросточки, сразу обе алебарды, стоявшие в углу, выскочил из караулки и огромными шагами понёсся к Раздраю, грохоча пудовыми сапогами на весь белый… вернее, уже сумеречный свет. Некоторое время вышибленная его могучим телом дверь караулки прижималась к нему под напором встречного ветра, словно возлюбленная, мешая обзору, пока Ивась, догадавшись, чем заменить занятые руки, досадливым движением бровей не отбросил её прочь.

Вот и настало то время, ради которого они получали своё неплохое и, прямо скажем, завидное содержание за нетяжёлую в общем-то работу – взимать с людей бабки за проезд и проход через Раздрай-Мост, думал Вась, болтаясь в руке брата, что не мешало ему всё более проникаться важностью и величайшей ответственностью момента. Враз вспомнилось всё, чему их учили, и обязанности на такой вот случай. «Главное, что вам нужно сделать, энто ночь простоять да день продержаться – до следующей смены», – учил их старый отец, который всю свою жизнь, вплоть до почётной отставки, прослужил здесь же.

Вот и Раздрай.

Резко затормозив, Ивась опустил братца на грешную землю, торопливо вручил тому его укороченную под рост алебарду, и уже вместе, с неустрашимой дрожью в обоих сердцах и небывалой отвагой в четырёх пятках, ступили они на Раздрай-Мост. Ступили и медленно дошли до середины, где и остановились с алебардами наперевес – маленький и большой и соответственно с маленькой и большой алебардой.

Вот теперь дело было сделано наполовину.

Они перекрыли свободный проход всякой нечисти из Проклятого домена в их родной. В домен Рось. Перекрыли своими весьма дорогими для себя телами. Вот-вот, сейчас, ждали раздрайники с храбрым ужасом, хлынут елсы небывалой ордой и сомнут-растопчут их…

Но елсы что-то не торопились.

Томительные минуты тягучим киселём текли одна за другой, а елсы всё не появлялись. На том краю, в Проклятом домене, куда неотрывно смотрели вылупленные по уставу глаза стражников, по-прежнему царила густая тишина.

Постепенно ожидание неминуемого ужаса отдалилось, а картины, которые мозговитый Вась рисовал в своём воображении сразу за двоих – за себя и братца (дескать, вот примут они на службе смертишку лютую, но зато и вдовам их, забодай их комар, и детям всё будет обеспечено без отказу. А уж проводить храбрых стражников в последний путь соберутся все – и начальство, и друганы, и сродственники, и враги), так вот, картины те отдалились и поблекли, не находя подпитки. Кстати, врагов своих Вась вспомнить так не смог. Да и откуда? Ежели кого и приходилось по службе осаживать, так на то она и служба. Упущение, конечно, но теперь поздно уж сожалеть…

Так они и стояли, пока сзади не послышался шум.

Да, немало в тот вечер люду разного, оторвавшись от своих дел, поспешило сюда, к Раздраю – на помощь братьям-раздрайникам. Не прошло и получаса, как все славы из окрестных мест собрались здесь – и стражники, свободные от службы, и торгаши, и ремесленники, и огородники, и кабатчики со служками, и бабы с ребятишками малыми и немалыми – да все в общем. И ежели уж говорить начистоту, то и дел-то особых в тот вечер ни у кого не было, акромя как бражку пьянствовать да языками чесать. Вот народ и припёрся всем числом, подзуживаемый не только тревогой, но и неистребимым людским любопытством. Припёрся – и ахнул, узнав в чём дело. Бабы заголосили было на всякий случай, но мужики, сердито зашикав на них, быстро это дело пресекли, и над площадью кона зависла напряжённая тишина, прерываемая изредка то там то сям взволнованным ропотом народных масс.

Свободные от службы стражники недолго думая, как один, выступили из толпы и выстроились за спиной Вася с Ивасем во вторую линию, а братья, почуяв надёжную поддержку собратьев по профессии в тылу, заметно посветлели лицом.

А вскоре объявились и представители местной власти, которым, видать, по должности полагается задержка, что вызвало заметное оживление среди собравшихся славов. Новый Пахан кона – Выжига, кто же ещё, прибыл в компании с Подорожником, старостой Светлой Горилки. Смотрелись вместе они презабавно – примерно как Вась с Ивасем, только в горизонтальных пропорциях: дородный и кряжистый Выжига был и в плечах, и в поясе раза в два шире старосты, который своей невероятной худобой в сочетании с высоким ростом смахивал на сушёную жердь. Но ныне народу было не до веселья, поэтому на столь бросающийся в глаза колорит никто внимания не обратил.

Решительно рассекая охотно расступавшуюся толпу, местная власть вышла к краю Моста… и растерянно остановилась позади шеренги стражников, тоже не ведая, что предпринять дальше.

Наступила томительная заминка. Что делать далее, никто не знал. Сами посудите – когда ж такое ещё случалось?! Чтобы изобразить хоть какую-то деятельность, Подорожник не нашёл ничего лучшего, как раскрыть здоровенную Анбарную Книгу, которую не поленился притащить с собой, и уткнуться в неё синим от постоянного бражного перебора носом. Необычайно длинные и вислые усы Подорожника тут же зашевелились вместе с губами, словно староста пытался вычитать необходимый совет в своей реликвии, используемой только для регистрации свадеб, новорождённых и покойников.

Выжига же не мудрствуя лукаво просто чесал репу, хмуро оглядывая обе шеренги стражников, загородивших своими широкими грудями родную землю от супостата. И досадливо думал о постели с Милкой, из которой его так некстати выдернул назойливый звон колокола.

В толпе славов тем временем начало подниматься волнение. Люди переглядывались, шушукались, обменивались замечаниями и предложениями, особенно те, кого никто ни о чём не спрашивал. Оно и понятно – ничего же не происходило. Ну Проклятый домен, ну и что? И земля вроде там, за Мостом, такая же на вид, как в Роси, разве что трава не вытоптана людьми, и воздух такой же…

И никаких елсов.

Скукота прямо!

Вскоре то ли самые упившиеся, то ли самые бесшабашные начали выкрикивать, что не мешало бы нашим стражникам-героям и на разведку по ту сторону сходить. Мы-то с вами понимаем, что те, кто в тылу, завсегда придумывают подобные глупости для тех, кто на передовой, но Васю с Ивасем от этих криков стало не по себе. Переглянулись разнокалиберные братья, не слыша никаких команд от властей, продолжавших читать книгу и чесать репу, и старший с тяжким сердцем молвил младшему:

– Ну что, братец, делать нечего, на миру и смерть красна, забодай её комар! Да и столько-то людей нам пропасть не дадут, ужо выручат как-нибудь…

– Гы! – подтвердил братец.

И оба, стиснув зубы, одновременно сделали первый шаг вперёд.

Впоследствии народная молва придаст героическому противостоянию братьев с Неведомым такой величавый размах, будто стояли на Раздрай-Мосту не два обычных стражника, а два грозных великана, от одного вида которых елсы с анчутками, убоявшись, отменили День Страшного Суда и пошли на вечную добрососедскую мировую. Что, впрочем, совсем не отрицает героизма Вася и Ивася. Сейчас же толпа, сгрудившаяся у Раздрая, ответила на их отважный поступок одобрительным и весьма заинтересованным гулом.

Но новое испытание не заставило себя долго ждать – испытание, свалившееся на головы оттуда, откуда никто не ждал.

Сперва люди услышали неясный шелест, и самые крикливые сразу притихли.

Шелест, надвигавшийся с территории Проклятого домена и быстро усиливавшийся.

Быстро усиливавшийся до ровного монотонного гудения – примерно как от пчелиного улья величиной с дом. А затем где-то далеко-далеко, прямо над кромкой дикого безбрежного леса, которым порос Проклятый домен, в подёрнутых сиянием вечерних лучей Зерцала небесах…

Да ладно, хватит напряжёнку наводить, всего-то и делов – точка там появилась.

Небольшая такая, чёрненькая.

Правда, потом она выросла в небольшой шарик… большой шарик… очень большой шарик… Е-моё! Да и не шарик вовсе, а громадный чёрный шар!

Над толпой пронёсся стон сладостного ужаса – дождались-таки! И кто окаменел, а кто схватился за дреколье, приволоченное с собой. Староста так и застыл с открытым ртом, не дочитав очередного брачного свидетельства. У Выжиги тоже отвисла челюсть. Вась с Ивасем покрепче вцепились в алебарды, причём коротышка весь побелел, а у здоровяка щёки, напротив, налились жарким румянцем, словно на свидании с любимой девицей.