Норки! - Питер Чиппендейл

Слухи о смерти Альфонса распространились по лесу с удивительной быстротой, и Филин, которого довольно бесцеремонно разбудил один из сородичей Берты, полетел прямо на Плато. Какое гуано опять замыслили эти норки?

Глазам его предстало любопытное зрелище. На Плато не было ни одной норки, если не считать вожаков стаи, которые сновали во всех направлениях, выискивая в траве желтые перья, несомненно принадлежавшие покойному императору. Судя по всему, несчастный Альфонс был не просто убит, но разорван на клочки. При виде кучки желтого пуха, испачканного красным, Филин почувствовал дурноту, но еще хуже ему стало, когда он увидел, как Мега, скорчившись в траве, торопливо рвет зубами окровавленные останки злосчастной золотой иволги.

На Малой поляне он застал безутешную Берту.

— Почему? — горько рыдая, повторяла она, не слушая утешений Раки.

Вокруг стояли мрачные лесные жители.

Оставив вдовствующую императрицу на попечение Раки, Филин поманил в сторонку потрясенных рабынь-завирушек и допросил их так вежливо, как только сумел, однако сведения, которые ему удалось из них вытянуть, никак не складывались в логическую картину. По словам завирушек, норка, сопровождавшая Альфонса, как раз ушла на обеденный перерыв («обеденный» они произнесли с дрожью в голосе), когда под деревом появилась другая, совсем молодая норка, которую они раньше не видели. Лестью и уговорами ей удалось убедить Альфонса, что присутствие Его Величества необходимо на

Плато. Норочий главарь Мега якобы хотел не только лично встретиться с императором, но и вручить ему специальную награду за особые заслуги перед лесом. Завирушкам, ввиду их несомненной умственной неполноценности, эта инициатива весьма понравилась, да и посланец Меги — даже на вид слабенький и довольно хилый по сравнению с другими норками — показался им не особенно опасным. Они даже решили, что эта молодая норка не годится ни на что другое, кроме как бегать с поручениями. Кроме того, Альфонс в последнее время обращался с завирушками как с какой-нибудь самой грязной грязью, и они прекрасно понимали причину — он не получал от своего шоу прежнего удовольствия. По их мнению, похвалы и награды от Вождя норок должны были не только подбодрить Альфонса, но и напомнить ему о его выдающейся роли в истории леса, и завирушки втайне надеялись, что в этом случае их жизнь станет полегче.

Альфонс разговаривал с посланцем норок в своей обычной надменной манере, но по всему было видно, как он польщен.

«Пожалуй Наши Величества соблаговолить удостоить вас этой чести: мы с императрицей вылетать незамедлительно».

Но Берта отказалась лететь — она-де слишком устала. Она прекрасно знала, что норки рассматривают ее как никому не нужное приложение к Его Желтости и боялась осложнить положение. Тогда Альфонс подтвердил посланцу норок, что в любом случае скоро прибудет, а сам принялся успокаивать Берту и даже послал завирушек за какими-нибудь ягодами для подкрепления сил. В конце концов он все же вылетел один, но не раньше, чем завирушки привели в порядок его перья.

Больше его никто не видел.

— Это вшо иж-жа меня! — всхлипывала Берта. — Ешли бы я только полетела ш ним!.. Я могла бы пожертвовать шобой ради него, а теперь мой Альфонш мертв, мертв, мертв!..

Филин и Рака беспомощно глядели, как она бьется головой об землю.

— Я лечу обратно на Плато, — шепнул Филин Раке. Холодная ярость переполняла его. До сих пор у него

не было оснований сомневаться в данном Мегрй торжественном обещании, что норки не тронут Альфонса ни при каких обстоятельствах. Даже сейчас Филин надеялся найти какое-то рациональное объяснение случившемуся.

Однако, когда он оказался в непосредственной близости от Плато, его гнев и недоумение стали еще больше. Окровавленные останки золотой иволги исчезли, словно Альфонс никогда не существовал в природе, — нигде не было видно ни одного желтого перышка. Зато все норки были налицо: они сидели тесной группой, и Мега обращался к ним с речью. Вокруг с грозным видом расхаживали Макси и его норковороты.

Филин спустился к кусту боярышника.

— Передай Меге, что я хочу встретиться с ним в Карьере. Сейчас! — властно крикнул он часовому.

— Пароль?! — раздалось из гущи колючих веток.

— Если ты немедленно не известишь вождя, твой пароль будет «смерть»! — грозно проухал Филин, указывая кончиком крыла на Бориса, который медленно ковылял в их сторону.

Часовой бросил в сторону барсука только один взгляд и во всю прыть понесся вверх по склону, а Филин легко взмыл в воздух и полетел к заброшенной каменоломне. Если барсук решил поразмяться — что ж, удачи ему! Филин не видел смысла впредь сдерживать его враждебность.

Праведный гнев настолько ослепил его, что Филин даже не подумал, как быть, если Мега просто не захочет с ним встретиться. Когда же тот все-таки появился, Филин задал ему тот же вопрос, что повторяла безутешная Берта:

— Почему?

— Мне очень жаль, — с сокрушенным видом отозвался главарь норок. — Это было непреднамеренно.

Филин невольно вздрогнул. Он никак не ожидал услышать извинения — во всяком случае, в самом начале разговора.

— Но я своими глазами видел, как ты жрал его тело!

— У меня не было выбора. Я должен был уничтожить все следы, — устало вздохнул Мега. — Убили его не мы, то есть не лидеры. Альфонса прикончил молодняк.

Он замолчал, и по задумчивому выражению его морды Филин понял, что сейчас самое лучшее проявить выдержку и дать вождю норок возможность выговориться.

— Мне самому все это очень не нравится, — нарушил молчание Мега, — но ты должен поверить мне. Боюсь, в последнее время у нас в колонии возникли кое-какие проблемы с молодым поколением. Поначалу это не казалось серьезным… Мы просто не думали, что может до этого дойти. Повторяю, мне очень жаль. Как и тебе, наверное…

Филин ответил не сразу. Все становилось на свои места. Поначалу он решил было, что после ухода людей норки взялись за старое, но теперь, если он только не ослышался, Мега открыто признавал: он потерял контроль над ситуацией. Вот почему кампания по истреблению ушастых стала свирепой, как никогда! Вот почему кроликов убивали теперь не только в дальних полях, но и в самом лесу!

— Я пытаюсь разобраться с этим, — прибавил Мега, нарушив цепь его размышлений. — Уверяю тебя, в будущем ничего подобного не случится.

— Боюсь, уже поздно, — заметил Филин, стараясь сдержать свою горечь и гнев.

И все равно ему продолжало казаться, что стоит дать вождю норок шанс. Больше того, если Мега действительно собирался найти виновных и примерно их наказать, он мог кое-чем ему помочь.

— Не знаю, говорит ли это тебе что-нибудь или нет, — сказал он, — но Альфонса заманил в ловушку молодой самец. Он сказал, будто ты приглашаешь его на Плато, чтобы наградить за спасение леса. Завирушкам он показался маленьким и каким-то больным с виду. Альфонс легко попался на эту удочку.

— Спасибо, — отозвался Мега. — Это как раз те сведения, которые были мне нужны. Не беспокойся, я разберусь.

Филину, который слушал его очень внимательно, неожиданно показалось, что Мега слегка колеблется.

«Вот гуано, — подумал Филин, когда его вдруг осенило. — Да Мега просто-напросто проспал заговор, который зрел у него под носом! Он потерял свое политическое чутье и вот-вот потеряет власть!»

Но если Мега больше не может удерживать своих норок железной хваткой, то все его обещания не стоят выеденного яйца. Теперь в лесу может произойти что угодно, а Мега не в силах будет это предотвратить. Хуже того, он может узнать о случившемся самым последним.

— Я еще не утратил контроль над ситуацией, — перебил ход его мыслей Мега. — Держись подальше, ясно? Это наше, норочье дело.

И он быстро выскользнул из каменоломни. Филин чувствовал себя смущенным. Его сотрудничеству с вождем норок, очевидно, пришел конец, а он так и не выяснил, зачем понадобилось прятать останки Альфонса и куда норки девали все эти перья.

Он еще долго сидел в пустынной чаше Карьера и размышлял. До сегодняшнего дня он кое-как справлялся со своим предубеждением против норок, ибо вынужден был сотрудничать с ними в борьбе против людей, готовых погубить лес. Мысленно оправдываясь перед самим собой и остальными, Филин — в какой-то степени повторяя слова Юлы — твердил себе, что в чем-чем, а в эффективности норкам отказать нельзя. Теперь, как он ни старался, он не мог даже представить себе, какое живое существо смогло бы помочь им одолеть норок. Вряд ли это были щелкуны, которые все еще собирались на шоссе и подолгу ждали появления своего драгоценного золотого чуда.

Филин внезапно подпрыгнул, пораженный новой идеей, которая пришла к нему в голову как озарение. Как он не додумался до этого раньше?! Он был так зол на себя, что ему захотелось дать себе здоровенного пинка