Узбекские народные сказки. Том 1 - Мансур Афзалов

– Что тебе нужно?

А царь так переоделся, что стал неузнаваем.

– Я голоден, хочу поесть, – сказал он смиренно.

– Ну, если ты голоден, проходи, – сказал хозяин и повел его в заднюю комнату. Только царь прошел в передний угол, как вдруг под ногами провалился пол, и он упал вниз. Смотрит – перед ним стоит разбойник. Схватил он царя за руку и потащил в темный подвал. Здесь сидел еще один разбойник. Поднялся он с места, выхватил из-за пояса большущий нож и зарычал:

– А ну, чья очередь!

Первый разбойник схватил царя за голову и крепко держал. У царя от ужаса помутился рассудок, и он взмолился:

– Подождите минутку, кто вы такие? Что вам нужно? Кровь, товары или деньги?

Неизвестные люди сказали:

– Нам, кроме крови, все нужно. А сейчас твоя голова нужна!

Царь сказал:

– Если я вам достану деньги, хватит этого?

Разбойники ответили:

– Хватит!

– Если так, я сотку ковер. Вы его отнесете во дворец царю, он вам даст тысячу золотых!

Разбойники посовещались между собой и решили:

– Ну ладно, покажи свое ремесло, посмотрим! А пока будешь ткать ковер, отсюда не выйдешь.

Царь попросил все необходимое, чтобы соткать ковер.

Разбойники пошли на базар, купили все, что сказал царь.

Царь соткал ковер из шелка и сказал:

– Вот этот ковер отнесите во дворец. Царь вам даст тысячу золотых.

Разбойники так и сделали. Дворцовый слуга взял ковер и отнес его визирю. Визирь показал ковер жене царя. Она узнала работу своего мужа и сразу поняла, что с царем что-то случилось. По ее приказу разбойникам дали за ковер тысячу золотых, а следом за ними тайком послали стражников. Получив золото, разбойники обрадовались и прямо побежали в харчевню.

Визирь взял много воинов, окружил харчевню, вошел во внутрь и освободил царя. Тут же в подвале нашли купцов и много других людей, которые попали к разбойникам в руки.

А разбойников этих поймали и казнили.

Сказочник Халиков. Перевел М. Шевердин.

ДОЧЬ БЕДНЯКА

Тарак-турок, омач и ярмо, в закромах у бедняка хоть бы зерно! Эй, эй, леденец в рот положи. На солнышке шайтан разлегся плашмя, на ветке обезьяна торчит стоймя. Затем-потом спрячься в дом. Это все присказка, а сказка впереди. Слушайте же!

У падишаха страны Аджам был сынок-балбес. Озоровал он так, что народу невмоготу стало терпеть его злые выходки, Пошли горожане во дворец и пожаловались.

В гневе прогнал падишах жалобщиков и приказал палачам побежать вдогонку и казнить их, да визирь сказал:

– Остановись, падишах. Утишь свой гнев. Сыну твоему исполнилось двенадцать лет. Отдай его в школу. Вот он и остепенится.

Отдал падишах сына-лоботряса в школу.

Капризный сынок шаха увидел книжку, заревел и сказал:

– Не хочу учиться! Я принц! Что хочу, то делаю. Зачем мне голову ломать?

Испугался учитель и подумал:

«Если я буду сына падишаха ругать, заставлять учить уроки, мальчишка побежит жаловаться к отцу. Не сносить мне головы. Пусть делает что хочет».

Три года пробыл сын падишаха в школе. И все три года играл в бабки со сверстниками и ничему не научился.

Наконец падишах вспомнил о сыне, велел привести к себе и сказал четыремстам длиннобородым мудрецам:

– Посмотрите, как сын мой читает, какие он книги знает?

Сынок-лоботряс пришел и встал перед падишахом и его четырьмястами мудрецами.

– Чему ты учился в школе, сыночек?

Сынок-лоботряс вытащил из кармана бабки и подкинул их на ладони.

– Вот!

Разъярился падишах и приказал казнить учителя, после которого осталось семеро сирот.

Послал падишах по городу глашатая кликнуть клич:

– Имеющие уши да слушают, Кто в сорок дней сделает моего сына грамотным, того награжу. А если никто не научит его грамоте, город в пыль сотру, а от жителей даже пепла не останется.

Жил в том городе один бедняк, и у него была девятилетняя дочка. Сидела она за прялкой а пряла. Вдруг с плачем приходит с улицы отец.

– Почему вы плачете, батюшка? – спрашивает дочка.

– Вай! Горе нам. Если падишахского сынка-лоботряса за сорок дней не научат грамоте, падишах даже пепла от нас не оставит.

– Приведите, я обучу его.

Не поверил бедняк дочке, но она так настаивала, что пошел он к падишаху и сказал:

– Если разрешите, моя дочь обучит вашего сына.

– Хорошо, – сказал падишах и отдал сынка-балбеса дочери бедняка на выучку.

Привели придворные принца-балбеса в дом бедняка.

Увидел принц-балбес, что дочка бедняка маленькая девочка, и подумал: «Дам ей затрещину, она и не будет меня учить».

А девочка была большая умница. Только поднял он руку, она раз ему по щеке.

Принца-балбеса в жизни никто не бил, к тому же он был большой трус. Он так испугался, что с тех пор, как только девочка чуть-чуть хмурила брови, он и дышать переставал. За свой плохой нрав он каждый день получал от нее пощечины. Учила дочь бедняка принца-балбеса, учила и, наконец, выучила.

Через сорок дней падишах вспомнил о сыне-балбесе, позвал четыреста своих длиннобородых и сказал:

– А ну, приведите сыночка. Посмотрим, чему его научила девчонка, а если не научила, сейчас же город в порошок сотру, а от всех жителей и пепла не оставлю. Девчонку прикажу к хвосту диких лошадей привязать.

Привели принца-балбеса.

– А ну, сыночек, почитай.

Начал принц-балбес читать.

Спотыкается, запинается, а читает.

Удивился падишах, удивились длиннобородые.

– Ну, как мой сын? – спросил падишах.

– Принц очень способный! – говорят длиннобородые и бородами трясут.

Обрадовался падишах, сынка-балбеса в новый золототканый халат нарядил, подарками драгоценными одарил, пиршество устроил, а бедняку сказал:

– Ну, иди, иди. Нечего тебе и твоей девке нос задирать. Благодарите аллаха, что от верной гибели избавились.

А жители того города радовались, что падишах город разрушать не будет и жизнь им пощадил. Пусть они радуются, а мы посмотрим на принца.

А принц-балбес после праздника лег на сырую землю и так лежал сорок дней и сорок ночей, не ел, не пил.

Опечалился падишах, послал глашатаев по базарам и велел кликнуть клич:

– Кто сумеет заставить моего сына разговаривать, того с головою засыплю золотом и красотку с черными косами подарю. А если не найдется такого человека, город разорю, а от жителей даже пепла не оставлю.

Жила в городе одна убогая, беззубая старушка.

Взяла она в рот урючину, пососала немного и сказала:

– Хм.

Пришла она во дворец, потерла принцу-балбесу спину и спрашивает:

– Эх, сынок! У твоего отца-падишаха еды-питья вдосталь, чего же ты лежишь и молчишь?

Говорит принц-балбес:

– Если отец женит меня на моей учительнице, я буду разговаривать, а нет – буду лежать, пока не помру.

Услыхал падишах, что говорит сын, позвал четыреста длиннобородых и спрашивает:

– Посмотрите-ка в священные книги, можно ли моего любезного сыночка женить на этой босячке.

Смотрели четыреста длиннобородых в священные книги, ничего не высмотрели.

Пришли к падишаху, говорят:

– Нет, не дозволяется!

А принц-балбес лежит, не ест, не пьет.

Разгневался падишах, позвал палачей.

Семеро палачей предстали перед падишахом со сложенными на груди руками, поклонились до земли и закричали:

– Остры у нас сабли, сильны у нас руки, кому пришел смертный час, не успеет свет коснуться тени, а мы уже голову ему снесем.

Связали палачи четыремстам длиннобородым руки назад и повели на площадь головы им рубить. Жил в том городе одни законовед-неудачник.

«Пусть лучше останутся в живых четыреста человек, чем умирать им», – подумал он, пошел к падишаху и сказал:

– О, падишах, в священных книгах нашел я такое широкое объяснение, как восьмидесятиаршинная улица в Намангане. Хочешь – жени сына на дочери бедняка, хочешь – не жени, ничего за это не будет.

Обрадовался падишах, послал своих людей в дом бедняка, схватили они девушку, привели силой во дворец. Не спросили у нее даже согласия и отпраздновали свадьбу.

Наутро после свадьбы принц-балбес велел выкопать яму. Подвел к яме дочь бедняка, связал все ее сорок косичек в один узел, ударил по правой щеке, ударил по левой и повесил за косу.

– Вот тебе, босячка, за то, что ты меня, принца, била.

А сам сел на лошадь и уехал на охоту. Вечером приехал, вытащил дочь бедняка из ямы, а утром опять повесил за косы. Так прошло сорок дней. На сорок первый день дочь бедняка со слезами взмолилась:

– Я слабая, бессильная, отпусти меня сегодня, я схожу повидаюсь с родителями, а то, видно, так и не увижу их совсем.