Бумажный грааль - Джеймс Блэйлок

дверь рыбного ресторана и повел Говарда и Сильвию на кухню, где Лу Джибб разделывал рыбу на длинном стальном столе. Помощник официанта возил по полу шваброй. За дверью открывался обеденный зал – в ресторане было пусто.

– Проклятие, моя куртка! – сказал он Сильвии.

– Сходи за ней, – посоветовала она. Но Говард покачал головой:

– Это даст мне предлог к ней заехать. Пусть дойдет в ней до дома. В такую ночь ей куртка не помещает.

– Еще не звонили, – сказал Джибб Беннету и вытащил из холодильника три пива, по бутылке на каждого. – Я на сегодня закрылся. Отправил всех по домам. Садитесь. – Подтащив от стены стул, он указал на него Сильвии. – Иди домой, Джек, – кивнул он парнишке, который молча сунул швабру в ведро, снял фартук и исчез за дверью черного хода.

– Так что отец делает в Каспаре? – спросила Сильвия.

– Она не знает? – Джибб бросил взгляд на Беннета, который покачал головой.

– Он не в Каспаре, – объяснил Беннет. – Мы не знаем точно, где он. Мы думаем, что с ним все в порядке. Нет причин думать иначе.

– Что вы хотите этим сказать? – Она снова вскочила.

– Они его сцапали. Я не мог ничего говорить при копе.

– Да кто его сцапал?

– Мы все знаем, кто за этим стоит, правда? Это она. Старуха. Ударили меня по голове, схватили Роя, а ледохранилище сожгли. Назло, наверное. В отместку за вчерашнее.

– Машину Джиммерса тоже увели? – спросил Говард. Беннет покачал головой:

– Сегодня утром я отогнал ее на лесосклад «Джорджия-Пасифик». Как в воду глядел. За ней Макдональд присматривает. Сейчас он уже отвез ее в город. Никто, кроме него, не знает куда.

– Мы не уверены полностью, что это они, – сказал Сильвии Лу Джибб. – Возможно, Джиммерс. Он сегодня сюда заезжал, все чего-то вынюхивал. Съел у меня ленч, потом пошел в ледохранилище и поругался с Роем. Они оба словно с цепи сорвались. Такой крик стоял! Джиммерс уехал просто в бешенстве. Он вполне мог вернуться и поджечь ледохранилище. Может, он наконец совсем спятил.

– Мы только что от него, – ответил Говард. – Он тут ни при чем. Он ни за что бы не стал выкрадывать дядюшку Роя или поджигать дом ужасов. Даю вам слово. Он никогда бы этого не сделал, даже если и был в бешенстве.

Джибб пожал плечами:

– Да я и сам знаю. Но, будь это Джиммерс, все было бы много проще, верно?

Сильвия направилась к двери.

– Нам нужно ехать, – сказала она Говарду, как только Джибб умолк. – Во всяком случае, мне. Нельзя оставлять маму одну. Они и там могли побывать.

– С ней все в порядке, – сказал Беннет. – Я с ней четверть часа назад разговаривал.

– От меня больше пользы там, – решительно произнесла Сильвия.

– Позвоните нам, как только что-нибудь узнаете, – сказал Говард и вышел за Сильвией в ночные сумерки.

Толпа почти рассеялась. Припаркованные на Пригаванной машины исчезли, вокруг сгоревшего ледохранилища бродили только местные дети из городка трейлеров, бросали друг в друга камнями, уворачивались от них или прятались за заборами или деревьями. Двое пожарных сворачивали шланги, а еще двое бродили по пепелищу вместе с полицейским и каким-то муниципальным служащим в костюме и высоких, до колена, резиновых сапогах.

Поднимаясь быстрым шагом на холм, Говард обернулся на руины. Сгоревшие здания всегда казались ему одинокими и пугающими. Было в них что-то безнадежное, мертвящее и темное, говорящее о самой страшной трагедии, пусть даже их все равно собирались снести, как и ледохранилище. Ему пришло в голову, что дядюшке Рою не придется хотя бы пережить провал еще одной обреченной затеи. Вот только она, вероятно, принесла бы доход. А если нет, то дядюшка Рой мог хотя бы попытаться. Возможно, именно поэтому сгоревшее ледохранилище казалось таким печальным: с ним сгорела очередная мечта дядюшки Роя, а ведь именно мечты поддерживают его на плаву.

Они почти подошли к машине, когда услышали дребезжащий звонок – звонил таксофон на стене ресторана. Повернувшись, они без единого слова припустили бегом с холма, видя, как через заднюю дверь выходит, чтобы снять трубку, Джибб, как вылетает за ним, едва не наступая ему на пятки, Беннет. К тому времени, когда Говард и Сильвия добежали, Джибб уже повесил трубку. Он стоял, задумчиво хмурясь, а Беннет снова устало опустился на пластмассовый ящик.

– Это они, – сказал он Сильвии. – Они связались с твоей матерью. Я только что с ней говорил. Они требуют рисунок в обмен на Роя.

– Но у нас нет этого чертова рисунка, – сказал Беннет.

– Нет есть, – отозвался Говард и закрыл глаза. – И они это знают.

Элоиза Лейми ехала на север по прибрежному шоссе через Форт-Брэгг. Она понюхала кончики пальцев. Мыло и вода оказались бессильны перед вонью лилий. Еще к пальцам льнул запах горелого дерева, независимый и отличный от лилий, – такой приносит ветер, когда в лесу выжигают старые деревья. Интересно, выветрится ли он когда-нибудь? Проехав Клеоне, она свернула на авеню Мира к парковке возле пляжа, а оттуда пошла на север по старой просеке, пока лес не кончился и тропа не потерялась в песке. Дальше, загребая ногами серый песок, она побрела по пустынным дюнам.

Гнилостная вонь лилий пропитала океанский ветер, но теперь к ней примешивался запах гари, который после полудня просочился в дом в окно второго этажа. Этот запах наплывал с утесов, заволакивал побережье, тянул дымные пальцы к Ингленукскому болотцу. Чувствует ли его кто-нибудь еще? Говорят ли сейчас о нем жители Форт-Брэгга? Недоумевают, что бы это значило? Было что-то глубоко удовлетворительное в самой мысли о том, что люди поворачивают головы, удивляются, тянут носами воздух. И все же думать так ее побуждало тщеславие, но то, ради чего она жила, было в тысячу крат важнее сиюминутных свидетельств власти.

Поднявшись на гребень высокой дюны, она поглядела на далекую купу ив, прикорнувших вокруг болотца. Крохотный водоем прятался в песчаных холмах, а подпитывала его – как это было с ледникового периода – только дождевая вода. Считалось, что в болотце обитают не только кувшинки и рогозы, но и древние микроорганизмы ледникового периода. Приятно думать, что можешь с легкостью осушить не просто какой-то водоем, но это маленькое болотце, уцелевшее благодаря дождю, стереть с лица земли наследие древности.

На песке дюн ни единого человеческого следа. Мало кто любит бродить по целым милям перекатывающегося песка, из которого ветер с океана создавал все новые скульптуры, стирая все признаки жизни. В укромных местах песок испещрили следы грызунов и косолапых чаек, временами в низинках уходили к лесу отпечатки лошадиных копыт. Тут и там виднелись разбросанные кости мелких животных и сухая, побелевшая шелуха, останки мертвых растений. Если смотреть из низинки, большой мир исчезал, оставались лишь небо и крики чаек. С прошлым и будущим ее связывала сейчас только вонь, словно пропитавшая сам воздух и теперь усилившаяся, точно над приютившей озерцо впадиной повисло невидимое облако.