Антология мировой фантастики. Том 3. Волшебная страна - Елена Хаецкая

16. Поцелуи Люр

Черная печаль и горький пепел были в моем сердце, когда я отвернулся от окна. Я посмотрел на Люр. Осмотрел ее всю, от длинных стройных ног до сверкающей головы, и черная печаль посветлела, а горький пепел развеялся. Я положил руки ей на плечи и рассмеялся. Люка повернула свое колесо и сбросила мою империю с его обода, как пыль с гончарного круга. Но она дала мне кое-что взамен. Во всей старой земле айжиров не было подобной женщины. Слава Люке! Жертвоприношение ей на следующее утро, если эта женщина окажется такой, какой я ее считаю! Моя исчезнувшая империя! Что она мне? Я создам другую. Довольно того, что я жив. Я снова рассмеялся. Взял Люр за подбородок, приподнял ее голову, прижал свои губы к ее губам. Она оттолкнула меня, в ее глазах был гнев, но и сомнение. — Ты просила меня вспомнить. Что ж, я вспомнил. Зачем же ты открыла ворота моей памяти, если отказываешься от того, что следует за этим? Или ты знаешь о Двайану меньше, чем считаешь? Она отступила на шаг, ответила яростно: — Я отдаю свои поцелуи. Никто не берет их у меня силой. Я схватил ее в объятия, прижал ее рот к своему, потом отпустил. — Я беру их. Я перехватил ее правую руку. В ней был зажат кинжал. Я забавлялся. Интересно, где она его спрятала. Я вырвал у нее кинжал и сунул себе за пояс. — И отбираю шипы у тех, кого целую. Так поступал Двайану в прежние дни, так он поступит и сейчас. Она все отступала, глаза ее расширились. Ай, но я читаю ее мысли. Она считала меня другим, думала, что я опрометчивый самозванец, обманщик. И хотела обмануть меня, подчинить своей воле. Обмануть меня. Меня, Двайану, который знал женщин, как знал войну! И все же… Она прекрасна… и она все, что у меня есть в этом чуждом мире, где я должен начать заново создавать свою власть. Я подвел итог, пока она стояла, глядя на меня. Я заговорил, и слова мои были так же холодны, как мысли. — Не играй больше кинжалом — не со мной. Позови своих слуг. Я голоден и жажду. Когда поем и выпью, поговорим. Она поколебалась, потом хлопнула в ладоши. Вошли женщины с дымящимися блюдами, с кувшинами вина, с фруктами. Я жадно ел. Я много пил. Пил и ел и мало думал о Люр — но много о том колдовстве, которое заставило меня видеть, я сопоставлял все, что помнил из пустынного оазиса, с тем, что увидел. Немного. Я ел и пил молча. Чувствовал на себе ее взгляд. Посмотрел ей в глаза и улыбнулся. — Ты хотела сделать меня рабом своей воли, Люр. Никогда не пытайся сделать это. Она положила голову на руки и смотрела на меня через стол. — Двайану умер давным-давно. Может ли увядший лист снова зазеленеть? — Я — он, Люр. Она не ответила. — С какой мыслью ты привела меня сюда, Люр? — Я устала от Тибура, устала от его смеха, устала от его глупости. — Еще что? — Я устала от Йодина. Мы с тобой — вдвоем — могли бы править Караком, если… — В этом «если» самая суть, ведьма. Что это? Она встала, приблизилась ко мне. — Если ты можешь вызвать Калкру. — А если не могу? Она пожала белыми плечами, снова опустилась в кресло. Я рассмеялся. — В таком случае Тибур не столь утомителен, и Йодина можно выносить. Теперь послушай меня, Люр. Твой ли голос призывал меня входить в храмы Калкру? Видела ли ты то, что видел я? Можешь не отвечать. Я вижу тебя насквозь, Люр. Ты хотела бы избавиться от Тибура. Что ж, я мог бы его убить. Ты хочешь избавиться от Йодина. Кем бы я ни был, если я сумею вызвать Большего, чем боги, в Йодине нет никакой необходимости. Когда Тибура и Йодина не станет, будем только мы с тобой. И ты решила, что сможешь править мной. Не сможешь, Люр. Она слушала спокойно, спокойно и ответила. — Все это правда… Помолчала; глаза ее сверкнули; розовая краска поползла по груди и щекам. — Но… есть и другая причина, почему я привела тебя сюда… Я не спрашивал ее, что это за другая причина: женщины и раньше пытались поймать меня в эту западню. Она отвела взгляд, жестокость ее рта внезапно выступила очень ярко. — Что ты обещала Йодину, ведьма? Она встала, протянула ко мне руки, голос ее задрожал… — Неужели ты не мужчина? Почему ты так говоришь со мной? Разве я не предложила тебе разделить со мной власть? Разве я не прекрасна? Не желанна? — Прекрасна и очень желанна. Но прежде чем взять город, я всегда изучаю ожидающие меня ловушки. Глаза ее сверкнули голубым пламенем. Она сделала быстрый шаг к двери. Я был быстрее. Я держал ее, удерживая руку, которой она хотела ударить меня. — Что ты пообещала верховному жрецу, Люр? Я поднес кинжал к ее горлу Глаза ее яростно блестели. Люка, поверни свое колесо, чтобы мне не нужно было убивать эту женщину! Ее тело расслабилось, она рассмеялась. — Опусти кинжал, я тебе расскажу. Я выпустил ее и вернулся к своему креслу. Она изучала меня со своего места за столом; с недоверием сказала: — Ты мог убить меня! — Да. — Я тебе верю. Кто бы ты ни был, Желтоволосый, мужчины, подобного тебе, здесь нет. — А кто бы я мог быть, ведьма? Она нетерпеливо ответила: — Незачем больше играть друг с другом. — В голосе ее звучал гнев. — Я покончила с ложью, для нас обоих будет лучше, если ты поступишь так же. Кто бы ты ни был, ты не Двайану. Я снова утверждаю, что увядший лист не может зазеленеть, мертвые не возвращаются. — Если я не он, откуда же эти воспоминания? Они пришли в мой мозг из твоего, ведьма, или из моего в твой? Она покачала головой, и вновь я заметил в ее взгляде беглое сомнение. — Я ничего не говорила. Ты видел… что-то. Ты ушел от меня. Что бы ты ни видел, я не участвовала в этом. И не могла подавить твою волю. Я ничего не видела. — Я видел древнюю землю, Люр. Она мрачно сказала: — Я не могла пройти дальше портала. — Что ты посылала меня искать для Йодина в земле айжиров, ведьма? — Калкру, — ровно ответила она. — Почему? — Потому что тогда я бы точно, вне всякого сомнения знала, что ты можешь вызвать его. Это я и пообещала Йодину установить. — А если я могу его вызвать? — Тогда ты был бы убит раньше, чем тебе представится такая возможность. — А если не могу? — Тогда тебя принесли бы ему в жертву в храме. — Клянусь Зардой! Не так принимали Двайану в старину; вы считаете, что ваше гостеприимство поможет удержать от вас чужеземцев? Разберемся в вопросе об устранении Тибура и жреца. Но почему бы не начать с тебя, ведьма? Она улыбнулась. — Во-первых, потому что это не принесет тебе добра, Желтоволосый. Взгляни. Она поманила меня к одному из окон. Из него я увидел дорогу и гладкий холм, по которому мы вышли из леса. Вдоль всей дороги и на вершине холма стояли солдаты. Я почувствовал, что она права: я не мог бы выбраться отсюда без помех. Во мне начал подниматься старый холодный гнев. Она насмешливо смотрела на меня. — Во-вторых, — сказала она. — Во-вторых… послушай меня, Желтоволосый. Я налил вина, поднял кубок и выпил. Она продолжала: — Жизнь приятна в этой земле. Приятна по крайней мере для тех из нас, кто правит. У меня нет желания изменять ее — кроме вопроса о Тибуре и Йодине. И других дел, о которых мы сможем поговорить позже. Я знаю, что мир изменился, с тех пор как давным-давно наши предки бежали из земли айжиров. Я знаю, что жизнь существует и помимо этого тайного места, куда Калкру привел наших предков. Это знают и Йодин, и Тибур, и кое-кто еще. Остальные догадываются. Но никто из нас не хочет покинуть это приятное место… и мы не хотим пришельцев. Особенно мы не хотим, чтобы отсюда уходили наши люди. А это может случиться, если они узнают; и это случится, если они узнают о зеленых полях, лесах, быстрых реках и мире, кишащем людьми. Бесчисленные годы их учили, что нигде в мире нет жизни, только здесь. Что Калкру, разгневанный великим святотатством, когда земля айжиров поднялась против него и уничтожила его храмы, уничтожил жизнь повсюду, кроме этого места, и что здесь жизнь существует только благодаря молчаливой покорности Калкру; и так будет только до тех пор, пока ему приносят жертвы. Ты следишь за мной, Желтоволосый? Я кивнул. — Существует древнее пророчество о Двайану. Он был величайшим из айжирских царей. Жил за сто лет и больше до того, как айжиры начали отворачиваться от Калкру, отказываться от жертвоприношений, и в наказание пустыня начала наступление на плодородные земли. И вот, когда начались волнения, когда начиналась война, уничтожившая великую землю айжиров, родилось пророчество. Двайану вернется, чтобы восстановить древнюю славу. Это не ново, Желтоволосый. У других тоже были свои Двайану — Свершители судьбы, Освободители, я читала об этом в свитках, которые захватили с собой наши предки. Я не верю в эти истории: новые Двайану могут возникать, но старые не возвращаются. Но народ знает об этом пророчестве, и народ поверит всему, что обещает ему свободу от того, что он не любит. А жертвы для Калкру берутся из народа, и он не любит жертвоприношения. Но терпит, потому что боится последствий непослушания. И вот тут, Желтоволосый, появляешься ты. Впервые услышав, как ты заявляешь, что ты Двайану, я устроила совет с Йодином и Тибуром. Я думала, что ты из Сирка. Скоро я уже знала, что это не так. С тобой был другой… — Другой? — с искренним удивлением спросил я. Она подозрительно посмотрела на меня. — Ты его не помнишь? — Нет. Я помню, как увидел тебя. С тобой был белый сокол. И другие женщины. Я увидел тебя с реки. Она внимательно смотрела на меня. — Ты помнишь рррллия… малый народ. Смуглую девушку, называвшую себя Эвали? Малый народ… смуглая девушка… Эвали? Да, кое-что я помнил, но смутно. Вероятно, я видел их в забытых снах. Нет… они реальны… или нет? — Мне кажется, я что-то припоминаю, Люр. Но четко ничего не помню. В ее глазах горело странное возбуждение. — Неважно, — сказала она. — Не думай о них. Ты проснулся. Позже поговорим и о них. Они наши враги. Теперь слушай меня. Если бы ты был из Сирка и выдавал себя за Двайану, вокруг тебя могли объединиться недовольные. Им нужен только предводитель. А если ты снаружи… ты еще опаснее, так как можешь доказать, что мы обманываем. Не только народ, но и солдаты могли бы поддержать тебя. И, вероятно, поддержали бы. Что нам оставалось? Только убить тебя. — Верно, — ответил я. — удивляюсь, почему вы этого не сделали. Ведь возможность была. — Ты усложнил дело, — сказала она. — Ты показал кольцо. Его многие видели, многие слышали, как ты называл себя Двайану… Да! Теперь я вспомнил… как выбрался из реки. А как я в нее попал? Мост… Нансур… там что-то случилось… все в тумане, ничего не видно четко… малый народ… да, я кое-что о нем помню… они меня боялись… но я ничего не имел против них… напрасно я старался оживить смутные видения прошлого. Голос Люр прервал эти попытки — И вот, — продолжала она, — я убедила Йодина, что тебя нельзя убивать сразу. Это стало бы известно и вызвало бы большое беспокойство. С одной стороны, укрепило бы Сирк. С другой — привело в смятение солдат. Как же, Двайану пришел, а его убили! — Я возьму его, — сказала я Йодину. — Я не доверяю Тибуру, который своей глупостью и высокомерием может уничтожить нас всех. Есть лучший выход. Пусть Калкру съест его и докажет, что мы правы, а он всего лишь обманщик и хвастун. Тогда не скоро появится другой Двайану. — Значит верховный жрец тоже не верит, что я Двайану? — Меньше, чем я, Желтоволосый, — с улыбкой сказала она. — И Тибур не верит. Но кто ты, откуда, как пришел и почему — это занимает их, да и меня тоже. Ты похож на айжира, но это ничего не значит. На твоих руках древние знаки — значит, в тебе древняя кровь. Но у Тибура тоже, а он не Освободитель, — смех ее прозвучал, как маленькие колокольчики. — У тебя кольцо. Где ты его взял, Желтоволосый? Ты мало знаешь о его использовании. Йодин обнаружил это. Когда ты спал. И Йодин утверждает, что ты побледнел и чуть не убежал, когда впервые увидел Калкру в его комнате. Не отказывайся, Желтоволосый. Я сама это видела. Нет, Йодин не боится соперника перед Растворителем. Но… он не вполне уверен. Остается слабая тень сомнения. Я сыграла на этом. И вот — ты здесь. Я с откровенным восхищением смотрел на нее, потом поднял свой кубок и выпил в ее честь. Хлопнул в ладоши, вошла служанка. — Очисть стол. Принеси вина. Принесли еще кувшины и кубки. Когда слуги вышли, я подошел к двери. На ней был засов. Я задвинул его. Взял один из кувшинов и наполовину опустошил его. — Я могу вызывать Растворителя, ведьма. Она резко перевела дыхание; тело ее задрожало; синий огонь в глазах горел ярко, ярко… — Показать? Я достал из ящичка кольцо, надел на палец, поднял в приветствии руки… Холодный ветер пронесся по комнате. Ведьма подскочила ко мне, схватила за руку, потянула ее вниз. Губы ее побелели. — Нет! Нет! Я верю… Двайану! Я рассмеялся. Странный холод вкрадчиво отступил. — А что теперь, ведьма, ты скажешь жрецу? Кровь медленно прихлынула к ее губам и лицу. Она подняла кувшин и осушила его. Руки ее не дрожали. Восхитительная женщина, эта Люр. Она сказала: — Я скажу ему, что ты безвластен. Я ответил. — Я вызову Растворителя. Я убью Тибура. Убью Йодина. Кого еще? Она подошла ко мне, коснулась грудью. — Уничтожь Сирк. Сотри с лица земли карликов. Тогда мы с тобой будем править… одни. Я выпил еще. — Я вызову Калкру. Устраню Тибура и жреца. Разгромлю Сирк и начну войну против карликов… если… Она долго смотрела мне в глаза, рука ее легла мне на плечо… Протянув руку, я погасил свечи. Сквозь окна проходила зеленая полутьма ночи миража. Шепчущий водопад, казалось, смеется. — Беру свою плату авансом, — сказал я. — Так поступал Двайану в старину — и разве я не Двайану? — Да! — прошептала ведьма. Она сорвала нить сапфиров с головы, корона развернулась, и рыжие волосы свободно упали на плечи. Руки ее обхватили мою шею. Мягкие губы прижались к моим. На дороге послышался конский топот. Отдаленный вызов. Стук в дверь. Ведьма проснулась, сонно село под шелковым покровом своих волос. — Это ты, Овадра? — Да, госпожа. Посыльный от Тибура. Я рассмеялся. — Скажи ему, что ты занята, Люр. Она склонила ко мне голову, так что мы оба оказались под шелковым покровом ее волос. — Скажи ему, что я занята, Овадра. Он может подождать до утра — или вернется к Тибуру вместе со своим посланием. Она опустилась и прижалась ко мне губами. Клянусь Зардой! Как в старину… есть враги, которых нужно убить, есть город, который нужно взять, есть народ, которым нужно править, и мягкие руки женщины вокруг меня. Я очень доволен!