Пророк - Фрэнк Перетти

– М-м... то есть прощупыванием?

– Верно, определгя пульс прощупыванием кисти. И мы считали дыхание пациентки, дыхание учащенное. Коротко говоря, ее дела были совсем плохи. Она умирала от потери крови, просто истекала кровью. С нами была бригада медицинской помощи, и они разделили с нами это бремя. Мы дали ей стимуляторы, ввели трубку в

трахею, подсоединили к трубке аппарат искусственного дыхания – чтобы накачивать в легкие воздух, которого ей не хватало. Потом мы связались с полицией, чтобы они сделали для нас донорский выезд.

– Что это такое?

– Ну, мы берем образец крови у пациента, разливаем по трем пробиркам, а потом посылаем полицейского за кровью. Он встречает нас возле больницы, и тогда мы можем сделать переливание.

– Понял.

– Ну вот... мы занесли в комнату носилки, положили на них девушку и приготовились транспортировать ее в больницу. Да... и пока мы занимались этим, я задал родителям несколько кратких вопросов. Я спросил, была ли Хиллари беременна, рожала ли уже, наблюдается ли у врача в связи с какими-нибудь особыми заболеваниями и принимает ли какие-нибудь лекарства. Говоря откровенно, мои вопросы не имели никакого смысла: родители ничего не знали.

– Они не подозревали о ее беременности?

– Они о ней не знали.

– И, полагаю, ничего не знали про аборт?

– Они... все это явилось для них полной неожиданностью. Они вообще не понимали, что происходит. У меня возникли свои подозрения, но не мое дело докладывать им о них. Мы доставляем пациента в больницу, врач производит осмотр – и только он может окончательно установить причину происшедшего и разговаривать с родителями. Ну вот мы и отвезли ее в больницу.

– «Бэйвью-Мемориал»?

– Верно. Мы доставили ее в операционную, и именно тогда эстафетную палочку принял Лиланд Грей, семейный врач губернатора. Он уже ждал в больнице и практически взял дело в свои руки. Мы рассказали ему все, что знали, в том числе и о наших подозрениях насчет аборта, и дальше пациенткой занимался он. Но, очевидно, было уже слишком поздно. Она умерла на операционном столе. Доктор Грей сообщил об этом в7.14. Губернатор с женой находились в больнице вместе с двумя другими детьми, и я помню, как доктор Грей вышел в приемную и сообщил им о смерти дочери, и помню, как с миссис Слэйтер случилась страшная истерика. Ее пришлось напоить транквилизаторами и оставить на ночь в больнице.

– Значит, вы сказали доктору Грею про аборт? – уточнил Джон.

Эл кивнул со смиренным видом.

– Да, сказали, и мы были несколько удивлены, когда позднее навели справки и узнали про передозировку ворфарина. Но заключение доктора не подлежит обсуждению. Просто невозможно знать все и составить полное представление о случившемся, пока не доставишь пациента в больницу. Поэтому когда клиническая картина наконец становится ясной, что ж, тут ничего не попишешь. Ты можешь иметь собственные теории, но окончательное заключение делает доктор.

– В данном случае доктор Грей? – спросил Джон.

– Он и патологоанатом, производивший вскрытие. Мы узнали истинную причину смерти только через несколько дней. Думаю, они произвели вскрытие на следующий день, в субботу, а мы узнали о результатах в понедельник.

– Мы знаем, что свидетельство о смерти заполнял доктор Грей.

– Да. Причину смерти удостоверил он.

– И если принять во внимание все это, как вам кажется Папина гипотеза?

– О неудачном аборте? Ну... я до сих пор спрашиваю себя, откуда он узнал. Но проблема тут заключается в том, что тогда доктор Грей и патологоанатом оба должны быть лжецами или сообщниками, или что-то такое. Когда врач губернатора и патологоанатом сходятся во мнении, что это была передозировка ворфарина, и врач указывает эту причину в свидетельстве о смерти, что еще вам остается думать?

– Можно принять во внимание то влияние, которое могли оказать на патологоанатома губернатор и его личный врач. Эл улыбнулся:

– Да, можно. Джон нахмурился.

– И... откуда вы знаете, что патологоанатом вообще согласился с заключением доктора Грея?

Лицо Эла приобрело чуть растерянное выражение. – Ну... патологоанатом производил вскрытие...

– Но откуда вы знаете, что вскрытие показало ту же причину смерти, какую доктор Грей обозначил в свидетельстве о смерти?

– Это довольно логичное предположение, не так ли? Джон сказал, ни к кому в отдельности не обращаясь:

– Было бы неплохо взглянуть на заключение патологоанатома.

Эл потряс головой.

– Без постановления суда это невозможно. К таким документам нет свободного доступа. Но вам известна официальная версия.

– Повторите ее еще раз, чтобы мы смогли сопоставить наши записи.

Эл глубоко вздохнул, ненадолго задумался, выстраивая в уме пункты повествования по порядку, и кратко изложил их:

– Насколько я понимаю, губернатор принимал ворфарин, так как страдал тромбозом ноги. Лекарство прописал ему доктор Грей. Это ни для кого не являлось тайной. Когда Хиллари по ошибке выпила таблетки, доктор Грей характеризовал это просто как один из случаев печального стечения обстоятельств – неудачно выбранное время в сочетании с ошибкой, допущенной при хранении лекарства. У Хиллари Слэйтер были месячные, и, вероятно, она приняла лекарство отца за таблетки, снимающие боли при менструации, – каковое предположение, считаю, не лишено смысла. По словам доктора, если бы девушка выпила такую дозу своего лекарства, все было бы нормально, но аналогичной дозы ворфарина оказалось достаточно, чтобы вызвать маточное кровотечение, и...именно это мы и обнаружили: маточное кровотечение. И такое объяснение мы получили.

– Давайте ненадолго вернемся в дом губернатора. Вы говорите, что застали там губернатора и его жену.

– Верно.

– Вы видели кого-нибудь еще в доме?

– Двоих других детей губернатора.

– Дочь Хэйли, лет примерно пятнадцати?

– Да. И мальчика. Само собой, они были страшно потрясены.

– А еще кого-нибудь?

– Нет, за исключением нашей бригады, бригады медицинской помощи и полицейских, приехавших позже за образцом крови, больше никого.

– Никаких друзей или родственников?

– Я никого не видел.

– Так... интересно. А как по-вашему, кто звонил в «службу 911»?

Эл на мгновение задумался.

– М-м-м... я всегда считал, что звонил губернатор. Нам не говорили, кто делал вызов.

– А диспетчер? Вероятно, он знает об этом больше? Эл покачал головой.

– Исключено. Звонки в «911» не подлежат оглашению, и, конечно же, диспетчер не станет сообщать вам никаких подробностей, если дорожит своей работой.

– А магнитофонная запись самого вызова? Каким образом можно достать ее копию?

– Честно говоря, едва ли у вас это получится. Во-первых, вы должны быть членом семьи или близким родственником, но даже в этом случае вам придется подать официальный запрос на информацию и получить разрешение начальника отдела, и только тогда вы сможете получить копию записи, но... ни один репортер, не имеющий связей, не может получить запись разговора с диспетчером. Это просто невозможно без постановления суда, которое вы не получите без действительно серьезных на то оснований.