Путешествия вокруг света - Василий Головнин

Кроме сей торговли из Ямайки, деятельные англичане и с здешней стороны не упускают случая пользоваться слабостью испанцев. Промышляющие сим ремеслом обыкновенно поступают следующим образом: нагрузив корабль всякого рода английскими товарами, посылают его за мыс Горн на китовый промысел, где он, убив кита или двух и наполнив несколько бочек жиром, идет в перуанский или хилийский порт под предлогом надобности в починках или съестных припасах, а между тем соглашается с здешними контрабандистами, назначает необитаемое место к выгрузке товаров, и корабль отправляется туда, где товары отдает, а пиастры получает. Мы нашли в Лиме одно английское судно, задержанное испанцами за покушение войти в Вальпарайсо. Суперкарг, или приказчик сего судна, сам сказывал нам, что когда, подходя к порту, они увидели шедший к ним испанский фрегат, то тотчас вылили пресную воду, оставив лишь одну бочку, и объявили, что крайность заставляет их идти в порт. Опираясь на сие, они требовали освобождения судна, но испанцы, ссылаясь на великое число найденных в судне товаров, утверждают, что оно не по нужде шло в Вальпарайсо, а для торговли. При нашем отбытии дело сие еще решено не было.

Что же принадлежит до товаров, кои можно брать на обмен из Перу, то оные состоят преимущественно в пиастрах, ибо здесь и серебро можно назвать товаром, и в небольшом числе естественных произведений, кои суть: хина, сассапарель{220}, хлопчатая бумага, вигонья шерсть; но это такие товары, которыми нельзя полное судно нагрузить. Испанские суда часто без всякого груза уходят отсюда в Европу, взяв только за привезенные ими товары вырученные деньги. В нашу бытность в Каллао находилось там судно, готовое идти в Кадикс{221}; на нем вместо балласта положено было 600 000 кокосовых орехов, из коих, вероятно, большую половину хозяин должен будет бросить в воду, но все же для него выгоднее хотя часть их довезти до Европы в хорошем состоянии, нежели идти с каменьями.

Между разными областями испанской Америки, при Великом океане лежащими, почти вся торговля отправляется морем. Высокие горы препятствуют сухопутному сообщению, кроме некоторых только мест в равнинах, близ моря лежащих; а между Перу и Хили вовсе никакого сухопутного сообщения нет, ибо Кордильерские горы между сими двумя областями непроходимы. Торговля, которую можно назвать прибрежного торговлею, состоит в доставлении из одной области в другую естественных произведений. Только из Панамы привозят в Перу разные европейские товары, доставляемые туда из Портобелло, куда привозятся они через Атлантический океан из Испании. Американские же области снабжают себя взаимно своими произведениями. Из Хили в Перу доставляли (до возмущения) хлеб, пеньку, медь, серу горючую и пр., а из Калифорнии не только хлеб, сало и воловьи кожи, но даже сушеную говядину. Филиппинская компания снабжает Перу изделиями Восточной Индии; на сей конец в Лиме есть фактория сего торгового общества, управляемая двумя факторами, присылаемыми сюда из Испании на 6 лет.

Жители Перу с большою похвалой отзываются о сей стране, так как и поселившиеся здесь испанцы. Они говорят, что их беспокоят только случающиеся часто землетрясения и политика испанского правительства в отношении к своим колониям и что последнее гораздо несноснее первого. Землетрясения здесь и ныне бывают почти каждую неделю раз и два, но весьма слабы и не причиняют никакого почти вреда; а прежде они производили ужасные опустошения и несколько раз знатную часть Лимы превращали в развалины. Самое страшное землетрясение и последнее из столь гибельных случилось в 1746 году в октябре месяце: оно разрушило большую часть города. То же самое землетрясение залило порт Каллао, разрушило в оном крепости и каменный мол, выкинуло на берег и погубило множество судов со всеми их экипажами и причинило во всей провинции ужасные опустошения.

Всему свету известно, что жители испанской Америки имеют полное право жаловаться на политику своего кабинета. Притеснения сии они чувствуют в полной мере; говорят о них открыто и, имея перед глазами пример Буэнос-Айреса и Хили, готовы всякую минуту объявить себя независимыми. Ненависть и презрение их к нынешнему правлению простираются до чрезвычайности. Они говорят, что Перу рано или поздно должен отпасть от Испании, но теперь участь его зависит от успеха королевских сил в Хили: если республиканцы возьмут верх, Перу немедленно провозгласит свою независимость и соединится с ними; в противном случае, должно будет подождать благоприятного случая.

Лимские жители, в надежде на слабость Испании и на помощь одной сильной морской державы{222}, нимало не сомневаются в совершенном успехе своего предприятия, коль скоро начнут только действовать. Испания столь бессильна и правление ее в сих странах столь бедственно, что и по сие время не могла она употребить значащей силы против возмутившихся провинций, которым другие, для выгод своей торговли, почти открытым образом помогают, снабжая их оружием и всякого рода военными снарядами. Королевское правление в Перу весьма слабо: вицерой каждую минуту страшится возмущения; пленных республиканцев, которых Испания признает бунтовщиками и изменниками, содержит он как военнопленных, опасаясь сделать им малейшее насилие, чтоб народ не взбунтовался.

Незадолго до нашего прихода в Лиму был здесь военный фрегат, принадлежащий одной европейской морской державе. Он привозил из Вальпарайсо уполномоченного от возмутившихся для переговора с вицероем о размене пленных. Прежде нежели сей депутат съехал на берег, капитан фрегата взял с вицероя честное слово не делать сему уполномоченному никакого насилия. Договор не состоялся, но его возвратили на фрегат, и он оставил в Лиме 10 тысяч пиастров на содержание своих пленных, чтоб они не терпели нужды, а испанское правительство и не думает о своих подданных, попадающихся в руки республиканцев. Сей поступок послужил очень много в пользу возмутившихся, ибо он весьма большое число здешних граждан привлек на их сторону. Но как объяснить поступок капитана, согласившегося на военный королевский фрегат взять посла от возмутившихся провинций, которых независимость ни одна держава еще не признала? Неужели он сделал сие без воли своего правительства? И не значит ли это, что сия держава таким образом намекает уже перуанцам, что она готова признать всю испанскую Америку свободною и независимою нациею, и не только признать, но и помогать ей? Ибо сей поступок: привезть бунтовщика и обязать законную над ним власть в сохранении его безопасности есть прямая и действительная помощь.

Весьма сомнительно, чтоб Испания когда-либо в состоянии была покорить опять Америку Вопрос только остается: будут ли начальники возмутившихся провинций так умны и единодушны, чтоб удержать целость всех своих владений, дабы из оных составить одну республику или королевство, буде пожелают избрать короля, а не раздробляться на разные, независимые одна от другой области? В первом случае западные американцы скоро сделались бы сильным и богатым народом, ибо области их в недрах своих имеют все нужное к соделанию их торгового, богатою и великою нациею. В разных портах сих провинций много леса, годного для кораблестроения, и есть все для сего необходимое; в Гваяквиле строятся фрегаты, а в 1752 году и линейный корабль был построен.

Отдаленность верховного правительства, слабость оного и неудовольствия против него здешних жителей причиною, что в Америке дела идут не так хорошо, как бы шли они, если бы здесь была независимая нация: тогда было бы больше усердия, деятельности и привязанности к правительству. Теперь в Перу нет никакой полиции; даже между Лимою и портом Каллао ночью опасно ездить, чтоб не ограбили и не убили. Это здесь нередко случается, и правительство никаких мер к истреблению зла сего не принимает; когда же грабежи и разбои слишком распространятся, то иногда частные молодые люди из хороших фамилий составят вооруженный отряд и пустятся за славою на полицейское поле чести: ловить воров. Когда их поймают, то правительство осудит и накажет, но само не ловит.

Перуанская дама

Рисунок М. Тиханова

Между Перу и Бразилией обитает варварский лютый народ, который почитается самым злым и жестоким во всей Америке и который причиняет много вреда жителям внутренних стран в Перу. Если сии индейцы поймают испанца, то он в их руках никогда ранее трех или четырех дней не умирает; в сие время они держат его привязанного и рвут в разных частях его тело маленькими кусочками, чтоб более продлить мучение его и варварское свое удовольствие, видя его терзания. Правительство против сего народа также не принимает никаких мер, потому что такие меры были бы сопряжены с большими издержками и трудами,[208] а управляют страною испанцы, которые, побыв здесь несколько лет, возвращаются в Европу и не думают о Перу, в благоденствии коего они не принимают ни малейшего участия.