Монологи о наслаждении, апатии и смерти (сборник) - Рю Мураками
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я принялся швырять в нее бутылками из-под апельсинового сока, что валялись перед «Дели», и со второго раза попал ей по зубам. По-моему, даже послышался хруст. Я заорал по-японски: «Замаа миро!» Охранники, которые поначалу не очень-то спешили вмешиваться, крикнули ей, что они вызывают копов. Тогда женщина в сердцах треснула своим ножом по стеклянной витрине. «Они звонят в полицию!» – кричал я, не переставая, однако, бомбардировать ее бутылками. Брови ее были сдвинуты, изо рта текла кровь. Сумасшедшая! Я раздумывал, что делать дальше: ждать полицейских или бежать, но тут она снова бросилась на меня, и я помчался без оглядки. Как понимаю теперь, это было наилучшее решение. Ждать копов не имело смысла: у меня были с собой кокаин, немного героина, гальцион и несколько пакетиков спид. К тому же при мне были «Амекс» и «Голден-кард», а мой паспорт был весь синий от кубинских виз. Если бы полицейские взяли меня, то я вполне сошел бы за шпиона, и меня в два счета вытурили бы из страны. Баба прочно сидела у меня на хвосте, впечатление было такое, будто она специально тренировалась, бегая трусцой отсюда до западного побережья. Помню еще, что постоянно думал, выдержит ли такие забеги мое ослабевшее от кокаина сердце, но оно, как ни странно, не давало никаких сбоев. Это меня немного приободрило. Женщина сдалась только после того, как я свалился в канал, который пересек так же быстро, взяв направление на Чайнатаун. От нее я вроде бы избавился, но то, что произошло со мной на следующий день, было похуже.
Я пил кофе в «Блю-Хаус», что находится в Ист-Виллидж. Это очень невзыскательное местечко, содержащееся на средства нью-йоркской мэрии. Во всяком случае, там есть где приткнуться. Вот там-то я и сидел с чашкой кофе, когда туда ввалилась компания латиноамериканцев, все как один приятели Ми Касы. Они схватили меня за шиворот, отвели в сторонку и сломали три пальца на левой руке. Среди них был один бомж, как и я, все остальные были обычные мелкие дилеры. Мне наговорили кучу вещей по-испански, но чего от меня хотели, я так и не понял. Кое с кем из них я был даже знаком, так как мне случалось покупать у них кокаин. Вообще у латинос очень сильно развито чувство национальной солидарности. Они никак не могли смириться с тем, что с Ми Касой кто-то мог так поступить. Но, по-моему, ломать мне пальцы тоже было несколько жестоко. Такая штука сразу сводит на нет желание сопротивляться или защищаться, разве что только от обычных, легких ударов.
Я отправился к доктору в итальянский квартал. В «Маленькой Италии» у меня было немало знакомых. Это случилось, когда я уже возвращался и проходил мимо дамского бутика. Что-то австрийское или немецкое… забыл. Может, вы знаете, но, кажется, теперь его там нет. Он находился на Кристофер-стрит, прямо напротив «Эмпорио Армани». На витрине я увидел сногсшибательное платье, короткое, черного бархата, отороченное у ворота красным, без рукавов. И только я подумал, что оно неплохо бы смотрелось на Рейко, как меня словно пригвоздило к месту. Остатки сил покинули меня. То же самое я чувствовал, когда мне ломали пальцы. А ведь я считал, что уже освободился от нее или, вернее, был на пути к этому. Прошло уже больше года, как мы расстались… Платье меня убило. Сейчас уж и не вспомню все свои ощущения в тот момент, но, кажется, это было подобно удару током. Шестьсот тридцать девять долларов. Глубокое декольте, открывающее грудь, без всяких там горжеток и висячих финтифлюшек… Плотно облегающее фигуру… Это платье ей было бы как раз впору. Разум мой помутился. Мне интересно, почему это платье так разбередило мои едва затянувшиеся раны, что я едва не упал без чувств? Ведь я никогда особо не завязывался на шмотках для этой девки! И только спустя некоторое время я это понял. Иначе говоря, все наши чувства имеют предметное выражение. А если существует бесконечность формулировок насколько бессмысленных, настолько же и бесстыдных, как, например, «я люблю тебя» или «я хочу тебя», в моем случае все эти слова материализовались в этом платье. «Я люблю тебя» – мое чувство полностью выкристаллизовалось в вещи, во все платья, что я ей покупал. Она была счастлива. Она снимала их передо мной. Я любил ее. Именно поэтому моя рана заныла вновь. Тогда, в тот момент, я почувствовал себя героем какой-то игры. Искать удовольствий в сентиментализме означает впасть в иллюзии, которые могут рассеяться в одно мгновение. Вот какая мысль поразила меня, пока я стоял перед этим шестисотдолларовым платьем. Разумеется, хоть и не желая этого, я снова погрузился в пучину страданий. Старая рана открылась от слишком резкого движения. У меня не осталось сил даже на кокаин. Я заглотил натощак семь таблеток гальциона и отправился спать. И опять начались кошмары…
«Учитель! – в телефонной трубке я слышал голос Рейко, назойливый и мрачный. – Учитель! Простите меня, я была неправа. Учитель, я не могу жить без вас. Теперь я это понимаю. Может, уже поздно? Я покончу с собой. Я хотела последний раз услышать ваш голос, учитель…» Вот какого сорта звоночек приснился мне, будто бы я в одночасье превратился в работника Службы спасения! «Перестань говорить глупости! Где ты?» Я вылетаю вон из квартиры. Уже на улице