История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим - Уильям Теккерей

— Безделка! — высокомерно повторила она. — Что для вас безделка, сэр, то для меня необходимость. Вы заломили жидовскую цену за этот поднос, мистер Грэйвс, но я все же возьму его, хотя бы для того, чтоб досадить мистеру Эемонду.

— Оставьте это, Беатриса, прошу вас! — сказал мистер Эсмонд. Иродиада! Ты не знаешь сама, что несешь ты на блюде.

Тяжелый золотой поднос со звоном выпал из ее рук; ювелир подскочил, чтоб поднять свой драгоценный товар. Ужас, написанный на бледном лице Эсмонда, передался девушке, в глазах ее вспыхнула тревога.

— Что случилось, Гарри? — спросила она, бросившись к нему и схватив его за руки. — Что означает ваша бледность, ваш мрачный тон?

— Пойдем, пойдем отсюда! — сказал Эсмонд, увлекая ее, но она в страхе уцепилась за него, и он привлек ее к себе на грудь, сделав перепуганному ювелиру знак оставить их вдвоем. Тот поспешно вышел в соседнюю комнату, недоуменно озираясь и крепко прижимая к себе драгоценный поднос.

— О Беатриса моя, сестра моя! — сказал Эсмонд, все еще держа бледную и испуганную девушку в объятиях. — Ведь вы самая мужественная женщина на свете; призовите же все свое мужество, потому что вам предстоит тяжелое испытание.

Как ужаленная, отпрянула она от друга, поспешившего ей на помощь.

— Он меня покинул! — вскричала она. — Мы повздорили нынче утром, я рассердила его, и он был очень мрачен; но нет, он не посмеет, не посмеет! Яркая краска залила ее лицо и шею; Эсмонд видел это в зеркале, у которого она стояла, судорожно сжав руками вздымавшуюся грудь.

— Да, он покинул вас, — медленно сказал Эсмонд, думая о том, что не скорбь, а гнев отражается в ее чертах.

— И он еще жив! — вскричала Беатриса. — И вы сами приносите мне эту весть! Он меня покинул, и вы осмелились не отомстить за меня! Вы, называющий себя блюстителем нашей родовой чести, вы допустили, чтобы подобное оскорбление было нанесено мне. Где Каслвуд? Пустите меня, я пойду к моему брату.

— Герцога нет в живых, Беатриса, — сказал Эсмонд.

Она посмотрела на него безумными глазами и тяжело привалилась к стене, как будто пуля попала ей в грудь.

— А вы здесь, значит… значит, это вы убили его?

— О нет; хвала господу, нет, — сказал Эсмонд. — Моего клинка не обагрила кровь этого благородного сердца! До последнего биения оно было предано тебе, Беатриса Эсмонд. Жестокая и тщеславная женщина! Преклони колени и возблагодари провидение, в чьей воле жизнь, и смерть, и возмездие за грехи, возблагодари за то, что благородный Гамильтон умер верным тебе, что не твоя вздорность и не твои прихоти и тщеславие привели его к роковому концу. Он пал от злодейской шпаги, которая некогда упилась кровью твоего отца. О женщина! О сестра моя! Над этой двойной могилой — ибо убийца и сам пал от руки убитого им — неужели не прольешь ты иных слез, кроме слез гнева и обманутого тщеславия? Да поможет тебе бог, Беатриса, и да простит тебя, столь тяжко покарав твою жестокую непокорную душу.

Едва Эсмонд договорил, как в комнату вошла его госпожа. Разговор его с Беатрисой длился всего лишь несколько минут, но за это время слуга Эсмонда успел разнести по всему дому страшную весть. Армия Ярмарки Тщеславия, дожидавшаяся в соседней комнате, поспешно собрала свое мишурное вооружение и в страхе бежала прочь. Кроткая леди Каслвуд перед тем находилась у себя наверху и была занята благочестивой беседою с деканом Эттербери, своим духовником и наставником; и декан последовал за нею вниз, подобно врачу, спешащему занять свое место у постели больного. Мать Беатрисы бросила на Эсмонда короткий взгляд и устремилась к дочери, раскрыв ей свои объятия и свое сердце, вся воплощение сострадания и доброты. Но Беатриса отстранилась от нее и не пожелала тех целительных средств, которые предлагал ей духовный врач.

— Мне лучше всего быть одной у себя в комнате, — сказала она. Глаза у нее были совершенно сухи; только один-единственный раз Эсмонд видел в них слезы, вызванные этой утратой. Проходя мимо него, она протянула ему холодную руку. — Благодарю вас, брат мой, — сказала она вполголоса, и простота ее выражения была трогательней всяких слов, — благодарю за ваши справедливые добрые слова. Я ухожу, чтобы испросить прощение. — Остальные еще долго обсуждали случившееся несчастье. Казалось, доктор Эттербери был потрясен им даже более нас. Госпожу мою гибель Мохэна, убийцы ее мужа, взволновала едва ли не сильнее, нежели злополучная судьба герцога. Эсмонд подробно рассказал все, что ему было известно о самой дуэли и ее причинах. Милорд герцог с Мохэном вели давнишнюю тяжбу из-за наследства лорда Джерарда, на дочерях которого оба были женаты. В этот роковой день они сошлись по взаимному уговору у адвоката в Линкольн-Инн-Филдс, и между ними вышла ссора, которая показалась пустячной бывшим при том сторонним лицам; однако же сами противники, подогретые застарелой враждой, судили иначе. Мохэн спросил милорда герцога, где можно будет побеседовать с его друзьями, и не прошло и часу, как Макартни и Мередит явились для переговоров об этой дуэли, которая для обоих участников оказалась роковою. Жестокость условий поединка и незначительность повода к ссоре многих заставила тогда предположить, что эта тройка записных бретеров была лишь агентами некоей партии, желавшей устранить герцога Гамильтона. Дрались по трое с каждой стороны, в точности как и при той кровавой встрече двенадцать лет назад, когда Мохэн совершил второе свое убийство. Противники сразу же бросились вперед, даже не скрестив шпаг, и принялись колоть без разбора, нанося друг другу многочисленные раны; и когда Мохэн, смертельно раненный, повалился на землю, а его светлость упал с ним рядом, Макартни подскочил сбоку и нанес распростертому на земле герцогу последний, смертельный удар. Полковник Макартни впоследствии отрицал это, однако же его виновность была признана всем королевством, и, гонимый всеобщим презрением и гневом, он принужден был оставить родную страну и никогда более не возвращаться.

Какова же была истинная причина, приведшая к гибели герцога Гамильтона? Пустую ссору, послужившую поводом, ничего не стоило бы уладить, тем более что противник был заведомый головорез, человек низкий, бесчестный и распутный, которому прежние злодеяния и убийства создали такую дурную славу, что дворянин высокого рода и безупречной репутации, как милорд герцог, мог попросту не пожелать замарать свою шпагу кровью подобного негодяя. Но то был человек щедрой души, и тем, кто желал его смерти, известно было, что шпага милорда, так же как и его кошелек, не знает отказа, и вот он пал от руки Мохэна и двух других наемных убийц. Погиб посол королевы ко французскому двору, верный и преданный слуга дома Стюартов, и сам — принц королевской крови; он, который должен был привести изгнанному государю добрую весть о раскаянии королевы Анны и ее возвратившемся доверии к брату, а заодно и изъявить свою готовность служить ему верой и правдой и рассказать о благорасположении миллионов соотечественников.

Итак, партия, к которой принадлежал лорд Мохэн, использовала услуги последнего, а заодно избавилась от чересчур буйного приверженца. Он, Мередит и Макартни были близки к герцогу Мальборо; обоим полковникам всего лишь за год перед тем пришлось выйти в отставку после чересчур бурной выпивки за погибель тори. А его светлость стал теперь вигом, держал сторону ганноверца и в неукротимом стремлении продолжать войну не уступая даже принцу Евгению. Я не утверждаю, что он был причастен к смерти герцога Гамильтона, я только говорю, что эта смерть была выгодна его партии и что нашлись три продажных шпаги, которые и были сделаны орудием убийства.

Когда Эсмонд и декан Эттербери возвращались из Кенсингтона, продолжая рассуждать о разыгравшейся трагедии и о том, как гибельна она для того дела, которому они оба были преданы душой, на улицы уже вышли глашатаи, обвешанные своими афишами, и громкими голосами выкрикивали полный, правдивый и устрашающий отчет о дуэли и смерти герцога Гамильтона и лорда Мохэна. Наутро один из них забрел и в Кенсингтон и стал кричать свое на площади, под самыми окнами Беатрисы, одно из которых было раскрыто; здесь его услышал случившийся поблизости Эсмонд и поспешил прогнать подальше. Хотя стоял уже ноябрь, солнце ярко светило; навстречу ехали крестьянские возы, спешившие в Лондон на рынок, у дворцовых ворот происходила смена караула, садовники шли на работу в сады, тянувшиеся от Кенсингтона до Сити, бродячие торговцы и разносчики оглашали воздух шумными выкриками. Жизнь шла своей чередой, невзирая на то, что где-то лежали убитые герцоги и прекрасные леди оплакивали их, а короли, быть может, лишались последней надежды воссесть на трон. Так ночь сменяет день, а потом наступает завтра, а нас как и не бывало. Эсмонд шел и думал о курьере, который скачет сейчас по дороге, ведущей на север, спеша возвестить тому, кто вчера еще был графом Арраном, что отныне он герцог Гамильтон; думал он и о тысячах планов, надежд и стремлений, которые всего несколько часов назад оживляли мужественное сердце, теперь превратившееся в горсточку безгласного праха.