По ту сторону жизни, по ту сторону света - Виталий Иванович Храмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо закруглять эту игру. Они могут догадаться, что эти салочки мною и затеяны, чтобы раздёргать их, растянуть, не дать им собраться толпой между мной и целью. Либо им просто надоест бродить по пояс в грязной ледяной воде под сплошным водопадом с неба.
Умирает в подземельях этого особняка и второй мой человек.
Я даже замер на некоторое время, справляясь с взрывом ярости во мне, едва сдерживая рвущийся из меня поток сплошного мата.
Время игр закончилось! Пределы моей взвешенности и терпения тоже.
Обваливается кирпичная стена поместья, пыль мгновенно превращается в грязь и течёт селевым потоком по ногам спешащих к пролому стражей порядка. Когда они добегают до пролома, обрушиваются ворота и рассыпается ещё один кусок стены в противоположной от ворот стороне двора.
Бегайте, бегайте! Можете даже поплавать. Брасом! А чтобы вам совсем не скучно было, рушу ещё два объекта. Для меня это уже рутина. Что кусок скальной породы сжимать силой воли, что кусок несущей стены или опор ворот. Едино же.
Бегайте, бегайте! И магов своих разведите по двору, заткните ими проломы периметра, надеясь поймать нас не только по преломлениям льющегося с небес водопада и следам волнорезов в этой мутной луже, в которую превратился двор, но и сканированием магов. Ищите, Шура, они золотые! Ищите! Не дайте нам пройти через проломы!
Только магов отведите от здания. Мы ведь уже во дворе. Мокрыми мухами ползём по стенам на крышу этого водопада.
А вы ловите! Вот вам ещё два пролома. Теперь уже укреплённые ворота самого дома обтекают вниз грязью. Кричите, выстраивайте из своих тел заслон!
Мы внутри. Сушимся. Без магии. Просто повышая температуру собственных тел. А это самоконтроль, что не магия вовсе. Не только Тень учится у меня, но и я у него. Потому что магия штука затратная, а самоконтроль, что штык – безотказен и у него не кончается боезапас. А нам не надо, чтобы нас засекли по выплеску силы, не надо, чтобы услышали капающую с нас воду, хлюпанье наших мокрых ног по этим полам. Да, ливень грохочет по крышам и стенам, весь дом гудит и скрипит, но… А как там, глубже, в смысле, ниже этажами? Нам же явно в подполья надо.
– Они внутри! – эхом, передаваясь из уст в уста, разносится по дому.
Ну, какие молодцы! Как тот самый дядя, что самых лучших драил, я лучше выдумать бы и не смог! Не придумал бы настолько простого способа мгновенного вашего местоопределения! Кому из вас я должен бочонок винища выкатить за такую идею? Гениально же! Теперь я знаю, кто из вас где. И прокладываю маршрут в подземелья поместья, как лыжник снежного слалома, с огибанием флажков.
Можно было бы мне пройти танковой колонной прямо по телам всех этих стражей? Можно. Но нельзя! Мощи и отмороженности – хватит. Но… мощи и отмороженности не хватает! Зачем губить душу, если можно не губить? Зачем забирать жизнь, что встала на моём пути, если можно не забирать? Зачем прорываться по растерзанным телам, если можно их обойти? Они – враги. Сейчас. Такой у них приказ убивать меня. Не было бы такого приказа были бы союзниками. Надо убить того, кто приказ отдал.
Он – враг! Без приказа – враг. По личной инициативе выписал себе смертный приговор, щука!
И нам надо сделать не только это, но и постараться выжить при этом. Если удастся выжить, постараться слинять обратно в эту муть сплошного водопада ливня. А потом – слинять… куда-нибудь. Чижик и братва за меня не в ответе. Надеюсь. У «советов» же «дети» не отвечают за грехи «отцов»? Надеюсь, что у этих так. Так же, как и у тех.
Бывший третий этаж здания. Сейчас цокольный. Лестница вниз перекрыта. И от нас, и от потока воды. И ладно!
Мощи и умения мне хватило на семь одновременных проломов пола-потолка. В двух из них, в пыли и мусоре, падаем и мы с Тенью. Разделившись.
Первое, что осознаю, распятые тела с моими метками. И мразь-цель-объект около них. Три мага, восемнадцать стражей. Мечи, булавы, топоры. Щиты, кольчуги, шлемы. И поле подавления, что делает невозможным применение в его пределах магии. Тогда зачем тут маги?
Той доли мгновения, что понадобилась этому футбольному дружескому матчу ведомственных команд для выхода из шока, мне хватило на ориентирование и дало мгновение на дальнейшие действия. Мой меч рассекает бедро одному стражу, меч Тени подсекает сразу двоих на той стороне зала, со стремительностью крыльев стрекозы порхнув между ними. С двух шагов разбега бью ближайшего мага ногой в грудь. Снесло, как пустую корзину, плетённую из ивовых прутьев.
Маги в поле подавления просто куски мяса. Зачем они тут? А зачем поле подавления? А, ты не знал, что у меня не всё – магия? Ну, так знай!
Тела обоих моих погибших собратьев-смертников взрываются от выплеска энергии, простой энергии, что я передал в свои метки, на их телах преобразующейся в тепловую энергию, стремящуюся к взрывному расширению. Поле подавления блокирует силу, биоэнергетические потоки, но неспособно блокировать всю энергию, неспособно остановить дыхание реальности. Взрыв отшвырнул Тёмного мразотника в стену, сваливая и всю его «стенку для пенальти» его охраны. В это время Тень солнечным зайчиком прыгает по залу, стремясь занять своё место – моей тени. Обезопасил этим ещё троих, нанеся им раны пусть и не смертельные, но настолько серьёзные, что ребята покинули игру, что, согласись, много сложнее, чем просто убить.
Зерноуборочным комбайном иду по помещению, отвешивая оплеухи, удары, пиная пытающихся подняться людей. Они оглушены и дезориентированы взрывом, удивлены и растерянны. Тень кузнечиком скачет за моими плечами, прикрывая мою спину, отбивая от меня мечи упрямых стражей, всё никак не желающих понять, что мы с ними тупо отказываемся воевать.
Объект, накувыркавшись, сориентировался, пока я шёл к нему, приподнимается весь бордово-чёрный от крови и грязи, наставляет на меня пистолет. Ну, точно, пистолет неизвестного принципа действия, но – стрелялка! Пристрелить меня решил, как бешеного пса? Ага, щаз!
Вой нестерпимой боли оглушает, больно ударяя в растерзанные взрывом барабанные перепонки.
Слабак! Малохольный! Маги срубались молча, стражи берет тайм-аут, настырно, без криков, без единого писка терпя невыносимую боль, лишь утробно рыча и кроша собственные зубы в невыносимом страдании рассечённых, пробитых, изломанных тел. А
