Цели и средства - Gamma

— Понимаете, мир – во всем его несовершенстве… он нерационально, расточительно, несправедливо, возмутительно, восхитительно прекрасен. Если это товар, то нам вовек не расплатиться. Остается думать, что это подарок.

Голос Пэт звучал издали, приглушенно. Люк почти не слушал, он улыбался воспоминаниям.

— Дед говорил: только доброта умеет делать подарки, ничего не требуя взамен. А если этот мир не подчиняется логике справедливых сделок, если это не про «ты мне – я тебе», а про подарки и доброту, то, наверное, в нем для каждого есть надежда.

«Даже для вас». Эти слова не прозвучали, но Люк почувствовал их – кожей. Они занозой вошли и застряли где‑то в горле, мешая дышать.

Пэт убрала руку.

— Я позволила себе лишнее, мистер Малфой, простите.

Заноза начала таять, он дернулся и потянулся к ней – не надо!

Не надо. Пусть…

Он пошевелил губами. Пэт не наклонялась к нему, как Нарси, чтобы расслышать. Ей это было ни к чему.

— Ваш дед. Он умер?

Он знал ответ.

— Его убили. Давно, в восьмидесятом. Он был маггл.

Кто в ту ночь был рядом? Он не помнил, память сохранила только маски. Они гоняли палочками это смешное, громоздкое кресло. Колеса визжали, оставляя на паркете уродливые черные полосы, кресло с лязгом впечатывалось в стены. А когда им надоело, они разогнали его по коридору к лестнице. Кресло взмыло над пролетом и с грохотом рухнуло вниз.

— Он был очень старенький. Все говорили, что он скоро умрет. Я плакала, а дед говорил, что не надо бояться. Что со смертью все только начинается.

Кто‑то из девочек – Белла? Алекто? – спустился посмотреть, не осталось ли игрушек. Старик был мертв.

— Носище не хуже, чем у нашего Принца! Может, родственничек?

Люк много раз видел страх на мертвых лицах магглов. Отвращение. Ярость.

Старик улыбался.

Спятил – решили они тогда. Но старик не был сумасшедшим. Он улыбался им.

Люк открыл глаза. Пелена по–прежнему была рядом, но, кажется, застила свет чуть меньше. Он бы, может быть, чуть–чуть покушал…

— Дед был очень добрым человеком, – тихо сказала Пэт. – Считайте, что это его вам подарок.

Мир добр.

Надежда есть.

Не бойтесь.

Рем. Ох, как же неловко‑то было от этой мысли…

У Невилла до сих пор оставалось к Люпину – давно не профессору – особое отношение. Да и не только у него. И сейчас все внутри переворачивалось от мысли, что Гарри‑то, похоже, прав: снова все на это указывает.

Рем – ну чем не близнец. Брат Ромула. Да и Темный близнец, темная сторона – тоже ведь про него…

Только у самой библиотеки он вспомнил о времени. Пинс, впрочем, была на месте. Сидела за стойкой, читала.

— Что это вы за привычку взяли, господа деканы, за полночь в библиотеку шастать? – посмотрела она поверх очков. – Завтра мне в три часа ночи вас ждать?

— А… – Невилл нашелся неожиданно: – А Эван уже тут?

— Уже ушел, – вздохнула библиотекарь. – Вы по делу или посягаете на мой кофе?

— А какие книги он брал?

— Клуб взаимной слежки?

Невилл пожал плечами, постарался выглядеть беззаботнее.

— Что‑то вроде. Неофициальное посвящение в деканы. Только Флитвику не говорите, он не в игре.

Мадам Пинс встала, налила себе кофе, потом сняла очки и стала неторопливо их протирать.

— Я правильно поняла ситуацию? Вы с мисс Эббот, на правах ветеранов, посвящаете мистера… Смита в деканы? А профессор Флитвик, видимо, отказался участвовать в этом действе?

В «мистерах» и «мисс» (всегда с девичьей фамилией) у Пинс ходили все, кто учился в Хогвартсе за время ее работы в библиотеке. Флитвика она, видимо, не застала. Странно, что Смит попал в ту же категорию: заезжий преподаватель все‑таки.

— Избавьте меня от участия в ваших забавах. Возьмете что‑нибудь?

Невилл быстро кинул запрос на «Асклепия» и «гептаграмму», отловил пару справочников по чарам и пухлый лечебник, который и начал листать по дороге в спальню. Два уха, два глаза, нос, язык и кожа. Гептаграмма.

Глаза ведь тоже близнецы в каком‑то смысле. Может, Смит просто–напросто хочет восстановить глаз?

— Здравствуй, князь ты мой прекрасный.

Северус несколько раз пытался понять соль шутки, но Игорь пускался в такие длинные объяснения, что Северус в конце концов отстал, убедившись, что во фразе нет ничего обидного.

Сейчас он обрадовался знакомому обращению, как выходным после нудной недели. Игорь стоял на хогсмидской платформе, чуть поодаль шумной толпы, разъезжающейся на Рождество.

Сам Северус сообщил декану, что уезжает домой, – в соответствии с инструкцией, полученной в письме от Эйвери. Даже если бы Слизню пришло в голову написать отцу по этому поводу, Северус сомневался, что Тобиас Снейп распечатал бы письмо из ненавистной школы, да еще после того, как сын два лета не показывался дома. Последнее обстоятельство, честно говоря, раздражало. Понятно, он не нуждался в отцовской опеке, но за эти полтора года можно было хотя бы раз поинтересоваться, где Северус и жив ли он вообще? Видимо, отцу было наплевать. Тем лучше.

— Как насчет Рождества в Дурмштранге, малыш?

На «малыша» Северус обижался, но сейчас обижаться не хотелось. Чем бы ни оказались рождественские каникулы в Дурмштранге, в любом случае это веселее, чем торчать в Хогвартсе в компании десятка младшеклашек под подозрительными взглядами Старика.

Он стал называть директора Стариком вслед за Лордом, и дело было не только в конспирации – если бы какое‑то из их писем и вправду перехватили, догадаться, кого имеют в виду, было проще простого. Но это прозвище подходило ему куда больше, чем невинное имя. Это первоклашкам простительно считать милого директора чудаковатым дедушкой со смешной привычкой напевать себе под нос. Северус по опыту знал, каким цепким мог быть взгляд из‑под очков–половинок.

Хорошо, что предпраздничные напутствия давал декан, а провожали до Хогсмида и вовсе старосты. Под взглядом директора Северус, пожалуй, запаниковал бы и выдал себя, что едет не домой к отцу, а невесть куда с «нашим общим другом».

Хорошо, что общим другом оказался Игорь.

Северус улыбнулся наконец замерзшими губами.

— А как доберемся до Дурмштранга?

— Держи.

В ладонь легла длинная еловая шишка – портал.

Потом еще шли по утоптанному снегу вдоль замерзшего озера. По льду с гиканьем носились мальчишки в мохнатых мантиях, усиленный заклинанием голос напоминал, что через полчаса всем следует вернуться в замок. Приземистый, совсем не похожий на Хогвартс замок вжимался в скалы над озером, и он, и непривычная одежда, и резкие звуки чужого языка – у Северуса дыхание перехватило от осознания того, что он далеко, в другой стране, другой части магического мира, даже представить тяжело, какие связи в министерстве пустил в дело Лорд, чтобы провесить международный портал, да еще так близко от школы – и все для него.